Виктор Шевелов - Те, кого мы любим – живут
А село продолжало жить своей неуемной жизнью. По вечерам у печек-времянок так же хлопотали возвратившиеся с поля хозяйки, готовили ужин. По склону холма в село, блея, скатывалась отара овец. Было слышно, как в разнобой гремели самодельные колокольцы, привязанные к шеям овечек. Пахло сухой землей, сеном и пылью.
Онику все реже видели на завалинке, все реже провожал он заход уставшего за день солнца. Поговаривали, что окончательно сдал старик. Кто-то взял и выпил его всего, остались только кости и сухая, желтая кожа, что еще связывало его с людьми и жизнью. Он еще радовался солнцу, зеленой траве, что ползла к его ногам, когда он сидел на завалинке, но это был уже как бы только отблеск заходящего солнца.
Мужчиной стать нелегко
Тайна папоротника
На Кавказе, у северных его отрогов, в незапамятные времена таинственно возникла красавица гора Бештау. Много сложено об этой горе легенд. Еще и сегодня ходят о ней разные необыкновенные слухи. Рассказывают, будто есть в ней пещеры огромные — на целые километры в глубь земли — и обитают в этих пещерах диковинные существа, людям не известные, а в пещерах будто бы клады волшебные спрятаны.
Вовка Кораблев просто замучил свою бабушку расспросами о Бештау. Бабушке его было больше семидесяти лет, и уж слухами «про Бештау» полна была ее память. Жили они недалеко от горы, почти у самого ее подножия. И бабушка не скупилась на рассказы, поведала она внуку много всякой всячины. А сегодня открыла такое, от чего Вовка заерзал на стуле, по спине у него забегали мурашки.
— Осенью, — понизив голос, начала бабушка, — лишь только-только багрянец начинает золотить деревья, в густых зарослях возле пещер ночами цветет древний папоротник. Цвет у папоротника не простой какой-нибудь. Горит он яркими угольями в темноте, а от него во все стороны пучки огненных искр разлетаются. Кто увидит это цветение, тот на всю жизнь станет храбрым, смелым человеком.
— Так тогда все люди будут смелыми, — разочарованно прервал рассказ бабушки Вовка. — Подумаешь, дело большое: сходи в лес, посмотри цветение — и ты уже смелый.
— Э-э-э, в том-то и беда, — вздохнула бабушка, — что не каждому удается увидеть, как цветет папоротник. Мне еще моя бабка-покойница рассказывала, что силы злые охраняют его цвет и близко человека не подпускают к нему.
— Это как же? — удивился Вовка.
— А вот так, говорила: лешие разные, ведьмы и всякая нечисть пляшут, кричат, смеются, плачут, страхи страшные насылают, и никто не выдерживает, без оглядки убегает. И не смелым, а трусом на всю жизнь остается. Вот, по всем моим подсчетам, в нынешнюю осень должен папоротник цвести. В старину были, а теперь, поди, уж перевелись смельчаки, кто бы рискнул поглядеть на это диво. Отцветет папоротник — и никто об этом не узнает.
Вовка рассмеялся:
— Лешие и ведьмы только в сказках бывают.
— И я так думаю, что в сказках. А вот и в книжках сказано, что цвет папоротника ни ученые люди, ни другие не видели. Это что-нибудь да значит.
— Бабушка, хочешь, я пойду этой ночью в лес и Серегу с собой прихвачу?
— Что ты! Что ты! С ума, я гляжу, парень, спятил. Вот кликну отца, он тебе ремня всыплет, тогда на спине узнаешь, как папоротник цветет.
Угрозы бабушки Вовку не смутили. Через час он уже все рассказывал Сергею Верзилину, своему дружку закадычному. Сергей слушал нахмурясь. Он не понимал, какая выгода от того, что он увидит цветение папоротника; мало ли каких цветков по земле рассыпано, чтобы из-за каждого причинять себе неудобства: идти в скалы и ночевать в лесу; еще волки нападут. Однако Вовка убедил Сергея, что выгода определенно есть, что жить смелым гораздо лучше, чем быть трусом.
В субботний день после уроков, тайком от родных, они ушли на Бештау. В рюкзак затолкали одеяло, свертки с хлебом, колбасой и салом, взяли два коробка спичек. Вовка знал одну пещеру в скалах. Как-то он уже был там с ребятами и теперь вместе с Сергеем решил провести в ней ночь, только опасался, что не найдет ее. Но все обошлось. Бештау встретила приветливо, в чащобе папоротниковых зарослей они довольно легко отыскали знакомую Вовке пещеру. Вокруг царила тишина. Солнце едва проникало сюда. Ребята заторопились. До наступления темноты они стали готовить сухой валежник, чтобы затем разжечь в пещере костер и ночь провести у огня.
