Вера Панова - Собрание сочинений (Том 4)
С е р г е й. Тут я, тут. (Бережно сажает ее.) А отца не надо, мама, добивать. Ему тоже плохо.
М а р ь я А л е к с е е в н а. Сереженька... Павлуша наш... голубчик... (Рыдает.)
С е р г е й (отцу). За что?.. Что сделал-то?..
С у ш к о в. Бежать помог политическому... Важному какому-то... И чего вздумалось? Такой был тихий... послушный... Что ему этот политический?.. Не пойму ничего... Упокой, господи, душу раба твоего Павла...
С е р г е й. Сейчас тут, за углом, арестовали Родиона Николаича.
Тишина.
Л ю б о в ь. Что с ним будет, Сережа?
С е р г е й. Может быть плохо. Большой человек! (С гордостью.) С ним Ленин разговаривал!.. Голову хотят нам снести... Берут за глотку... Ладно! Придет наш час! Разочтемся за все! Никому мы не рабы! Нам жить!..
9. В "ЯРЕ"
Ресторан "Яр". Отдельный кабинет.
Х л е б н и к о в-с ы н, М и ш а, К с е н и я, ц ы г а н е. Прислуживает Н и к о л а й. Цыгане поют "Туссу". Миша дирижирует, стоя на стуле.
М и ш а (подпевает). "Тусса, тусса, тусса... Целоваться горячо!" Ксеничка, поцелуй меня.
К с е н и я (жеманясь). Спросись у Шуры.
М и ш а. Шура, можно?
Х л е б н и к о в (он лежит на диване, закинув руки за голову). Ну вас к черту, делайте что хотите... Варя! Поди сюда.
В а р я подсаживается к нему, гладит его волосы. Цыгане поют и играют, цыганка пляшет.
Ц ы г а н к а (перестает плясать). Я тебе пляшу, а ты глаза закрыл.
Х л е б н и к о в. Я и так очень хорошо представляю, что ты делаешь.
К с е н и я. Пьяный Шурка, пьяный, пьяный...
В а р я (гладит волосы Хлебникова). Сама пьяная... Разве ему пляска нужна? Слеза ему нужна, горькая слеза - облегчить сердце...
Х л е б н и к о в. Прорицательница. Все видишь, все понимаешь.
В а р я. Я тебя мальчиком помню.
Х л е б н и к о в. Когда-то я даже...
В а р я. Тссс... Снег идет-идет - и перестанет. Цветок цветет - и облетит. Люди помилуются - и разойдутся...
К с е н и я. Ноги свои показывает. У меня вон какая нога. Только что плечами трясти не умею...
М и ш а. Ксеничка! Я поцелую твою ножку.
К с е н и я. Пусть он целует. (Указывает на Николая.)
М и ш а (хохочет). Так ведь он лакей!
В а р я (Хлебникову). Споем тебе песню, чтобы слезами твое горе вышло.
Цыгане заводят печальную песню. Входит Х л е б н и к о в-о т е ц.
Х л е б н и к о в-о т е ц. Мир честной компании.
Х л е б н и к о в-с ы н. Папа... И ты сюда?
Цыгане поют здравицу Хлебникову-отцу.
Х л е б н и к о в-о т е ц (Николаю). Подай-ка полдюжинки...
Николай уходит.
(Здоровается со старшим из цыган). Здоров, Игнат Саввич. Не молодеем мы с тобой.
С т а р ш и й и з ц ы г а н. Давно тебя не видели, Александр Егорыч. Здоров ли?
Х л е б н и к о в-о т е ц. Ничего, терпит пока бог грехам. Пока живем, Игнат Саввич!.. (Варе, здороваясь.) Варя! Чертовка! Долго ты еще будешь молодая, фараоново племя?
В а р я. Секрет знаю, Александр Егорыч. Хочешь, научу?
Н и к о л а й приносит шампанское, разливает. Пьют.
Х л е б н и к о в-о т е ц (сыну). Выпьем? За женщин.
Х л е б н и к о в-с ы н. За женщин, которых нет здесь с нами...
Х л е б н и к о в-о т е ц. Ну - которых нет здесь с нами...
К с е н и я (выпила). Нет, я хочу, я хочу, чтобы он мне ногу поцеловал!
М и ш а. Так и быть. Пусть целует. (Николаю.) Целуй.
Николай отворачивается.
М и ш а (схватывает его и пригибает к полу). Целуй!!
Н и к о л а й. Постойте... фрак разорвете!
М и ш а. Как ты смеешь отказываться, если я целую. Я!
Н и к о л а й. Пустите!
М и ш а. Хам! (Ударяет Николая по лицу.)
Н и к о л а й. Господи! (Плачет.)
К с е н и я (хохочет). Получил? Получил?
Х л е б н и к о в-с ы н. Какая мерзость. (Встает.) Какая мерзость. А ведь только за порог - там звезды, снежинки, санный путь... Зачем я ее спас? Лежала бы смирная и кроткая...
Х л е б н и к о в-о т е ц. Не устраивай похорон. Садись!
К с е н и я (хохоча). Рожа-то! Рожа! Мишка! Дай ему целковый, он за целковый удавится, а не то что...
Миша, бросает Николаю деньги.
