Сергей Львов - Спасите наши души

Но все-таки Геннадий кинулся на кухню — гладить сорочку под галстук, хотя галстуков не любил, потом с маленьким зеркалом стал крутиться перед зеркаль­ным шкафом, старался разглядеть, действительно ли его скверно подстригли, как ему показалось. И, нако­нец, окончательно потеряв выдержку, позвонил своей разведке.

— Собирается! — шепотом доложил Андрей. Ему из всех Асиных знакомых больше всех нравился Ген­надий.

— Не врешь? — строго переспросил Геннадий.

— А я врал когда? — возмутился Андрей. — Вы вот не забудьте, чего обещали. Уже объявил в классе, что свой приемник на сборе показывать будете.

— Железно! — ответил Геннадий.

Он приободрился. Значит, Ася придет. Двадцать минут восьмого. Нужно набраться терпения. И вдруг ему в голову пришла великая мысль — как это он раньше не додумался! Он перебежал через двор к приятелю, с которым они в складчину купили зимой мотороллер. Было твердо условлено не трогать маши­ну до настоящей весны и сухих улиц, а уж тогда освоить ее как следует. На этом решении настоял Геннадий. Сегодня он начал от самых дверей с обезо­руживающего самокритического заявления:

— Слушай, я — болван. Почему мы должны ждать? Сегодня воскресенье, сегодня надо обновить машину. Заметано?

— Да ведь ты сам говорил... — начал приятель, который был тугодумом.

— Мало ли чего я буду говорить, а ты все будешь слушать? Где ключ от сарая?

— Я с ребятами к девяти в бассейн собирался, там сегодня вечером водное поло.

— А тебе зачем ехать? Я был не прав — значит, я один и исправлю ошибку. Так и быть, потрачу се­годняшний вечер, посмотрю, что и как с машиной...

Приятель еще и опомниться не успел, Геннадий уже выводил мотороллер из сарая.

Конечно, следовало бы подкатить к углу, когда Ася будет там стоять, крикнуть ей на ходу, не глуша мотора: «Прошу!» — на секунду остановиться, чтобы она могла сесть, и умчать ее по шоссе, по которому, как сказано в техническом паспорте, при хорошем состоянии покрытия мотороллер может  развивать скорость до семидесяти километров в час. Пусть почувствует, что нет в наше время других богов, кроме техники, а этого бога он, Геннадий, держит за рога!

И все-таки он подъехал к книжному магазину за­ранее. Носовым платком стер брызги грязи, пристав­шие к кремовому боку мотороллера, цветок, куплен­ный на углу, воткнул под ручку тормоза и стал ждать, ждать, как еще никогда и никого не ждал в жизни.

— Я не опоздала? — спросила Ася, хотя ей было твердо известно, что она пришла, как и собиралась, на десять минут позже назначенного. На ней был все тот же шарфик и все тот же ярко-синий беретик, но вместо пальто спортивная непромокаемая курточка, про которую Марина, пожав плечами, сказала, что вместе с этой прической она делает Асю совершен­нейшим мальчишкой, но что, может быть, так и надо. В этом тоже есть свой стиль!

— Ничуть ты не опоздала, — ответил Геннадий, хотя только что с отчаянием смотрел на часы. — Про­шу! — сказал он и показал на мотороллер небрежным жестом.

— Что это? — удивленно спросила Ася.

— «Вятка», — ответил Геннадий. — Мотороллер, отличная машина для езды в городских условиях. Работает на бензине с добавлением небольшого ко­личества автола. Развивает скорость до восьмидесяти километров в час. — Десяток километров он прибавил для важности. — Расходует три литра на сто кило­метров пути, берет запас на четыреста километров.  Так что я могу тебя хоть в другой город отвезти.

— Это твой? — спросила Ася.

— Наш, — загадочно ответил Геннадий и повто­рил: — Прошу! Садись. То есть сперва сяду я, а по­том сзади сядешь ты. И можешь за меня держать­ся, — разрешил он, усаживаясь на переднюю часть седла, а потом добавил, почувствовав, что Ася мед­лит: — Или за петлю держись, там есть такая под руками.

И вот они едут по широкому проспекту.

Сначала Ася держалась за петлю, но когда Ген­надий прибавил ход и встречный ветер ударил им в лица, она обхватила Геннадия за плечи, и он тут же забыл про инструкцию, которая предписывала первую тысячу километров ездить потихоньку — об­катывать машину.

Пока Ася с ним, он будет выжимать из мото­роллера все, что можно, только бы чувствовать ее дыхание на своем затылке, ее руки у себя на плечах.

Впереди вспыхнул красный свет. Пришлось оста­новиться. Геннадий оглянулся на Асю. Рыжие воло­сы растрепались, щеки горели, а в глазах сверкало отражение красных огоньков светофора, словно бы предупреждая Геннадия: стоп, дальше нельзя.

— Хорошо? — спросил он. — Тебе нравится так ехать?

