Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 1
— Вставай, вставай, браток! — кричал Прохор, подпирая столб плечом. — Я тебя, сатанюку толстую, по воде сопровождал, знаю тебя, знаю — лентяй! Рычагами, рычагами! Ну-ка, еще! Ах ты кабанчик эдакий! Десять раз застревал, в карчи лез, а теперь тоже противишься? Ну, ну! Левый канат сильнее! Подымай, подымай голову, молодчик эдакий! А ну, становись, становись да посмотри, что там делается вокруг!
И столб, как бы и в самом деле внимая словам Прохора, встал с такой гордой осанкой, точно и впрямь хотел посмотреть на зеленеющую в окружности степь.
Через час Прохор уже ехал с Сергеем в Родниковскую. Эх, и какой же славный характер у этого человека! Что ему ни поручи — он все сделает, и возьмется за работу охотно, с какой-то особой душевной радостью. Другой на его месте еще подумал бы, уезжать ли ему в Родниковскую или оставаться поближе к своей станице, — все же тут можно вечерком сходить домой, помыться в бане; иной стал бы уговаривать Сергея, просил бы оставить на прежней работе, при этом приводил бы столько доводов и такую уйму уважительных причин, что возразить на них было бы нелегко. Но Прохор Афанасьевич Ненашев не таков! Он с гордой улыбкой выслушал Сергея и, не говоря ни слова, начал собираться. И только когда машина, тряско подпрыгивая по пахоте, проезжала мимо неровной шеренги столбов, — и поднятых, и торчащих наискось, и еще только подтянутых к ямке, — Прохор сказал:
— А что, Сергей Тимофеевич, — знать, без Прохора и родниковцы не могут обойтись?
— Выходит, что так.
— Вот оно какая вещь!
Встречались наскоро устроенные таборы, возчики, едущие в Усть-Невинскую за лесом, мелкие группы строителей, и Прохор, картинно сидя в машине, помахивал картузом и кричал:
— Прощайте, хлопцы! Еду родниковцев выручать!
— Как же мы без вас, Прохор Афанасьевич?
— А я скоро вернусь! Сооружу им будку — и домой!
Чем ближе Сергей и Прохор подъезжали к Родниковской, тем линия столбов становилась стройнее — тут работали беломечетинцы. На небольшом участке электрики уже дроздами маячили на столбах. Трактор тащил огромную, на деревянных колесах, катушку, и красный провод упруго разматывался и поблескивал в траве, точно ползущая змея. На нескольких столбах провод был уж натянут, искрился и дрожал на солнце.
«А красиво», — подумал Сергей.
На столбах, связанных буквой «А», — стояли они на изгибе линии, — Сергей увидел Соню и Виктора. У столба стояла Лена и смотрела вверх. Ванюша нарочно подъехал к ней так ловко, что они оказались рядом, и подал руку.
— Здравствуй, Лена!
— Сумасшедший! Как испугал! — крикнула Лена.
— Так это же я от приятных чувств, — почти шепотом проговорил Ванюша.
— Виктор Игнатыч! — крикнул Прохор. — Ты знаешь, что я командируюсь в Родниковскую?
— Поезжай, поезжай, дядя Прохор, — сказал Виктор. — Да только поторапливайся. Видишь, провода натягиваем.
— Ну, как твои практиканты? — спросил Сергей.
— Посмотри и оцени.
Соня боялась взглянуть и на Виктора, и вниз, на Сергея, разрумянилась, держа в руке пучок тонкого алюминиевого провода. Привязанная широким поясом, она стояла на «когтях», заколов снизу юбку булавкой.
— Ну, действуй, Соня, — говорил Виктор. — Сперва обведи проволокой вокруг чашечки. — Вот так. Правильно! У тебя получились усики, — видишь, как они торчат. Теперь этими усиками притягивай провод с двух сторон.
Соня закрутила проводки и посмотрела на Виктора, как бы спрашивая: «Ну, как?»
— Вот это Соня! — сказал Сергей.
— Даже Сергей одобряет! — проговорил Виктор. — Молодец, Соня!
— На то ж мы обучались, — важно заметил Прохор.
Виктор и Соня, гремя «когтями» и позвякивая цепью пояса, спустились на землю.
— Итак, Сережа, — сказал Виктор, — моя миссия закончена. Сам смог убедиться — курсанты знают дело и могут обойтись и без меня. А мне нужно закончить кое-какие монтажные работы, сдать станцию в эксплуатацию — да и в путь-дорогу.
Сергей заметил, как Соня с грустью посмотрела на Виктора, и ее ласковые, постоянно задумчивые глаза тревожно заблестели.
— Сережа, не отпускай Виктора, — сказала она. — Все к нему так привыкли.
— Да ты хоть на пуске станции побудешь? — спросил Сергей. — Ведь уже недолго ждать.
— Пожалуй, не смогу. — Виктор задумался. — Я жду нового назначения. Сдам станцию, как полагается, по акту и уеду.
