Василий Ажаев - Далеко от Москвы
— Берегись! — предупреждал Полищук, приникая к борту.
Поток воды пронесся над катером. Полищук выпрямился и нацелил шест. Инженеры и сержант тоже неутомимо работали шестами. Взгляд Полищука снова упал на Кондрина: бухгалтер выронил шест и судорожно держался за поручни.
— Уходите прочь отсюда! К черту! — зло крикнул Полищук.
— Товарищ Беридзе, разрешите ему побыть в каюте, — обратился сержант, кивнув на Кондрина. — Здесь он мешает, противно на него смотреть.
— Хорошо, — согласился Беридзе.
— Идите вниз, в каюту! — приказал сержант Кондрину.
Тот, охотно повинуясь, начал медленно и осторожно пробираться к люку.
— Что с ним будете делать, если придется оставить катер? — спросил Ковшов.
— Буду вплавь доставлять на берег, по возможности. Товарищ Полищук даст моряка на подмогу.
— Ветер может спасти нас ото льда! — уверенно сказал Полищук. — Только бы не разыгрался шторм.
Запыхавшиеся, возбужденные и мокрые, Алексей и Беридзе вернулись в каютку. С их одинаковых резиновых дождевиков на пол струйками стекала вода.
— Какие вы оба разные и какие похожие! — промолвила Таня, откровенно гордясь ими. Ей от души хотелось сказать им что-нибудь хорошее.
Инженеры оглядели друг друга и сели рядом. Кондрин устроился на лестнице, поближе к выходу. Он был напуган, подавлен и не скрывал этого.
— Чем же мы похожи? — мягко спросил Беридзе, не сводя глаз с девушки. Накинутая на голову косынка как-то по-новому украшала ее.
— Один знакомый моряк рассказывал мне в Рубежанске о настоящем кораблекрушении. — Таня сделала ударение на слове «настоящем». — В Охотском море шторм настиг небольшое наше судно. Из всего экипажа спаслось только трое...
Таня внимательно наблюдала за спутниками. Алексей совершенно спокоен, даже, пожалуй, равнодушен к происходящему. Тополев улыбается своим мыслям, расправляя усы. Кондрин с таким видом озирается вокруг, словно ждет, что каютку вот-вот раздавит. А Беридзе озорными глазами глядит на вывеску «Не курить» и, закуривая, протягивает ей папиросы. Таня неумело прикуривает, приблизив свое лицо к его лицу. Наверху Полищук опять стреляет... Нервно стучит мотор...
— Кораблик наш скрипит, можно подумать, что на его бортах нет железной обшивки, — сказал Беридзе.
Таня засмеялась и закашлялась, захлебнувшись дымом.
— Никогда не лгите, Георгий Давыдович, ваша ложь очень уж заметна. Кораблик скрипит именно, потому, что у него на бортах нет никакой железной обшивки.
— Вы рассказывали о настоящем кораблекрушении, — напомнил Кузьма Кузьмич.
— Они боролись за жизнь, но без страха перед смертью. Тот, кто передавал мне историю — это был один из трех спасшихся, — сказал фразу, которая меня поразила: «Если человеку грозит опасность, даже гибель и ему это известно — он должен собрать волю в кулак и ничего не бояться. Тогда все, что дорого ему в жизни, поможет стать твердым и сильным. Он не потеряет человеческого достоинства в последнюю минуту и умрет с честью».
Кондрин с тоскливым недоумением повернулся к Тане.
— Молодцом, черт побери! — прохрипел Кузьма Кузьмич. Он успел простудиться, пока стоял на палубе. Его восхищало мужество девушки, старавшейся подбодрить их, мужчин.
— Чепуха и глупость все этот — подал свой скрипучий голос Кондрин.
Покрасневшими маленькими глазками он с неприязнью оглядывал спутников. Они не обращали на него внимания, будто его и не было здесь. Только Таня не удержалась.
— Что чепуха и глупость? — спросила она.
— Все, что вы тут мелете, честная компания. Ничего такого хорошего в жизни не бывает. Каждому дорога своя шкура, и все боятся смерти. Ведь и вам не хочется тонуть-то! Сейчас вы любезные друзья-товарищи потому, что надеетесь на опасение. А если придет час, перегрызетесь из-за спасательного круга.
Таню это внезапное выступление поразило и смыслом сказанного, и, еще больше, тоном — злым и убежденным. Она с презрением смотрела на него, и он не выдержал ее взгляда.
— Никто из нас не собирается грызть друг друга, — сказала она. — Наоборот, рады будем подать друг другу руку помощи. Плохо ваше дело, если вы так думаете. Значит, вы способны отнять у товарища спасательный круг.
Кондрин хотел что-то сказать, но его испугал толчок, от которого катер на мгновение лег набок. Рев ветра усилился.
— Шторм, товарищи, — сказал Беридзе.
