Анатолий Калинин - Цыган
— Значит, все-таки потянули кровя?
— Нет, я прошу отпустить меня всего на два дня.
— Зачем же тебе могли понадобиться эти два дня?
Но Егору Романову уже, как говорила Шелоро, шлея попала под хвост. В такие моменты он и свою родную жену переставал признавать. Клок рыжих усов вздыбился у него на губе.
— И это мое личное дело, товарищ генерал. Если бы в нашей бухгалтерии умели не только на пальцах считать, у меня бы уже десять раз по два дня отгулов набралось. Всего за два дня мне надо будет и мотоцикл Будулаю за Дон отогнать, и на попутках обратно вернуться. Шелоро уже надоело этот «ижевец» в сарае от своих же хулиганов стеречь.
У генерала Стрепетова сдвинулись к переносице брови.
— А разве у Будулая это не служебный мотоцикл?
Егор торжествующе подтвердил:
— Был. Пока он по вашему распоряжению за него всю свою годовую зарплату не отдал.
Генерал Стрепетов, задумываясь, тихо спросил.
— И теперь ты решил на его же мотоцикле…
— Нет, на паре племенных жеребцов, которых вы для этого специально выделите мне… — Егор не договорил, смущенный тем, что генерал Стрепетов под его взглядом покраснел.
— Так бы ты мне сразу и сказал. Да, Егор, опять эхо войны. Искала тетку, а теперь еще неизвестно, что может найти. — И, опять потвердев голосом, генерал Стрепетов сказал: — От нашего конезавода до станицы Раздорской по кочкам четыреста километров, а если вкруговую по асфальту, то и все пятьсот. — И по своему обыкновению круто отрубил: — В общем, даю тебе отгулов пять дней. Еще не хватало, чтобы ты ее по дороге перевернул.
* * *Вот уже три дня, как не приезжал домой на моторке Будулай. Случалось и раньше, что он задерживался на острове, но это зимой, когда, не переставая, доносился оттуда лай Дозора, и иногда и гулкие, как удары топора по дереву, выстрелы. Если и после этих выстрелов Дозор продолжал захлебываться на острове лаем, Клавдия, не выдержав, в надетых на босую ногу валенках и в полушубке бежала к почтарке Тасе, у которой был дома телефон и, дозвонившись к Тимофею Ильичу, требовала, чтобы он немедленно же высылал на остров бригаду охотников во главе с милиционером Барановым, пока не разграбили весь дубовый лес. «Ты взбесилась, — в ответ кричал ей в трубку Тимофей Ильич, — где я сейчас машину найду?» — «Где знаете, там и ищите, но если через полчаса ее не будет, я до первого секретаря домой докричусь!» — грозила Клавдия, бросая трубку и обрывая разговор.
И Тимофей Ильич не сомневался, что она не замедлит исполнить свою угрозу. Через полчаса Клавдия слышала уже, как машина, спустившись мимо ее дома из степи, мчалась через хутор к острову, и после этого там вспыхивала почти такая же стрельба, как в ночь с двенадцатого на тринадцатое февраля сорок третьего года, когда наступающая из-за Дона советская часть отбивала у немцев хутор.
— Напрасно, Клавдия Петровна, вы беспокоились, — возвращаясь утром домой и вешая на гвоздь двустволку, говорил Будулай. — Я бы и сам сумел справиться.
— Я не за вас беспокоилась. Мне нашего леса жалко, — отвечала Клавдия.
— Но вообще-то помощь подоспела вовремя. У меня весь мой боезапас кончился, — уже завтракая вместе с нею за столом, признавался Будулай.
Но так случалось зимой, а теперь сверкал над Доном безоблачный день, и браконьерам не на чем было подкрадываться к острову. Не на лодках же? Не доносился оттуда и лай Дозора. Но тем не менее уже три дня не возвращался Будулай. Что ему могло помешать? Правда, пирожков с мясом и крутых яичек она, как всегда, с запасом уложила ему в сумку. А вдруг он заболел и теперь ему там некому даже воды подать?
И у нее уже само собой созрело решение больше не откладывая съездить на остров. С Екатериной Калмыковой она договорилась, чтобы та вечером встретила из стада ее корову и закрыла на ночь кур в сарае от расплодившихся по хутору куниц. Когда Клавдия уже вскидывала на плечо бабайки, чтобы идти к своей лодке на берег, верная себе Екатерина не удержалась спросить вдогонку:
— Приспичило?
Hp Клавдия, не оглянувшись, отмахнулась от нее.
Дон за последние дни заметно разлился, как всегда, когда из Цимлы сбрасывали воду, чтобы пропустить большую баржу или теплоход. Из-за этого скорость течения бурно возрастала, поэтому вплоть до самого острова Клавдия все время гребла по мелкому, придерживаясь берега. Лишь доехав по правому рукаву до середины острова, она повернула лодку и причалила к нему под старой вербой, под которой, она знала, примыкал свою моторку Будулай.