— Виктор Игнатыч правильно сказал, — отозвался Прохор. — Обучены мы добре. Правду сказать, девчата не так чтобы уж очень — у них на уме не всегда бывает серьезность. Что ж касается пожилых мужчин, таких, как, допустим, я, то тут, Виктор Игнатыч, можете быть без всякого сомнения.
— Вот, слышал? — сказал Виктор.
— Все мы теперь могем, — продолжал Прохор. — Ежели сказать такое дело, как лампочку провести, мотор-динамку наладить — все пойдет как нельзя лучше.
Сергей взял Виктора под руку и отвел в сторонку.
— Витя, это не по-дружески.
— Ты о чем?
— Побудь до конца.
— Я и сам хотел бы, но не смогу. Ждут меня в другом месте. — Виктор поправил спадавшие на лоб русые волосы. — И уезжаю я не один, ты этого еще и не знаешь, Соня поедет со мной.
— Неужели?
— Да! Мы с ней о многом говорили, вспоминали детство — все-все припомнили. И, веришь, очень мне хорошо с ней, она славная.
— Да, выходит, что я был прав.
— В чем?
— Соня тебя больше любила.
— Возможно. Но теперь-то тебе все равно.
Они минуту стояли молча.
— Ну, что ж, Витя, хорошие мы тебе проводы устроим. А все-таки я тебя прошу — задержись.
— Постараюсь, — сказал Виктор, — но боюсь — отзовут. Из «Главсельэлектро» есть телеграмма.
Всю дорогу до Родниковской Сергей ехал молча, на расспросы Прохора отвечал неохотно и все думал о Викторе и Соне. А Прохор был в таком хорошем настроении, что молчать не мог.
— Сергей Тимофеевич, — говорил он, — а как оно пойдет у нас жизнь на будущее? Разные меня думки волнуют.
— Какие ж это думки?
— Все про жизнь. Вот, сказать, наше теперешнее положение. Будет у нас электричество и все что ни на есть передовое. А потом что ж?
— Жить станем лучше, — сказал Сергей. — Это самое главное.
Между горами показалась Родниковская. Станица растянулась по ложбине, как в корыте. В этом углублении, обставленном со всех сторон холмами, солнце грело жарко и над садами стояла сизая пелена. Вскоре машина въехала на площадь. Каменный дом станичного Совета смотрел окнами на кущу молодых деревьев. Под тутовником на траве сидели девушки — одна читала старенький, побывавший в руках журнал «Огонек», а остальные слушали. Та, что читала, была повязана шелковой косынкой с напуском на лоб. Увидев подъехавшую машину и в ней Сергея и Прохора, девушки встали, и та, что читала журнал, вышла вперед.
— Вы Никиту Никитича шукаете? — спросила она, блеснув из-под косынки большими, как у совы, глазами.
— Да, его.
— Так вы поезжайте в штаб.
— В какой штаб?
— А вы разве не знаете? Вон, поглядите — на той вершине маячит балаганчик, то и есть штаб. Там и Никита Никитич. Он велел всех, кто заявится в станицу, направлять туда.
— А вы что же тут делаете?
Девушки заговорили все сразу:
— Мы — тыждневные.
— Журнал читаем.
— От каждого колхоза по одной единице.
— Просились на строительство, а Никита Никитич не пустил.
— Говорит — находитесь для связи.
— А вы хотите поехать на строительство? — спросил Сергей.
Девушки переглянулись.
— Мало что мы хотим.
— Мы ж на посту.
— Поговорите с Никитой Никитичем, пусть он даст нам распоряжение.
— Хорошо, поговорю, — сказал Сергей. — А вы знаете, кого я привез? Большого мастера. Прохор Афанасьевич, знакомьтесь, эти девушки будут вам помощницами.
— Слов нет, девчатки бедовые, — сказал Прохор, выходя из машины, — а все ж таки были бы сподручней мужчины. — Прохор покрутил усы. — Вы, девчатки, на мои слова не обижайтесь. Оно ежели бы скинуть с меня годов тридцать, то для таких помощниц нашелся бы у меня веселый разговор! А? Что, правду я говорю?
— Вы, дедушка, будете будку сооружать? — спросила та, что читала журнал. — Мы вам поможем.
— Ну, ежели согласны, — сказал Прохор, — то раздобудьте ведра и лопаты. Глину месить сумеете?
Они пошли к красневшим невдалеке столбикам кирпича. Принесли ведра, лопаты, и Прохор начал размечать шнуром место, где должно быть вырыто углубление для фундамента.
Сергей поехал к Никите Никитичу.
Никита Никитич Андриянов любил при случае прихвастнуть перед соседями. Вот и на этот раз, желая хоть как-нибудь показать себя, он решил, как он сам говорил, «перебазироваться поближе к массам». Находиться на участке какого-либо одного из пяти колхозов Никита Никитич считал неудобным — обидятся другие. Поэтому, вернувшись с заседания исполкома, он спешно, в один день, соорудил на самой высокой вершине балаган из хвороста, покрыл его свежим камышом, привез сюда стол, стулья, захватил с собой секретаря станичного Совета с чернилами и бумагой, обзавелся коннонарочными и для пущей важности назвал свой балаган «станичным штабом по электрификации».