Катер снова тряхнуло. Таня и Алексей не удержались на своих местах. Девушка упала на грудь сидевшего против нее Беридзе, Алексей на Тополева. Беридзе не удержался и поцеловал Таню. Кузьма Кузьмич прошептал на ухо Алексею:
— Готов отдать свою старую жизнь, лишь бы ты, дружок, остался жив.
Этот не замеченный Кондриным эпизод взволновал всех остальных пассажиров. Преодолев смущение, Таня попросила Тополева:
— Расскажите что-нибудь, Кузьма Кузьмич.
— Что именно?
— Ну, хотя бы... о первой любви расскажите.
— Трудная для меня задача. Из меня выветрились все воспоминания. И не помню уж, была ли у меня первая любовь? — старик говорил шутливо, глаза его поблескивали. — Долгие годы жизни все вымели из памяти. Это как большой взрыв в лесу: стояли деревья, пели птицы, и вдруг людям понадобился взрыв. И вот никакого леса нет, торчат из земли только голые мертвые стволы. И я — как мертвый ствол когда-то зеленого дерева.
Беридзе глянул на Ковшова — тот понял его без слов. Инженеры поднялись по лесенке, — с усилием откинули люк. Грохот шторма ворвался в каютку. Кондрин тоже сделал два шага по ступенькам. Его обдало водой. Над самой головой с треском захлопнулась крышка. Бухгалтер поспешно вернулся. Таня с усмешкой наблюдала за ним.
Беридзе и Алексей кое-как добрались до Полищука. С мрачным сине-белым лицом он отрывисто кричал инженерам:
— Все-таки подтягиваюсь к берегу! Немного бы еще продержаться!.. Мотор отказывает! Но из плена вырвались! Без купанья не обойтись!.. Подготовьте старика и Таню! Лишнюю одежду долой! Берите спасательные круги!
В каюте качало и встряхивало так, что трудно было усидеть, даже держась обеими руками. И тем не менее стены каюты показались инженерам защитой от шторма. Так застигнутый пургой путник видит спасение от снежных вихрей в случайно подвернувшемся шалаше. Беридзе встретился взглядом с Таней и улыбнулся ей.
— Давайте, друзья, выходить отсюда, — спокойно сказал Алексей и начал сбрасывать с себя плащ и куртку.
— Возьмите-ка на всякий случай, — Беридзе передал Тане и Тополеву спасательные круги.
— А что же я должен погибать?!. Давайте и мне спасательный! — тонким голосом выкрикнул Кондрин с лестницы.
— Идите на палубу, сержант даст, — с отвращением отвернулся от Кондрина Беридзе.
Топоча ногами, бухгалтер кинулся вверх по лестнице. В открытый люк хлестала вода.
— А вы? — спросил Алексей Тополева. Старик не торопился снимать верхнюю одежду.
— Вы меня в расчет не берите, Алеша. Вам надо беречь силы и со мной возиться нечего.
— Перестаньте, Кузьма Кузьмич! — воскликнула Таня с болью. — Как вам не совестно!
— Я плаваю отлично, — заявил Беридзе. — Ты, Алеша, будешь поддерживать Кузьму Кузьмича. Моряки наши помогут Тане.
— Мне помогать не надо, Георгий Давыдович, я выросла на Адуне и плаваю, как кета.
— А ты не обманывай нас, Георгий. Я знаю, как ты плаваешь, — угрюмо сказал Алексей.
Он, как с ребенка, снимал пальто с Тополева. Слова Алексея взволновали Таню. Она умоляюще посмотрела на него. Поняв ее взгляд, он кивнул ей головой.
Катер так встряхнуло, что они упали. Раздался громкий треск, словно суденышко переломилось надвое. Они кинулись к выходу. В люке показалось лицо одного из моряков:
— Выходите! Быстрее! — крикнул он.
Алексей подхватил спасательные круги, один надел на Тополева, другой на Таню. Девушка на мгновение припала к Алексею.
— Алеша, спасайте Беридзе, — прошептала она, крепко его целуя.
И метнулась к Георгию Давыдовичу, чтобы проститься с ним. Алексей подхватил Кузьму Кузьмича и полез вверх по качающейся лесенке. Они выскочили на палубу. Ревущий ветер вцепился в них. В диком бесновании стихии трудно было понять, где небо, где берег, где пролив. Все смешалось. Катер то замирал, то бешено устремлялся вперед.
— Мотор совсем отказал! — бросил Полищук Георгию Давыдовичу. — Придется нырять.
В суматохе Алексей увидел Кондрина. С перекошенным от ужаса лицом бухгалтер держался обеими руками за перегородку будки машинного отделения, на нем был спасательный круг. Увидев такой же на Тане, он ухватился за него одной рукой и потащил к себе.
— Прочь! — встряхнул его сержант.
— Спасайте с ребятами Таню и Тополева. Я беру на себя Георгия Давыдовича, — торопливо договаривался Алексей с Полищуком.
Катер повалился набок. Его снова подбросило волной.
— Оставить катер! — заорал Полищук.
— Прыгай, сволочь! — понуждал сержант Кондрина, обалдевшего от страха.
