Юрий Корольков - Так было…
Свет тускло проникал в подземный грот, до половины заваленный обломками камня. Но здесь было достаточно светло, чтобы разглядеть лица защитников сектора, — в каменоломнях все входы были разбиты на секторы обороны. Только что отбили атаку немцев, надо было бы идти в галереи, но Николай медлил — не хотелось снова лезть в кромешную темноту, в тяжелую затхлость. Здесь хоть немного свежее воздух. Отдыхая, Занин присел на глыбу. Его окликнул начпрод:
— Э, сапер! И ты здесь… Как воюется?
Они поздоровались, закурили. Чего-чего, а табаку в осаде было достаточно. Вспомнили Семь Колодезей, бунты сухарей, горькую воду в степных бочагах. Николай сказал:
— Затеяли мы одно дело с водой, да вряд ли что выйдет, — подкоп к колодцу. Саперы начали рыть подземный ход, но грунт скалистый и работа продвигается медленно. Занялся этим начальник штаба саперного батальона.
Начпрод заволновался:
— Подожди, так ведь это спасение!.. Твоя как фамилия?
— Занин.
— А моя Ворогов… Андрей Ворогов… Будем знакомы. Пошли к Бурмину. В таком деле нельзя кустарничать.
Подполковник Бурмин, из танкистов, прорвался в каменоломни несколько позже и принял на себя командование обороной. Занин и Ворогов длинными переходами прошли к штабу. Ворогов, пригнувшись, шел впереди, лучиной освещая дорогу. Пришлось сжечь много лучин, пока они добрались до грота, в котором расположился штаб обороны. Николай попал сюда впервые. Где-то дальше, в глубине катакомб, тарахтел движок, и в гроте с высокими сводами горел электрический свет. В нишах стояло несколько госпитальных коек с волосяными матрацами. Рядом — пулемет и винтовки, составленные в козлы. Ворогов заставил Николая еще раз повторить свой рассказ.
— Много прошли? — спросил Бурмин.
— Нет, метров десять, не больше… Мало людей, но, думаю, недели за две можно было бы пройти к колодцу.
Собрали военный совет обороны Аджи-мушкайских каменоломен. Вел заседание незнакомый полковник — начальник осажденного гарнизона. Все пришли к выводу — надо вести подкоп — это единственный способ добыть воду. В помощь саперам дали людей. Копать решили круглые сутки.
Подкопом руководил начальник штаба саперного батальона, нервный и желчный лейтенант Добронравов, до войны работавший где-то на шахте в Донбассе. А Николаю Занину пришлось заниматься другим делом. Немцы не оставляли мысли подавить оборону в Аджи-мушкайских каменоломнях. Они подтянули танки и прямой наводкой били по входам. Это не дало результатов. Забрасывали дымовые шашки, нагнетали в штольни удушливый, желтый дым, который волнами расплывался по каменоломням. В первый день задохнулось немало людей, но защитники научились бороться и с дымом. В глубине лабиринтов зажигали костры, и нагретый воздух вытеснял дым наружу.
Труднее было бороться со взрывами на поверхности. Немцы копали глубокие ямы, закладывали тяжелые авиационные бомбы и взрывали их над каменоломней. Взрывы сотрясали подземные своды, и многотонные глыбы падали вниз, давили людей. Саперам подземного гарнизона было много работы. Повсюду установили посты, которые чутко прислушивались к малейшему шуму над головой. Немецких подрывников прозвали «дятлами». Удары их заступов глухо разносились в темноте подземелья. С угрожаемых участков людей переводили в соседние галереи, томительно ждали взрыва и потом возвращались обратно.
В конце мая все гражданское население решили вывести из каменоломен. Военный совет предложил оставить катакомбы также и женщинам-медикам. Санитарки, медсестры, девушки-врачи, недавние выпускницы Краснодарского медицинского института, отказались от такой привилегии. Они предпочли разделить судьбу защитников подземной крепости. Их не неволили…
В середине дня, ослепленные солнечным светом, обессиленные, изможденные женщины с детьми на руках вышли из каменоломен. Перед тем в амбразурах подняли белые флаги. Ими долго размахивали, привлекая внимание немцев. Флаги заметили к прекратили огонь. Немцы полагали, что защитники катакомб решили наконец сдаться.
Но борьба продолжалась. Продолжалась трагедия голода, жажды и мрака. В июне предприняли первую вылазку — около тысячи бойцов ночью вырвались из каменоломен и с боем ушли к побережью. Они должны были соединиться с крымскими партизанами. Но в гарнизоне никто не знал — удалось ли смельчакам это осуществить.
Изо дня в день, в кромешной темноте люди ждали воды. Теперь уже скоро… Саперы продолжали вгрызаться в скалистый грунт, штольня медленно удлинялась, скоро она должна соединиться с колодцем… Круглые сутки долбили камень и мешками выносили щебень и крошку в подземные гроты. Сюда, к узкой норе, было привлечено внимание многих тысяч людей. Скоро будет вода. Вода!.. А ведь сейчас даже глоток воды казался неимоверным блаженством.
