Мечты сбываются - Лев Маркович Вайсенберг
— Плохой! — охотно согласилась Баджи, уже привыкшая к подобным оценкам сельчан.
Дедушка Фарзали склонился к уху Баджи и шепнул:
— И у нас тут есть один такой.
Баджи насторожилась:
— Кто ж это?
Старик опасливо огляделся и молча, кивком головы указал на дом, подле которого стоял.
— Он? — удивилась Баджи.
— Он самый! Хуже муллы Меджида — во сто раз. Аллах — свидетель!
За время, поездки членам бригады приходилось выслушивать множество жалоб от крестьян, незнакомых людей. Далеко не все в этих жалобах было справедливым, во многих звучало стремление свести личные счеты. Не всегда легко было понять, где правда.
— А Так ли это, дедушка Фарзали, как ты говоришь? — спросила Баджи испытующе. — Ведь мулла Меджид, как ты сам вчера видел, отвлекал крестьян от колхозных полей, а ваш председатель, Курбанов, как он нам рассказывал, привлек в колхоз всех ваших сельчан.
— Привлек!.. — старик невесело усмехнулся. — А как? Созвал сельский сход и объявил: «Кто не запишется в колхоз, тому не дадим ни земли, ни продуктов, а детей таких контрреволюционеров, мусаватистов выгоним из школы и вместе с лишенцами вышлем из Азербайджана».
— И тебя он тоже заставлял записываться?
— Заставлял, да только я не пошел — куда мне, старику, в колхоз? А вот теперь он снова стал грозиться, что если не запишусь, вышлет меня в Сибирь.
— Он не имеет права так говорить!
— Имеет или не имеет — не знаю: я неграмотный. А вот что он так говорит, об этом знают все.
— А кем он был в прежнее время, этот Курбанов?
— Богатый был человек. Скупал у наших крестьян землю — у тех, у кого не хватало денег заплатить долги беку. Держал здесь большую лавку. Построил себе на барыши вот этот дом.
— А теперь он — председатель колхоза?
— Сама видишь!
Дедушка Фарзали рассказал, что еще несколько месяцев назад Курбанов яростно боролся против колхозов, но затем, из боязни быть раскулаченным, круто повернул курс, вступил в колхоз, пролез в председатели.
Баджи удивилась:
— Как же это ему удалось?
Из слов старика она поняла, что Курбанов использовал один из пунктов постановления ЦК партии о колхозах: там указывалось, что, не допуская кулаков в колхозы, можно, однако, делать исключения для членов тех семей, в составе которых есть преданные советской власти красноармейцы, могущие поручиться за своих родных, вступающих в колхоз. Просьба отца в этих краях — закон для сына, и стоило Курбанову написать об этом сыну, как поручительство было немедленно выслано. Вступив в колхоз и став его председателем, Курбанов, однако, почувствовал непрочность своего положения и решил укрепить его, зарекомендовав себя в глазах районного и окружного начальства колхозным активистом. С этой целью он и стал принуждать сельчан вступать в колхоз.
— Вот и скажи теперь, дочка, как нам быть? — закончил старик, понуро свесив голову…
В тот же день на собрании агитбригады Баджи рассказала о делах, творимых Курбановым.
— Не вмешивайся, ты, Баджи, в эти колхозные дела — не тебе в них разбираться, только неприятности наживешь! — увещевающе заметил Сейфулла.
А Чингиз добавил:
— Хватит с нас, что мы целый месяц мотаемся по районам, показываем мужикам наше искусство! А в их делах пусть разбираются те, кому положено.
Баджи упрямо мотнула головой:
— Их дела, в конечном счете, оборачиваются против нас самих!
— В конечном счете! — Чингиз усмехнулся. — У Баджи, видите ли, все в мировом масштабе. Уж не от мужа ли твоего ученого это у тебя?
— Мужа моего не задевай!.. — злой огонек блеснул в глазах Баджи.
— Извиняюсь! — с подчеркнутым смирением пробормотал Чингиз: он знал цену этому огоньку.
— И не паясничай!
— Слушаюсь…
Стоя поодаль и прислушиваясь к разговору, Курбанов уловил, о чем идет речь.
— У меня в поле уборка, горячка, а ваша барышня-артистка занимается тут разговорами, агитирует сельчан против колхозов, против меня, — с обидой в голосе сказал он, подойдя к Сейфулле. — Неудобно как-то получается, товарищ старший!
Сейфулла в ответ лишь покачал головой. Если б этот мужик знал, сколько у него, у товарища старшего, хлопот и неприятностей от этой самой барышни артистки, — он бы не лез еще и со своими делами! Курбанов стоял в ожидании ответа, и на выручку шефу пришел Чингиз:
— Ну, что ты пристала к человеку? — сказал он, обращаясь к Баджи. — Что сделал тебе Курбанов плохого? Он поселил нас в своем доме, кормит, поит, заботится о нас, а мы, в благодарность, будем мутить против него людей? Нет, Баджи, так у нас в Азербайджане не делается!
— Дело не в нас! — ответила Баджи. — А что видят от него крестьяне? Беззакония и угрозы!
Чувствуя, что старшие в бригаде не на стороне Баджи, Курбанов вызывающе спросил:
— Ты лучше скажи, товарищ артистка, кто тебя уполномочил так поступать? Уж не кто-то ли вроде муллы Меджида, какого вы вчера показывали?
— Ленин меня уполномочил! — решительно воскликнула Баджи. — Ленин!
— Постыдись, товарищ артистка, так говорить! Ленин давно умер, а когда был жив, ты, наверно, его и в глаза не видывала!
— Нет, видела!
— На картине, что ли?
— Живого! — неожиданно для себя выпалила Баджи.
Присутствующие недоуменно переглянулись, а Сейфулла, взявшись за голову, пробормотал:
— За такое самозванство нам не поздоровится!
Курбанов не унимался:
— Может быть, скажешь, товарищ артистка, где и когда ты видела Ленина?
— Не все ли равно, где и когда? Впрочем, подожди минутку!
Круто повернувшись, Баджи направилась к дому. Скрывшись в дверях, она вскоре вновь появилась с книгой в руке.
Славная, умная, предусмотрительная Натэлла! Уезжая из Баку, Баджи готова была упрекнуть костюмершу, что та перегрузила ее багаж, сунув
