Леонид Кокоулин - Человек из-за Полярного круга
Бакенщиков повздыхал.
— Григорий Григорьевич и так при деле, отрывать… Если тебя поставить, Логинов, как ты?
— Меня? Я еще не дорос, да и тоже при деле.
— Это верно, что при деле…
А на планерке, когда стали начальники строительных управлений и участков жаловаться, что краны тормозят всю работу, Бакенщиков сказал;
— Отдельного участка не будет, эксплуатацию кранов передаю Логинову в бригаду Первухина. Они монтируют, они и будут эксплуатировать.
А принес эту весть с планерки Шавров и еще сказал:
— Не было печали, так купила баба порося. Теперь тебя отделять от Первухина?
— Зачем? — сказал Логинов. — Если передают эксплуатацию башенных кранов, то пусть дают автомобильный кран для ремонта башенных. А то поломалось — и выплясывай вокруг.
— А если сговорю начальника и тот даст кран? Тогда как?
— Если на постоянное пользование, пошло бы дело. А то начальников много, начнут дергать, кран отбирать…
— Если договоримся, не дадим дергать.
— Надо вначале договориться, потом брать работу.
— Но это еще не все, — снова заводит Шавров, — надо монтировать козловый кран.
— Тоже Бакенщиков просит, — вставляет Дошлый.
— Десять дней сроку дает, — уточняет Шавров.
— Десять, — повторяет старшой. И не поймешь сейчас прораба, то ли затверждает, то ли осуждает.
Пензев даже присвистнул.
— Десять дней. Мы же и путь делай?..
— А за сколько дней, считаешь, Логинов, можно поставить?
— Как работать, — уклоняется Михаил. — Я козловые краны не ставил, не знаю. Не хватит какой-нибудь тележки, как было на котельной, — напомнил Логинов. — Когда ставили на котельной кран, грейфера не оказалось, на завод летали, а он под снегом за забором…
— Ты по делу давай, Логинов.
— По делу и говорю. Комплектация нужна, и если ночи прихватывать, тогда еще куда ни шло, можно поставить.
— Начали за здравие, кончили за упокой, — сказал Первухин. — Завели про эксплуатацию, так и не договорили, на монтаж съехали.
— Ладно, думайте до утра, утром решим. Логинов, ты где ужинаешь? Дома, в столовке?
— В столовке. В барак дальше. Перекушу и сюда: балку перекрытия выверяем.
— Понятно, — кивнул Шавров. — Я тоже туда. Пошли!
Повсюду на улице играли всполохи электросварок, летали по снегу длинные тени монтажников. Тарахтели тягачи. Выла собака. Они пошли тропинкой напрямик к расцвеченной огнями столовой.
— Ты, Михаил, не женат? — поинтересовался Шавров.
— А что, невесту присмотрели? — уклончиво ответил Логинов.
— Есть у меня тут одна на примете, — засмеялся Григорий Григорьевич. — Не знаю, понравится, нет. Сватать будем!
— У меня на материке девушка, — сказал Михаил и как-то сразу погрустнел.
— Ну, а чего нос вешать?
— Да как сказать… Она там, я — тут, мало хорошего, — признался Михаил. — Другой раз застрянет в мозгу, все бы бросил да полетел…
— Ну и вез бы сюда.
— А куда — сюда? Сами знаете, как мы живем…
— Я тебе помогу, — сказал вдруг Шавров. — Пиши, если согласна, пусть приезжает. Только все, как есть, описывай, без утайки. Как ее звать-то?
— Валя.
— Валентина. Хорошее имя.
В столовой было жарко, пахло щами и мороженой картошкой. Михаил с Шавровым стали в хвост, а когда дошла очередь до хлеборезки, шофер с «четвертака» поглядел на свет через тонкий пластик хлеба и сказал:
— Кроят хлеб, а шьют шубы. Миленькая, — сунул он голову в раздаточное окно, — двадцать кусочков…
Михаил с Шавровым взяли по порции горохового супа, рагу с макаронами. Михаил — два стакана чая. Шавров — пять. Составили на подносе, пробрались в дальний угол, сели за последний стол.
— Повариха в кого-то влюбилась, — прихлебнув, заметил Шавров.
Михаил попробовал: хоть кипятком разбавляй.
— Валентина-то как, не пересаливает?
— Не угощала.
— Это — приходит муж, теща подает на стол. Попробовал он суп, скривился: мать-перемать, что за баланда… Теща ему: да твоя готовила. Обмяк сразу мужик. Еще посолить, говорит, и есть можно.
— Это вроде как: с милым — так и в шалаше рай, — подытожил Михаил.
Он вспомнил, как на Мочальном острове они с Валей ладили шалаш, загорали. Хотел Шаврову рассказать, да постеснялся. Даже и сейчас пробежала по телу сладкая дрожь. Михаил тогда убежал на берег, быстро скинул рубашку, брюки и бултыхнулся в воду, поджидая Валю, которая сняла платье и в купальнике брела к нему.
