Виктор Конецкий - Том 6 Третий лишний
Эта информация будет важной и нужной, если «Колымалес» пойдет домой югом.
«25.09. В дрейфе во льду. В течение суток наблюдалось сжатие. Перо руля дважды самопроизвольно перекладывалось на 10° на правый борт. Для освобождения руля работали машиной до полного хода вперед.
09.40. Льдом отжат руль в положение „лево на борт“. Работая полным ходом вперед, освободили перо, включили рулевую, проверили: видимых повреждений нет — отключили.
14.40. К винторулевой группе ветром начало поджимать большой торос. Машина в постоянной готовности.
14.50. Судно разворачивает к норду вместе с ледяным полем…»
Проснулся около пяти утра от холода. Сменился ветер. Напробивал снег сквозь микроскопическую щелочку иллюминатора. На столе образовался сугробик. Пришлось встать. Наддув ликвидировать, затянув барашки иллюминатора на рычаг рукоятью ножа. Потом опять лег, накрылся с головой тулупом. Задремал, даже что-то эротическое увидел. И вдруг мерещится, что судно покачнулось. Но стоим-то мы, намертво вмерзнув в поле. Что за черт! Шторм у кромки, и сюда зыбь подо льдом докатилась? Подвижка льда?.. Машина заработала самым малым. Куда это мы поехали?
Оделся быстренько — и на мостик. Там старпом. Оказывается, на нас несет «Толю Шухова», остается до него около кабельтова. Самые неисповедимые силы действуют на суда во льду. «Леонидова» уволокло так, что и в легкий снегопад или туман его уже и не видно. А «Шухов» со своими приближенными торосами прется на нас.
Когда старпом начал работать малым, чтобы попытаться очистить майну под кормой, это только увеличило скорость сближения.
Неприятно, когда две океанские громадины тянутся друг к другу, чтобы обнюхаться, как собаки.
Решили поднять мастера.
Василий Васильевич явился, отзевал пару минут после сна, приглядываясь к ситуации, затем высказался: «Ну, если нанесет его на нас или нас на него, то мы дальневосточникам руки пожмем с удовольствием». Однако, конечно, сжатие начиналось нешуточное. И спать ложиться не стали, пошли сочинять гневную радиограмму Полунину, решив, что «Шухова» пронесет у нас по корме метрах в двадцати. Сочинили не так гневную, как скулящую: мол, брошены ледоколом на произвол судьбы, сжатие, подвижка льда, шевелитесь, так вас и так, а то и спасать здесь нечего будет.
«Владивосток» еще напортачил тем, что ушел, а старшего флагмана на наши три судна не назначил. И мы в точности повторяем теперь поведение лебедя, рака и щуки — так, что ли?
В. В. попробовал договориться с «Леонидовым» и «Шуховым», чтобы подписать радиограмму всем троим, — солиднее, весомее, объективнее. Но «Шухов» принадлежит к тому же пароходству, что и Полунин. Портить отношения с начальством капитану «Шухова» не хочется, отправлять резкую радиограмму он отказывается. «Леонидов» колеблется, хотя восемьсот тонн картошки в его неутепленных трюмах превращаются в сырье для спирто-водочной промышленности. Тю-тю кому-то зима с картошкой. Будут макароны жевать. На метр в глубину уже картошка в трюмах «Леонидова» промерзла. Самим им на эту картошку наплевать. Наоборот, если Колыма станет, они скорее домой в Мурманск попадут — без захода на Зеленый Мыс.
В результате радиограмма пошла за подписью одного В. В.
Ответ пришел быстро:
ИЗБЕЖАНИЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ РУЛЕВОГО УСТРОЙСТВА ЗПТ СКРУЧИВАНИЯ БАЛЛЕРА РЕКОМЕНДУЕМ РУЛЬ ОТ РУЛЕВОЙ МАШИНЫ РАЗОБЩИТЬ ЗПТ СРОЧНО ВОПРОС ЛЕДОКОЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ СОЖАЛЕНИЮ РЕШИТЬ НЕВОЗМОЖНО = 250924 НМ ПОЛУНИН
Он нас учит с берега отключать рулевую! И объясняет, что баллер может во льду скрутиться!!!
У В. В. даже не обычный добродушно-короткий вздох вырвался, а нормальный мат в шесть этажей.
И — а говорят, телепатии нет! — этот мат мигом долетел до Певека, ибо еще через десять минут радист положил на капитанский стол дополнительную радиограмму:
ЛК ВЛАДИВОСТОК С АВАРИЙНЫМ СУДНОМ ТАЙШЕТ ТАКЖЕ СТОИТ ЗАЖАТЫЙ ЛЬДОМ НЕДАЛЕКО ОТ ВАС КАК ТОЛЬКО ПРЕКРАТИТСЯ СЖАТИЕ ПОДОЙДЕТ ВАШЕЙ ГРУППЕ СУДОВ = 250925 ЗНМ МАЛЬКОВ
Вероятно, предыдущую идиотскую радиограмму отправил какой-нибудь клерк из штаба — не может же сам Полунин не спать, не есть неделями. И вот его настоящий заместитель объяснил нам обстановку по-человечески.
