Анатолий Злобин - Дом среди сосен
В том и фокус. Лампочка зажглась — теперь она будет светить всегда, в этом ее секрет. Вот вы ее включили, и она уже не перегорит, ничего с ней не случится, если, разумеется, вы не грохнете ее об пол, в этом случае, увы, она разобьется. Включайте, выключайте, включайте снова — на нее ничего не действует. Моя первая опытная лампочка горит уже 5 лет и 2 месяца — и ничего с ней, проклятой, не делается. Теперь вы уяснили? Мы живем в век электричества, и, нет сомнения, этому веку суждена долгая жизнь еще на много столетий. Мы настолько свыклись с теми благами, которые дает нам электричество, что почти не замечаем их. Взять те же лампочки, которые сменили свечу, газовый фонарь. Это была целая революция в технологии. А ныне эти лампочки продаются на каждом углу.
Конечно, вы правы, в этом нет ничего плохого. За исключением одного обстоятельства: современные лампочки часто перегорают. Ваша лампочка может гореть год, неделю, месяц, час — сколько ей вздумается. Завод не дает вам никакой гарантии. Рано или поздно вы услышите характерный звук «щелк» — и вас окутает темнота. Только тогда вы вспомните об электричестве. Чертыхаясь, вы побежите в магазин, заплатите там 34 копейки за новую лампочку, взгромоздитесь дома на стул, потянете руки к потолку, к люстре.
Снова стало светло. Теперь вы можете спокойно жить до следующего «щелк», а после все начнется сначала.
Знакомая история, не правда ли?
Отныне с этим покончено раз и навсегда. В своем доме вы лишь единожды проводите осветительную операцию: меняете лампочки в люстрах, торшерах, на кухне, в коридорах. Теперь вы обеспечены вечным светом. То же самое относится и ко всем общественным местам: театрам, музеям, школам, больницам, магазинам и так далее. Всюду горит мой перпетуум люкс, как говорили в Древнем Риме: беати поссидэнтэс — счастливы обладающие.
Естественно, вы хотите знать, сколько стоит мой вечный свет. Это существенный вопрос. И весьма. Для новой лампочки, само собой, потребовались новые более стойкие материалы. Обычная лампочка выходит из строя, когда в ней перегорает нить накаливания. Все цело, вакуум не нарушен, лишь волосок перегорел. Вы еще трясете свою перегоревшую лампочку, пытаясь привести ее в чувство, напрасно, она мертва, ее место — на свалке.
Вот я и разработал новую светящуюся нить, создал новый сплав. Мой волосок не перегорает. Более того, в раскаленном виде он спекается и становится лишь прочнее. В этом главный секрет.
Разумеется, новый сплав дороже. И вся лампочка удорожилась. Стоимость ее в два с половиной раза выше, чем у прежних лампочек.
С этой стоимости и началось. Вас это тоже смущает? Но отчего же? Сейчас вам приходится постоянно покупать лампочки взамен перегоревших — и эти затраты вас не волнуют. Подумаешь: 34 копейки, это же мелочь. Но даже если вы раз в год поменяете одну лампочку в одном светильнике, ваш общий расход за три года — рубль две копейки. А моя лампочка такой же мощности стоит 85 копеек — и она будет светить до скончания века. Налицо прямая выгода — 17 копеек, причем я беру минимальную выгоду, покупатель охотно пойдет на это, если ему объяснить. За качество надо платить — как же иначе?
Вы угадали: с покупателем я бы договорился. Но именно с этой цифры — 85 копеек — и начались мои мытарства. Третий год мотаюсь по учреждениям, пытаюсь доказать очевидность истины. На вас последняя надежда, Станислав Сергеевич. Если вы дадите мне авторское свидетельство, они так просто от меня не отмахнутся.
Где я был? Спросите лучше, где мне не довелось побывать. На заводе обстановка вроде бы доброжелательная. Товарищи мне помогают. Но вот доходит до дела. Пора запускать новую лампочку на конвейер. Чувствую, директор мнется. В чем причина?
— А цена? — говорит директор. — Нужно получить разрешение на новую цену.
— Так давайте получим.
— Я за это не берусь. Если хочешь, напишу тебе письмо с обоснованием. А уж ты езжай за утверждением.
Признаться, я сначала не понимал, почему директор мнется: ни да, ни нет... Потом-то разобрался.
Но получил письмо на руки — еду. Возношусь на 13-й этаж, прямо в отдел цен и ценообразования. Там за шкафами начальник сидит.
Меня в штыки встречает.
— Не имеем права дать разрешение на такое резкое повышение цены, это противоречит...
— Мы же даем совсем другую продукцию, — говорю. — Поэтому и стоимость иная.
— Что у вас: прожектор? Лампион? Та же лампочка бытовая. Покупатель не разберется в ваших тонкостях.