Моторка и теперь оказалась на своем месте, до половины вытянутая под обрывом на песок. По еще не затянувшимся следам на песке Клавдия определила, что Будулай вытянул ее на берег совсем недавно. Значит, не болен он был и по какой-то другой причине уже три дня не возвращался в обычное время домой.
Когда она, тоже вытянув свою лодку на песок, чтобы не унесло ее волной, уже выкарабкалась на обрыв, ей под ноги, взлаяв и тут же радостно заскулив, бросился Дозор. Прыгая вокруг нее и бурно ласкаясь, он сопровождал ее до блиндажа. И вот уже, останавливаясь у входа в блиндаж, Клавдия, прижимая к груди ладонь, услышала из-за бревенчатой двери:
— Это кто?
— Это я, — осевшим чужим голосом ответила она.
Давно уже на острове не было такой беспокойной ночи. Будто в Ростове, Новочеркасске, Шахтах и всех других городах и поселках вокруг по степи начальство сговорилось сразу же возместить своим подчиненным еще не использованные летние отпуска, и стада машин, как на водопой, потянулись к Дону со всех сторон. А может, и сами люди перед лицом осени рванулись из смрадных городов наверстывать уходящее тепло. Опять до нового лета наплескаться в еще не захолодавшей воде, наглотаться полынного ветра и дыма у костров с закипающей над ними в котлах ухой. Палатки по обоим берегам Дона раскинулись так густо, что не оставалось уже незанятого места, и десанты на пластиковых и надувных лодках стали высаживаться на самом острове, обламывая на деревьях ветки на топливо и все больше забираясь в глубь дубового бора.
То и дело Будулай по требовательному лаю охрипшего Дозора отлучался из блиндажа, и Клавдия, прислушиваясь, дожидалась его возвращения. Нет, за всю ночь ни разу она не услышала ни единого выстрела, но все-таки, когда Будулай возвращался, говорила ему:
— Когда-нибудь они убьют тебя.
Он успокаивал ее:
— Не для того же я на фронте уцелел?
Она немедленно ловила его на слове:
— А для чего? — И тут же со смехом защищалась от него. — У тебя борода колючая.
Он предлагал:
— Хочешь, сбрею ее?
Она пугалась:
— А вдруг из-за нее я и полюбила тебя?
Но в эту минуту Будулая опять настойчиво требовал к себе Дозор. Опять оставаясь одна, Клавдия со всевозрастающим возмущением начинала думать о жестокосердии Тимофея Ильича, который, в первую очередь был повинен в том, что у Будулая такая, ни на чью другую во всем хуторе не похожая жизнь. Не жизнь, а самая настоящая, изо дня в день и из ночи в ночь война. Ни сна, ни покоя. Один на весь большой остров. Да еще Тимофей Ильич и нахваливает его на собраниях: «Сам всю круговую оборону держит». Если же разобраться, то не похвала это, а самое настоящее издевательство, которого ни один бы человек во всем колхозе на месте Будулая не стал терпеть. Немедленно потребовал бы себе подмену, помощь. Взвалили на плечи человека такой остров, который целая бригада должна бы охранять, и радуются. Слышат по ночам выстрелы и не задумываются, что за человеком по пятам ходит смерть. Опять как на войне.
И возмущение ее против Тимофея Ильича перерастало в гнев. Доберется она до него на первом же заседании правления, будут с него перья лететь. Успокоенная этим решением, Клавдия забывалась на лежанке, но здесь же и просыпалась, заслышав у входа в блиндаж шаги.
— Опять я тебя разбудил, — сокрушался Будулай.
— Нет, нет, — протестовала она. — Это проклятый кобель тебе покоя не дает.
Будулай заступался за Дозора:
— Без него я бы ни за что не справился здесь. Спасибо тебе.
— Хоть немного поспи. — И, подвигаясь на лежанке, чтобы дать ему место, Клавдия, тут же вступая в противоречие со своими словами, начинала осыпать короткими сухими поцелуями его грудь и плечи. — Я согласна, чтобы ты всю жизнь меня будил.
Уже далеко за полночь все-таки заставив с помощью Дозора отступить с острова всех нежелательных гостей, Будулай смог наконец заснуть. Проснувшись на рассвете рядом с ним, Клавдия не стала его будить. У нее было на чем самой переправиться в хутор, а потом и он, отдохнув после такой ночи, подъедет к завтраку на моторке. Посмотрев, как Будулай с бледным, осунувшимся за ночь лицом спит на спине, она улыбнулась и бесшумно вышла, выразительно погрозив за дверью Дозору. Укладывая на передние лапы морду, он послушно смежил глаза.