Эхо разносило на весь лес их голоса, треск ломаемых веток, вторило Сергею, когда он, дурачась, выкрикивал смешливые слова. Валежника было много, и они натаскали его в пещеру целую гору, забрались в самый дальний угол и начали разводить костер. Заправлял Вовка. Сергей тем временем вынул одеяло, притащил охапку зеленой травы и устроил высокое мягкое ложе для сна.
— Ты что, спать сюда пришел? — проворчал Вовка. — У меня вот никак огонь не разгорается. Полкоробка спичек истратил.
Сергей достал из рюкзака обрывок газеты, передал Вовке и посоветовал не жалеть легких и раздуть огонь. Но и это не помогло. Газета сгореть сгорела, потлели слегка сухие ветки, а огня не получилось. Тогда за дело взялся Сергей. Легкие у него были большие, дул он, как кузнечные мехи, на всю пещеру, но только поднял пыль и пепел. Истратил он больше коробка спичек, пустил в ход всю бумагу, в которую были завернуты колбаса и сало, но все напрасно.
— Слушай, — полушутя, полусерьезно сказал Сергей. — А может, и правду твоя бабка говорила. Может, это начинаются козни нечистой силы? Колдовство…
Вовка молча отобрал у Сергея спички и опять принялся разжигать костер. Но огонь вспыхивал лишь на мгновение и гас. Ребят стало одолевать отчаяние. Пещеру окутала тьма. Солнце скрылось за хребтом скал, где-то догорала вечерняя заря. Лес притих, насторожился: лишь изредка подавала голос иволга. И пение птицы радовало ребят. Им казалось, что в лесу они не одни: есть еще эта веселая птичка. Но с минуты на минуту смолкнет и она. Лес придавит мертвая тишина. И тогда хруст даже тоненькой ветки под ногой прогремит выстрелом из-за угла.
Из двух коробков у Вовки и Сергея осталось три спички.
Вовка чувствовал — под рубашку пробирается сырость пещеры; он весь извозился, дрожал от холода. Сергей выглядел не лучше. Но не это беспокоило. У обоих под сердцем гнездился страх. Оба поглядывали на выход из пещеры: его будто черным камнем заслонила темнота.
Умолкла иволга. Пение оборвалось неожиданно. Ребятам почудилось, что они оглохли — так стало кругом тихо. В темноте они уже не различали друг друга.
Вдруг Сергей закричал во весь голос:
— Есть, есть!
Вовка чуть не умер от внезапного крика, воздух в горле застрял.
— Вспомнил, вспомнил! — продолжал кричать обрадовано Сергей и запрыгал, танцуя, на месте. — Теперь знаю, знаю!
Вовка едва отдышался. А Сергей говорил, что они оба дураки, что забрались в самый дальний угол пещеры, где нет кислорода. Вовка знал, что спичка тотчас перестанет гореть, если ее бросить в стакан и сверху накрыть ладонью. Но он никогда бы не додумался, что угол пещеры — все равно что дно стакана без воздуха.
— Ты хотя бы не орал так, — вздохнул он. — А то совсем оглохнуть можно.
— Давай перетаскивай костер к выходу, — скомандовал Сергей.
Едва сухие сучья и хворост оказались у выхода из пещеры, от одной спички вспыхнул веселый и живой огонь. Темнота отступила. И страх спрятался за большие каменные глыбы. Пещера была вместительной и глубокой. Пламя костра освещало ее шершавые, морщинистые стены; на душе стало легко. Сергей пододвинул рюкзак, достал еду. Вовка нанизал на прут, как на шампур, кружки нарезанной колбасы, куски сала и держал над огнем; запах жареного мяса сладко защекотал в носу. А когда стали есть, то Сергей уплетал за обе щеки и приговаривал: «Я бы всю жизнь согласился жить в пещере. Дома совсем есть не хочется, а здесь — только подавай. Ты, Вовка, мастер из колбасы шашлык жарить».
Вовке не хотелось провести всю жизнь в пещере, он то и дело поглядывал на зияющую черноту входа; там перед пещерой, казалось, стояло что-то.
— А когда же мы пойдем смотреть, как папоротник цветет? — спросил Вовка.
Сергей про себя тоже думал об этом. У него мороз колючий пробегал по спине, едва он вспоминал, что надо будет выходить из пещеры, от огня в темноту. Но он не хотел показаться в глазах Вовки человеком, которому все время страшно, поэтому врал, что ему всю жизнь хочется жить в пещере и что ему так весело.
— Ну, пойдем или нет? — опять спросил Вовка.
— Поспим маленько, а потом пойдем смотреть, — сказал Сергей.
Вовка знал: если Сергей заснет, тогда пусть хоть скалы рухнут, вулкан гремит — его не разбудить. Знал об этом и сам Сергей и стал моститься, чтобы прикорнуть, потому что лучший способ избавиться от страха — это уснуть, думал он.