— Э-э-э-э-ах! — сказал В. В. — Ну право дело! Неужто, когда я сам на берег сяду, буду такую же чушь в эфир на суда давать? Помню, вскоре после войны собирали мы по финским и немецким портам трофейные развалюхи и плавали потом на них: пианино да всякую другую репарацию таскали из Варнемюнде да Гамбурга… Сейчас не об том. Как-то обнаружили тонущий пароходик, подошли к нему, брагу готовим, буксирный трос. Ну, капитан информировал службу мореплавания — все чин по чину. И посыпались ему указания типа: «на кормовые кнехты буксир не ло€жить» и тэ дэ. Мастер терпел-терпел, потом дает РДО: «Глубоко благодарен за ценные советы, так как до получения ваших рекомендаций хотел закрепить буксирный трос за свою дымовую трубу». И что вы думаете? Вместо благодарности да спасательной премии влепили ему выговор за недисциплинированность. И того мало — из капитанов смайнали! Вот тут и подумаешь, как на береговые ценные указания реагировать…
20.30. Веселый голос первого помощника по трансляции: «Сегодня новый художественный кинофильм „Черный бизнес“!»
— А у вас во «Вчерашних заботах» фактографическая ошибочка есть, — с китовым выдохом вдруг проговорил В. В. — На «Железняке», когда там зверинец был, капитаном работал Хрыжановский, его даже «тигриным капитаном» прозвали. А Хетагуров старшим помощником был. В интервью он просто расхвастался…
Около двух ночи пошел проведать своего подопечного Митрофана.
Тьма, снег метет, мороз, все тараканы на камбуз убежали, в машине потек масляный коллектор, море вокруг все запаршивевшее, заструпевшее (как все-таки будет от «струпьев»?) льдом, который во тьме выглядит особенно зловеще.
Митрофан рассказывает, как в шестьдесят шестом году они подобным образом закуковали на Енисее. Приехали в гости на двух собачьих упряжках якуты, напились, ясное дело. Затем более трезвые уложили мертвецки пьяных на сани, сцепили упряжки цугом и укатили. Но вожак той упряжки, хозяин которой был мертвецки пьян и которого увезли, всего этого дела не понял и остался возле судна, ожидая владыку. Трое суток кружил вокруг по льду и так выл, что его решили пристрелить, ибо слишком действовало на нервы. И начали по нему стрелять, но он прятался за торосы и все-таки не уходил. И выиграл Игру пес! Проспавшийся хозяин хорошо знал своего зверюгу и вернулся за ним. Вот это была встреча!
И в Айонском ледяном массиве я вспомнил индийский рассказ Киплинга «Мятежник Моти Гадж»: о слоне и беспутном махауте Тиссе, а читал его лет сорок назад.
К одиннадцати утра ветер порывами двадцать один метр в секунду. Руль самопроизвольно пошел на левый борт и стал на ограничитель.
В. В. отправляет меня на корму смотреть за положением льдин. Он решил попробовать поработать вперед полным, чтобы освободить перо руля — лучше погнуть лопасти винта, нежели свернуть баллер. Надеваю тулуп, опускаю уши шапки. Палубы — каток для мирового первенства по танцам на льду. Простывший металл. По нему струит поземка. До чего же злобен металл, когда простынет, — каждый поручень, угол, траповая ступенька хотят тебе изменить. Осторожно надо, уважительно к озлобленной стали.
Ветром сносит к фальшборту. Как хватил морозного воздуха, так сразу схватило любимый зуб — хоть волком вой. За бортами на льдинах снег закручивает танцующими джиннами.
Вот влипли-то!
На корме с трудом включаю замерзшую трансляцию, докладываю, что прибыл на наблюдательный пункт. Описываю картинку, которая сложилась под кормой.
Для того чтобы ее разглядеть, пришлось лечь на палубу плашмя и высунуть голову за леера. Корма-то скошена к рулю и винту — прямо вниз ничего нужного не увидишь. И вот, раскорячив ноги, цепляясь за стойки лееров, нависаешь над ледяными сталагмитами и сталактитами.
Самую близкую и опасную для руля и винта льдину называю для себя «гриб-стоматит». Это ледяная скала, подножие которой явно влезло в лопасти винта. Поверх вертикального ледяного осколка, весом тонн в двадцать, каким-то чудом взгромоздился плоский — вот и получился гриб. А «стоматитом» назвал из-за омерзения к этой льдине. Она опасна. Последняя слабая надежда: есть метра два чистой воды между баллером и нагромождением льда.
В. В. начинает работать передним. По тому, что на лед выплескивает зеленая струя воды, понимаю, что винт провернулся, преодолел, раздробил подножие «гриба». По направлению струи легко определить, куда смотрит перо руля. Судно уже дрожит — набирает полные обороты. Струя все еще идет не прямо за корму, а влево под крутым углом — значит, руль продолжает лежать на левом борту. Отодвинувшиеся метра на полтора под напором струи льдины шевелятся, лезут друг на друга и переходят в контратаку — рушатся в освободившееся пространство, топят одна другую, лезут в винт. Это сразу чувствует машина — обороты падают. Воображаю, как В. В. сейчас сжал челюсти. Но продолжает работать вперед полным. И побеждает — зеленая кипящая струя отходит к диаметральной плоскости, — перо руля вышло из заклинивания.