Х л е б н и к о в-с ы н. Ели бы ее раки. Гнила бы себе понемножку, невинная... Варя! Я уйду. Снежинки налетят...
Хлебников-отец смеется.
Я не хочу гнить, слышишь?! А, пропадите вы все... (Уходит.)
Николай плачет.
Х л е б н и к о в-о т е ц (вслед сыну). Декламатор несчастный... (Николаю.) Не хнычь, дороже не заплатят... (Цыганам.) Ну? Что замолчали?
С т а р ш и й и з ц ы г а н (Варе). Сбегай, верни...
В а р я. Ушел человек. Пусть идет. Ему видней, какой дорогой идти.
Х л е б н и к о в-о т е ц. Пусть идет. Пусть живут как хотят. Лишь бы нам дали спокойно век дожить... Ваше здоровье, Ксения Ивановна! Давай плясовую, Игнат Саввич! Пока - живем!
Пьют. Поют цыгане.
10. НА ПОЛУСТАНКЕ ПОД МОСКВОЙ
На цыганскую песню наплывает и гасит ее другая песня, возникшая издалека.
Беззвездная зимняя ночь. Полустанок где-то под Москвой. Поземка стелется по путям. Безлюдно. Ветер гудит в телеграфных проводах. Вдоль рельсов, удаляясь, движется фонарь обходчика. К полустанку подают поезд. В товарных вагонах прорезаны окошки, забранные решетками. В окошках мрак: поезд еще пуст.
Вагоны проходят медленно, сотрясаясь на стрелках.
Песня (нарастая)
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
Братский союз и свобода
Вот наш девиз боевой.
Идет А н ю т а, останавливается у столба.
Песня
Долго в цепях нас держали,
Долго нас голод томил.
Черные дни миновали,
Час искупленья пробил.
Время за дело приняться,
В бой поспешим поскорей.
Нашей ли рати бояться
Призрачной силы царей?
Свисток и окрик: "Не отставай!"
Идут с с ы л ь н ы е под конвоем. Они не поют - песня сопутствует им исполняемая невидимым хором.
Песня (крепнет)
Все, чем их держатся троны,
Дело рабочей руки...
Сами набьем мы патроны,
К ружьям привинтим штыки.
Идут ссыльные. Идет Б у т о в.
А н ю т а. Родион Николаич!!
Бутов оглянулся.
А н ю т а. Слушайте. Знаете что? (Идет рядом.) Я вам верю... что будет другая жизнь. Я буду ждать, хорошо? Еще знаете что? Я себя буду беречь...
К о н в о й н ы й. Пошла прочь! Не разрешается разговаривать!
А н ю т а (торопливо). Буду беречь, как вы велели... До свиданья, Родион Николаич!
Б у т о в. До свиданья, Анютины глазки! Мы еще погуляем в Нескучном саду!
Паровоз закричал.
А н ю т а. До свиданья! До свиданья!
Ссыльные проходят.
Песня (удаляется)
Свергнем могучей рукою
Гнет роковой навсегда
И водрузим над землею
Красное знамя труда!
А н ю т а. Я буду ждать!
Крепнет ветер. Летит поземка. Гудят провода.
1940
МЕТЕЛИЦА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Военнопленные:
Я р о ш,
М е р к у л о в,
Г р е ч к а,
Н о в и к о в,
Е р е м е е в,
К о е л и,
Ш а р а ф у т д и н о в,
П а р х о м о в,
Б о л ю т и н,
Д а х н о
и другие, без речей.
Полицейские:
Л у т с,
С е п р е.
Т е е с а л у, товарищ городского головы.
В е г е р, немецкий офицер.
Х е м п е л ь, немецкий фельдфебель.
Н е м е ц к и е с о л д а т ы, без речей.
Семейство Ильмарине:
б а б у ш к а,
м а м а,
в н у ч к а.
В а л я.
Р а в в и н ш а.
Действие происходит в конце 1941 года в эстонском городе Н.
1
Зал Н-ской синагоги: громадно-высокий, голый, симметричной и унылой архитектуры. Зимние сумерки. Голубеют уходящие в высоту окна; на них черными силуэтами Давидовы щиты - шестиугольные звезды.
Раздаются шаги, входит товарищ городского головы Т е е с а л у благообразный господин в шубе, за ним дежурный полицейский Л у т с с винтовкой.
Лутс поворачивает выключатель. Загорается лампочка на длинном кривом шнуре. Освещается зал: нары у стены, железная печка-времянка с коленчатой трубой, которая выходит наружу через одно из окон. Наверху - хоры; видна дверь, ведущая с хор на лестницу. Вдоль стен - ряды великолепных бра. Звезды на окнах - грязно-желтого цвета, в мрачном черном орнаменте. В этом зале еще недавно молились. Сейчас на нем печать гонения и одичания. Лампочка на кривом шнуре горит одиноко и испуганно.
Т е е с а л у (осматривается; ему не по себе, но с кроткой твердостью он выполняет свою обязанность). Надо больше света. Эти углы будто специально для убийства.
Л у т с. Можно больше света. Хотя - убивают и при свете. (Зажигает одно бра, потом еще одно, потом все.) Вот при таком свете убили раввина. (Сообщив это, тушит все бра, кроме одного.) При желании можно много света.
Т е е с а л у. Пусть они вымоют пол.
