Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
Дует суховей. Шумит, волнуется спелая пшеница. Впереди — шуршащие шаги. Прохор припадает к земле, весь превращается в слух. Совсем близко слышится веселый свист. Прохор отвечает с искусным прищелкиванием. Тотчас возле него, как из-под земли, возникает Дмитрий Медведев с дубинкой в руке.
— Ты что? — спрашивает Прохор.
— Так, — отвечает Дмитрий. — Скучно что-то.
— Ну вот, нашел время скучать, — журит Прохор товарища. — Ты же на посту, часовой. А разве часовой имеет право скучать?
Но он рад приходу друга. Хоть немножко поболтать, на одну минуту развеять думы, прогнать дремоту, которая пеленой застилает глаза.
— Слышь, Проша, — говорит Дмитрий, — а ты не знаешь, зачем это нас поставили сюда?
— Затем, чтобы караулить, — отвечает Прохор.
— А зачем ее караулить?
— Понятно зачем: чтобы не воровали.
— А разве ее воруют?
Прохор не знал, воруют пшеницу или нет, но простаком казаться не хотел.
— Конечно, — сказал он авторитетно. — Некоторые элементы ножничками колоски стригут.
Дмитрий верил, — ведь командир должен все знать.
— Слышь, Проша, — снова спросил Дмитрий, — а что такое суховей?
Прохор поморщился: вопрос этот показался ему посторонним, не касающимся их прямых обязанностей. Но все же ответил:
— Суховей — это сухой ветер.
— Это я знаю, — сказал Дмитрий. — А откуда он берется?
Прохор не знал, откуда берется суховей, но ронять свой авторитет не стал, и сурово произнес:
— Знаешь что, кончим этот посторонний разговор. Ступай на свой участок. А то там, может быть, уже стригут колоски.
Обиженный неласковым обращением, Дмитрий повернулся, потащив за собой дубинку. Но не сделав и пяти шагов он обернулся.
— А скажи, вот ты командир, — спросил он, — а какие твои командирские обязанности?
— Как это — какие? — удивился Прохор. — Обыкновенные. Разводить часовых по участкам.
— А еще?
— Снимать часовых. Вот не сниму тебя, и ты будешь стоять, пока не умрешь.
— А я возьму сам снимусь.
— Не имеешь права.
— А я без права снимусь.
Прохор был озадачен.
— Вот чудак! — сказал он. — Как же ты снимешься, если не имеешь права? На что ж тогда дисциплина существует?..
Дмитрий остался доволен объяснением и, свистнув, растаял в темноте.
Дует суховей. Шелестят колосья. Прохор неслышно идет по траве. Он думает о разговоре с Дмитрием. А так ли он говорил с ним, как должен говорить командир с подчиненным часовым? Не обиделся ли на него Дмитрий, а то, пожалуй, и дружить перестанет. А в самом деле, был ли такой случай, когда колосья стригли, и какой человек решится на такое дело?
В стороне раздастся лошадиный топот. Прохор видит всадника. Он едет по косой дороге. Лошадь бежит быстрой рысью. Копыта звонко хлопают по слежавшейся пыли. Кто это едет? Куда торопится? Может быть, в район по какому-нибудь неотложному делу?
Прохор вспоминает свою поездку в район. Он выехал из села, когда еще было темно и глаза еле различали кочки на дороге. До шоссе добрался к рассвету. Там ехать было легче. Он нажимал на педали и, казалось, летел быстрее молнии. В лицо бил прохладный ветерок.
Но скоро солнце огненным ободком выползло из земли, и Прохор почувствовал, как загудели усталые ноги, а все тело покрылось испариной. С каждой минутой он, жадно глотая воздух, ехал все медленнее и медленнее и, наконец, чуть ли не свалился на дорогу. Вытерев лицо и отдышавшись, он пошел пешком, ведя рядом велосипед. Дорога белой лентой уходила далеко к горизонту, а он шел медленно, медленнее, чем ползет червяк. Солнце заливало все кругом веселыми лучами, а на душе у Прохора было мрачно. Сколько еще итти? Когда он дойдет до района? Когда выполнит поручение? Сколько времени простоит комбайн?
Вспомнилось приказание Арсея: если велосипед сломается, оставить его в канаве и пересесть на попутную машину. А если не сломается? Если его таким вот, целым и невредимым, спрятать и подъехать на попутном грузовике? Прохор обернулся назад и увидел грузовик. Не раздумывая больше, он свернул с дороги, спрятал в кустах велосипед, травой прикрыл сверху.
Грузовая машина шла как раз в МТС. Прохора посадили, и он доехал прямо до места. Ему повезло: он застал директора в кабинете. Прочитав записку, директор сердито выругался и вызвал старшего механика. А через пять минут Прохор держал в руках два болта с гайками; глаза его блестели.
Через час машина, на которой Прохор доехал в МТС, возвращалась обратно. Возле места, где был спрятан велосипед, Прохор постучал в стекло машины. Шофер затормозил.
— Ты почему слезаешь? — спросил шофер, когда Прохор спрыгнул на землю. — Тебе ж в Зеленую Балку?
— У меня тут велосипед, — показал Прохор в кусты.
— А! — сказал шофер. — Ну, давай его в кузов — и поехали. Да поживей, а то некогда.
Домой Прохор вернулся к обеду. Комбайн уже работал. Это обрадовало и в то же время огорчило Прохора: столько волнений и все попусту…
Всадник достиг края пшеничного поля. Может быть, он, этот неизвестный всадник, так же вот спешит в МТС за какой-нибудь важной деталью?
Над головой лошади внезапно вспыхнул огонек.
«Ишь ты, ловкач! — подумал Прохор. — На скаку закуривает…»
Секунду-две огонек мигал, качался и вдруг взвился, описал дугу и упал на землю.
— Эй, осторожно! Запалишь! — крикнул Прохор, и крик его одиноко повис над полем.
Дует горячий суховей. Прохор стоит на месте. Всадник расплывается на фоне темного леса, лошадиный топот постепенно