— Мать моя, — уставился Михаил. Валя засмеялась.
— Сглазишь. — Ее голос и до сих пор звенит в ушах.
Купались, загорали, и Михаил с нетерпением ждал, когда стемнеет и поменьше будет народу. Ему хотелось целовать Валю. Так бы и было, но когда он пытался ее целовать, Валя косилась на соседей. Сгущались сумерки. И Михаил увлек Валю на мелководье в излучину. Там вода была еще приятнее. Но вдруг Валя спохватилась, на месте ли одежда, и побежала по отмели, поднимая фонтан брызг, а Михаил смотрел ей вслед. Сколько он так простоял, не знает. От шалаша послышался голос Вали. Он побежал на зов.
— Миша! В шалаше нет нашей одежды, — испуганно сообщила Валя.
Поискали, нигде нет: ни в кустах, ни в траве. Настроение, конечно же, упало. Наступила ночь. Успокоившись и смирившись, Михаил обнял Валю и забыл обо всем на свете. Ему было хорошо. Михаил прижался щекой к ее груди. Валя обхватила руками его голову.
— Ну что же будем делать, Миша? — зашептала Валя.
— Хочешь, переплыву Волгу?
— И не забоишься?
Михаил вскочил.
— Ой, куда ты?
Раздался всплеск. Валя стояла, вслушиваясь в ночь. И сколько ни старалась, не могла увидеть Михаила. И только слышала, как удалялись всплески да ломались золотые струны огней в черной как деготь воде.
Под утро он вернулся к Вале на лодке и привез ей одежду. Валя долго не отпускала Михаила. Он чувствовал на губах ее соленые слезинки. «Ты самый, самый родной мне человек», — тогда сказала Валя. А провожая в Заполярный, заверила: «Я буду ждать, Миша, твоего приглашения…»
— Ты что, Михаил, уснул?
Логинов поднял глаза на Шаврова, тот уже доедал макароны. Михаил спохватился, заработал ложкой. Выпили чаю, встали из-за стола.
— Так ты, Михаил, приглашай Валентину, — напомнил на крыльце Шавров и, попрощавшись, пошел через дорогу, а Михаил решил сегодня же написать Вале. И только шагнул с крыльца, как его окликнули:
— Миха, пироги есть?
Логинов оглянулся: Серега-керамзитчик, бригадир второй опалубочной бригады.
— И пироги, и каша… — А сам подумал: «Вот у кого шкура дубленая: ни одной пуговицы на телогрейке, пуп видно». Логинов поежился. Поспорив, Сергей, в одной рубашке, при ветре двадцать метров в секунду, обошел керамзитовый цех по карнизу. Тогда еще шугнули его из бригадиров за лихачество, но кличка Керамзитчик так и осталась за Серегой. Потом неделю ходили упрашивали парня снова принять бригаду, которая начала было рассыпаться.
— Персональный привет Михаилу Вячеславовичу, — спохватился Сергей и протянул Логинову руку. — У тебя есть электроды, пятерка — выручи!
— Слыхал, бензорезы получил? — на вопрос вопросом ответил Михаил.
— Ну, два есть, привезли с материка. Да что это? На сорок-то лбов?..
— Не жмись, — сказал Логинов, — если у тебя нет, то у кого тогда на стройке найдешь? Нет другого такого человека…
— Слушай, Мишка, я тебе бензорез дам, — вдруг пообещал Керамзитчик, — душа у меня вон! Сделай и ты одно доброе дело, укради у меня будку.
— Это что-то новое, — засмеялся Михаил.
— Свояк приехал, а жить негде. Парень, знаешь, мировой. Я тебя познакомлю…
— Ну так и пусть он украдет.
— Нет. Ты понимаешь, Миша, если он украдет, равносильно, что я. Совесть мучить будет. Дескать, парням из бригады не отдал, а свояку. Ты понимаешь, неумно у себя красть. Кого обворовывать — себя? Но ведь будка одна, а нас сорок гавриков — не спасет.
— Ладно, подумаю. Давай бензорез.
— Подумай. Надумаешь, тогда и за бензорезом приходи.
Михаил шел и думал, каких чудес на свете не бывает. Ну, скажем, сволокем мы будку. Если найдут, я тут ни при чем. Ну, допустим, дознаются, кто уволок, не за так же, скажут, Логинов увез… А бензорез во как надо.
Чудеса в этом Заполярном. Но Михаил уже обжился и сам был не промах, только намекнул своим ребятам насчет бензореза, мигом сволокли будку у Керамзитчика и ему же променяли на бензорез. На дикого рассказ…
Михаил не заметил, как оказался у коллектора, увидел толпу и подошел. Там же был и начальник стройки Бакенщиков.
— Помоги, Михаил. Понимаешь, вывалили в бадью бетон, а открыть затвор у бадьи не могут, бадья новая — не опробовали.