Но прошла неделя, прошла вторая, а заветного колодца все не было. Николай Занин несколько раз сам спускался в штольню, ощупывал сухой и шершавый камень — воды не предвиделось. Лейтенант Добронравов заподозрил ошибку в расчетах. Он почти не выходил из штольни, не хотел встречаться с людьми, верившими в него, как в бога.
На восемнадцатый день лейтенант Добронравов не выдержал и застрелился… Его вытащили из штольни и унесли в дальние галереи — туда сносили умерших. Долбить в камнях могилы не было сил.
К воде пробились через несколько часов после гибели лейтенанта. Саперы бесшумно расширили брешь и зачерпнули котелком воду. Пробились к колодцу!.. Весть молниеносно проникла во все закоулки и переходы. Но что была недолгая радость. Прошло еще несколько дней, и неизвестный предатель, с душой чернее темноты склепа, ночью перебежавший к немцам, выдал тайну защитников Аджи-мушкайских каменоломен. Немцы взорвали колодец и забросали трупами.
И снова начали саперы долбить неподатливый камень в надежде обнаружить воду, но теперь уже в новом месте.
Командующий одиннадцатой германской армией фон Манштейн боялся доносить в ставку об упорном сопротивлении русских. В то же время войска, осадившие каменоломни, несли большие потери. Тогда и пришли к выводу прекратить бесполезные атаки на подземную крепость. Осаду Аджи-мушкайских каменоломен передали румынским войскам. Все выходы из катакомб загородили колючей проволокой и заминировали каждую тропинку, ведущую к каменоломням. Голод и жажда должны были выгнать защитников на поверхность. Началась долгая осада Аджи-мушкайских каменоломен.
С каждым днем таяли ряды защитников древних катакомб на Керченском полуострове. Но, умирая от жажды и голода, теряя зрение от многомесячного пребывания в непроницаемом мраке, лишенные свежего воздуха, люди не сдавались врагу и продолжали бороться. Неведомыми путями в каменоломни проник старожил-крестьянин, который рассказал, что, если в определенном месте продолбить наверх ход, можно выбраться на поверхность в районе кладбища. Это было уже в конце лета. И снова начали долбить каменные пласты.
К началу сентября узкий лаз, похожий на дымоход, был готов. Подполковник Бурмин, возглавлявший теперь всю оборону каменоломен, отобрал пятерых коммунистов. Он созвал их в штабном гроте. Движок давно не работал, и Бурмин говорил с коммунистами при свете лучины. Слабое пламя едва освещало худые, заросшие лица и глаза, горевшие сухим, томным блеском. Танкист говорил тихо, через силу, как тяжелобольной. Все сидели на брезенте санитарной палатки, расстеленной в углу грота.
Задание оставалось старым — пробиться к своим, установить связь с партизанами.
— Тщательно замаскируйте выход, — говорил подполковник Бурмин. — А если обнаружат румыны, отходите куда угодно, но не выдавайте нашего тайника… Ни при каких обстоятельствах… Это ваше партийное задание…
На поверхность вылезли ночью и некоторое время лежали, не в силах подняться с земли. Свежий ветер пьянил и дурманил. Николай Занин последним выбрался из норы. Прошлой ночью он уже был здесь. Потайной ход выходил на заброшенный крестьянский двор. Совсем рядом раскинулось сельское кладбище. В распахнутые ворота на фоне неба видны были силуэты крестов. Николай бесшумно замаскировал лаз и подал сигнал — можно ползти…
Их обнаружил за кладбищем румынский патруль. В разведчиков полетела граната. Она разорвалась впереди Николая. Двое были убиты. Занин вскочил, выстрелил в темноту и тут же свалился на землю, оглушенный ударом приклада. Больше он ничего не помнил…
Глава шестая
1Кто бы даже из самых дальнозорких политиков мог предположить, что этот маленький, беспечно-легкомысленный курортный городок на юге Франции станет вдруг столицей большого европейского государства! Подобно резвым тушканчикам или хлопотливым суркам, подверженным зимней спячке, Виши жил только летом, искрился шумным весельем и замирал на зиму, становился уныло-пустынным и скучным. Население его сокращалось ровно вдвое. Туристы, курортники покидали его с наступлением холодов, и пансионаты стояли с закрытыми ставнями. Гасли огни витрин, в окнах кафе громоздились пирамиды столов, стульев, торчащих вверх ножками, и кельнеры, оставшиеся без работы и чаевых, слонялись без дела, экономно расходуя припасенные за лето деньги. Но как только весенние лучи начинали мягко пригревать землю, вместе с природой оживал городок. Как лепестки ранних цветов, то здесь, то там распускались яркие тенты и цветные парашюты зонтов. Легкие столики и плетеные шезлонги принимали нормальное положение на открытых верандах. Виши оживал, чтобы к осени снова впасть в глубокую спячку.