— Замечательно! — сказала Ася. — Лучше всякой машины!

«Сейчас я ее поцелую», — подумал Геннадий. Све­тофор переключили. В Асиных глазах вспыхнули зе­леные огоньки, но тут же с обоих боков нетерпели­вые машины стали обходить мотороллер Геннадия. Этого он вынести не мог, с места взял скорость, пы­таясь не дать «Волге» обогнать себя. С «Волгой» он состязался недолго, но Асины руки у себя на плечах почувствовал снова.

И покуда в зеркальце убегал и убегал назад сы­рой асфальт с размытыми бликами от фонарей, по­куда справа и слева маленькую кремовую «Вятку» обходили большие сверкающие машины, а позади него, обхватив руками его плечи, сидела рыжая дев­чонка, которую утром неизвестно за каким чертом понесло в церковь, Геннадий почувствовал: то, что с ним происходит, — это, кажется, и есть счастье.

...В центре был такой плотный поток троллейбу­сов, автобусов, машин, таким пронзительным раз­бойничьим посвистом предупреждали о себе голо­ногие велосипедисты, возвращающиеся с первых за­городных тренировок, такая густая толпа ожидала на тротуарах перехода, милиционеры так энергично подгоняли водителей взмахами черно-белых жезлов, что у Геннадия даже ладони вспотели от напряже­ния. Все-таки проехать на мотороллере в девятом ча­су воскресного вечера по Москве было потруднее, чем сдать устный зачет на знание правил уличного движения.

Но сегодня с ним ничего не могло случиться! С этим чувством Геннадий, чудом разобравшись в ве­ликой путанице разрешительных и запретительных огней и стрелок, лихо развернулся по площади, что­бы ехать вверх по улице Горького. С этим же чувст­вом — сегодня не может случиться ничего плохого! — он спокойно остановил мотороллер перед кафе, хотя вспомнил, что не взял с собой хитроумного замка, которым они с приятелем договорились запирать руль кремовой «Вятки».

— Прошу! — сказал Геннадий и распахнул перед Асей дверь, пропуская ее вперед и слегка склонив голову. Ему самому понравилось, как это у него по­лучилось. — Пойдем наверх, Рыжик,— предложил он и первым зашагал на балкон кафе по широкой де­ревянной лестнице, покрытой мягким ковром. На середине лестницы он остановился и объяснил: — Ты не обижайся, что я впереди иду. В зал ресторана и кафе мужчина всегда входит первым. А когда по лестнице идут вверх, тоже опережают свою даму...

— Это еще почему? — с интересом спросила Ася.

— Такое уж правило, — объяснил Геннадий.

— А ты откуда все это знаешь?

— Я еще много чего знаю, — сказал Геннадий, — но если хочешь, иди ты первая. Поскольку нет пра­вил без исключения.

Но Ася не захотела быть исключением, и он сам выбрал место и прошел к нему, ведя ее за собой и уверенно, как углы на улице, огибая чужие стулья. Он посадил Асю к облюбованному им столику за ко­лонной, поставил себе стул напротив, а потом, поси­дев так минуту, переставил его, чтобы сидеть с ней рядом.

Как ему все удавалось сегодня! Ася даже согла­силась выпить вина. Генка потребовал было целую бутылку «Российского полусладкого», полагая, что оно понравится Асе, но потом вспомнил, на чем при­ехал. Он сказал виновато:

— А мне, знаешь, вина совсем нельзя сегодня. Я за рулем.

— Вот и хорошо, — ответила Ася. — Зачем вино? Нам и так весело. Или нет?

Ее голос прозвучал так, будто она не утвержда­ла, а спрашивала, и спрашивала не его, а себя. Но Геннадий этого не заметил. «Нам весело», — сказала она. «Нам», — сказала она.

— Почему ты сегодня такая? — спросил Геннадий.

— Какая?

— Ну, не такая, как всегда.

Ася покачала головой.

— Не знаю. По-моему, я обыкновенная.

— Нет, ты необыкновенная, — упрямо сказал Геннадий. — И это я не только про сегодня, а про всегда. Ты должна знать, какая ты необыкновенная.

— Рыжая, — сказала Ася.

Геннадий возмутился:

— Ты — рыжая? Ты самая...

Он остановился: все уже было сказано.

Ася ничего не ответила и, отвернувшись от него, стала смотреть через перила балкона в нижнюю часть зала. Ее волосы, рыжие, нет, не рыжие, как ему всегда казалось, а какие-то темно-золотые или, ско­рее, светло-бронзовые (точно такой цвет был у самых тоненьких жилок сопротивления, с которыми всегда было много возни при монтаже) — неважно, как на­зывается этот цвет, важно, что такой цвет мог быть только у Асиных волос, — эти ее волосы и щека с нежным румянцем были совсем рядом с ним. Го­раздо ближе, чем только что на мотороллере, когда она сидела сзади.