— Мой знакомый работает на швейной фабрике. Там пришили к пиджаку две лишние пуговицы, и тотчас костюм вздорожал.
— И правильно...
— Так это же липа, искусственное вздувание цен. А у меня новое качество. Пятилетку назвали пятилеткой качества. Выходит, вы против этого?
— Не навешивайте мне ярлыков. Я тоже за качество. Но я за дешевое качество. Оно не должно даваться нам такой ценой. Я за общедоступное качество. Добейтесь, чтобы ваша вечная лампочка стоила столько же, тогда и приходите, запустим ее по всем заводам.
Но я не падаю духом. Не для того я годами вынашивал мою идею, корпел по ночам, пока не вспыхнул мой волосок.
Продолжаю похождения по лифтам и коридорам.
Принимает меня руководитель нашего главка. Вежливый такой, интеллектуальный, демократичный. Выслушал без регламента и вдруг говорит:
— Вы знаете, товарищ Лучинин, сколько лампочек мы сейчас даем стране?
— Точно не знаю, но думаю: несколько миллиардов.
— Правильно думаете. У нас около двадцати электроламповых заводов — и все успешно перевыполняют план. Вы подумали об их дальнейшей судьбе?
— Но это же хорошо. Количество заводов сократится. Два-три завода по выпуску перпетуа люкс вполне удовлетворят спрос.
— Как легко у вас получается. Изобрели свою перпетую — и пятнадцать заводов на ветер! А людей куда прикажете деть? Это же пятьдесят тысяч человек. На улицу их?
— Заводы можно переоборудовать. Люди без работы не останутся.
Но вижу: он все больше накаляется интеллектуально, уже до кипения доходит.
— И отрасль нашу — тоже долой? А меня самого куда? Да я смотрю, вы на всех нас замахнулись. Придется подумать, достойны ли вы того, чтобы работать в нашей отрасли. Буду говорить с вашим директором.
Недаром было сказано: о тэмпора, о морэс — о времена, о нравы! Его не столько страшит, что лампочная отрасль несколько сократится, а что его самого сократят.
Получилось так, будто я один выступаю против всех. Неужто я в самом деле враг своей отрасли, которая меня взрастила? Ради чего же мы производим нашу продукцию? Ради света или чтобы все время возрастал выпуск лампочек, способных к перегоранию? Если два завода будут работать с такой же эффективностью, с которой прежде работали двадцать, — разве это не выгодно государству? Ведь мы же за эффективность и боремся.
Вы тоже спрашиваете о заводах? Я уже объяснял. Мы же все время строим новые предприятия. А тут можно без особых затрат переоборудовать существующие. Государство сэкономит сотни миллионов рублей. И люди не останутся без дела, они будут на тех же, но переоборудованных заводах делать, скажем, кинескопы — пока я не придумаю им вечного кинескопа.
А мусор? Вы бывали когда-нибудь на городских свалках? Сейчас всюду говорят и пишут об охране окружающей среды. Но ведь мы продолжаем производить Эльбрусы мусора. Бумага, тряпье, битая посуда, тара, отбросы — чего там только нет! Простите, я несколько отвлекся от лампочки, но это важно для моей темы, ибо битые лампочки занимают на свалках далеко не последнее место. Вы слышали, как они бьются? Б-бах, ба-бах! — словно маленькие, портативные гранаты. Мальчишки особенно любят бить перегоревшие лампочки об асфальт. Лампочка еще не успела перегореть, а он уже прячет ее в карман: скорей на улицу, чтобы бабахнуть. А там уж выметут на свалку.
Зато теперь нечего бить и выбрасывать. Значит, и тут мы можем избежать потерь, освободить наши свалки хотя бы от битых лампочек.
Со всех сторон сплошные выгоды. Однако получается так, будто это единственно моя личная выгода, и людям она не нужна.
Вроде бы мелочь — лампочка. А за ней вон какие страсти разгорелись.
Что есть свет? Его особенность в том, что он одновременно и средство производства, и средство потребления. Этот свет освещает ночной кульман конструктора, разрабатывающего проект нового самолета, резец станка, панель управления экскаватора, пульт диспетчера, стол писателя, пюпитр дирижера. Простая лампочка, которой нет еще 80 лет, перевернула нашу жизнь, по-новому осветив ее.
Так на тебе: ба-бах! ба-бах! Опять перегорела. Опять об асфальт. Каждый день в стране перегорают миллионы лампочек. И никому не приходит в голову: ведь это труд человеческий перегорел! Ведь это труд других мы об асфальт бабахаем. Чего ради? Единственно, чтобы заводы отрасли работали на полную силу, наращивали свои мощности, перевыполняли планы и зарабатывали премию. Чем хуже лампочка, тем она быстрее перегорит, тем больше надо новых плохих лампочек.