Корзина спелой вишни - Фазу Гамзатовна Алиева
— Вы же сами сказали, что он уехал, — удивилась Загидат.
— Не притворяйся! — весело закричала Маржанат и закружила ее по комнате. — Мы вперед тебя все знаем.
— Девочки, честное слово, в чем дело? — отбивалась Загидат.
— О-о-о, она и вправду не знает?! Ты что, действительно не знаешь? Только что передавали по телевизору: наша команда заняла первое место. А Гаирбек, — тут Маржанат выдержала двухминутную паузу и торжественно, как диктор телевидения, произнесла: — Чемпион!
…Первая зарплата оказалась очень весомой. Шесть хрустящих десятирублевых бумажек. Загидат никогда еще не держала в руках такого богатства. И хотя пять бумажек из шести ей предстояло отдать за чеканку, она чувствовала себя почти миллионершей.
Если прежде она оттягивала встречу с чеканщиком, то теперь торопила время. Если недавно страшилась встречи, то теперь боялась того, что она окажется последней. Пять дней тянулись как пять месяцев. А на шестой само пришло простое решение: «Возьму какую-нибудь книгу и оставлю у него, будто забыла. А потом еще раз зайду». И еще она надумала пойти к нему вечером, когда сестра будет на занятиях. Ей казалось, Тахилат недолюбливает ее. Во всяком случае, при сестре Шарип становился еще более замкнутым.
Все шло по задуманному плану. Загидат позвонила. Он открыл ей. Значит, сестры нет. Потому что, когда Тахилат дома, открывает дверь она. Загидат бегло, но пытливо взглянула в его лицо, пытаясь понять, рад ли он ее приходу. Лицо было непроницаемым.
— Я пришла за чеканкой, — сказала она и как бы невзначай положила на стол книгу. Шарип молча покосился на стул и сам сел напротив. Загидат заметила, как он волнуется. Наконец он взял карандаш, лист бумаги, что-то быстро написал на нем и протянул девушке.
«Почему вы приходите одна?» — прочитала Загидат.
— Я и есть одна.
Он внимательно, напряженно смотрел на ее губы.
«А помните, на концерте?» — снова написал он.
— Это просто мой сокурсник.
И опять он следил взглядом за ее губами.
«Просто???» — написал он с тремя вопросительными знаками.
— Честное слово! — горячо воскликнула Загидат и тут же осеклась: «А почему, собственно, я должна давать ему честное слово».
— Как моя чеканка? — спросила она неожиданно.
«Ваша чеканка не готова. Приходите послезавтра в это же время».
Едва она успела прочитать эту фразу, как он взял у нее лист и написал:
«Нет, вру, готова. Но боюсь, если вы ее сейчас возьмете, я больше не увижу вас».
Загидат зарделась, опустила глаза. «Неужели это может быть правдой?..»
Она снова и снова перечитывала написанные на бумаге слова. И вдруг ей стало страшно.
— Почему вы пишете, а не говорите со мной? — взволнованно спросила она.
Шарип сжался в комок, словно его ударили. А потом медленно, очень медленно поднял голову, и Загидат увидела, как трудно, напрягая все мускулы лица, зашевелились его губы, пытаясь родить слово, но напрасно.
«Он немой! Он немой!» — теперь окончательно поняла Загидат и бросилась к нему — обнять, защитить, вымолить прощение. Но он круто повернулся и ушел в свою рабочую комнату. Когда через несколько минут он вынес чеканку, лицо у него уже было снова привычно отчужденным.
Загидат бережно взяла в руки чеканку. Все в этой выпуклой картине, отсвечивающей медью, дышало живой красотой юности и счастьем. И только руки, протянутые к Гюльсары, безмолвно кричали о страдании.
— Спасибо! — восхищенно проговорила Загидат и положила на край стола шесть десятирублевок. Но Шарип тут же вернул их обратно.
— Нет, нет, — испугалась Загидат и спрятала за спину руки.
Но он уверенно положил ей деньги в карман. «Это мой подарок вам», — быстро, крупными буквами написал он на листе.
— Но я не могу. Это слишком дорогой подарок, — отказывалась Загидат.
«Прошу вас, не огорчайте меня».
И столько просительной нежности было в его взгляде, что Загидат поняла: отказываться нельзя.
Она вернулась в общежитие с драгоценным подарком. Ее мечта — ее Гюльсары был с нею, она могла любоваться им сколько угодно. Но почему-то на этот раз Загидат не хотелось делиться с подругами своей радостью. И как прежде она не могла читать «Прощай, Гюльсары!» на людях: ни в читальном зале, ни в общежитии, если комната была полна девушек, только когда все засыпали, открывала книгу, так и сейчас ей хотелось, чтобы ее Гюльсары принадлежал только одной ей.
Поэтому Загидат завернула чеканку в вафельное полотенце и спрятала в шкаф. А ночью в город пришла весна. Лопнули первые почки на старом тополе под окном Загидат. Небо раздвинулось. Море подступило ближе к городу. Гора Тарки словно выросла. Загидат вышла из подъезда и зажмурилась: от солнечного сияния, от обилия свежего воздуха, от синевы… Сердце ее забилось, а ноги ослабели.
У института Загидат окликнули. Это была Тахилат, и она держала в руках ту самую книгу, которую вчера Загидат намеренно забыла у Кебедовых. «Не хочет, чтобы я к ним ходила, вот и принесла книгу», — догадалась Загидат. И, заставив себя улыбнуться, сказала беспечно:
— А-а, это я у вас вчера забыла. Представляете, всюду искала. Спасибо вам большое.
Тахилат протянула ей книгу. При этом она смотрела на Загидат как-то очень пытливо.
— Я пришла не ради книги, — словно решаясь на что-то важное, проговорила Тахилат. — У меня к вам разговор. Вы уделите мне минут пятнадцать?
— Пожалуйста, хоть час. Можно пропустить первую лекцию, — спокойно ответила Загидат. А сама насторожилась: «Какой у нее может быть разговор ко мне? Неужели Шарип ее послал?»
Они прошли в глубь институтского скверика. Тахилат первая опустилась на скамейку. Она нервничала. То поправляла волосы, и без того гладкие, расчесанные на прямой пробор, то обламывала ветку…
— Что-нибудь случилось? — не выдержала Загидат.
— Ничего… Только я хочу вас попросить, чтобы вы больше не приходили к нам. — Она сказала это сухо, с каким-то непонятным упреком.
«Почему она так оберегает его? Недаром я чувствовала, что она меня не любит. Все-таки здесь какая-то тайна», — подумала Загидат и ответила тоже сухо:
— Я приходила только за чеканкой.
— Вы на меня не обижайтесь, — уже немного мягче проговорила Тахилат, наклоняясь к ней. — Дело в том, что… в общем, мой брат стал совсем другим после встречи с вами. С ним что-то происходит. Сегодня он всю ночь не спал. Вы его не обидели? Несколько раз я видела, как он рисует вас, хотя он прячет рисунки. Вы, наверное, поняли, он глухонемой. Это от землетрясения.
Лицо Тахилат становилось все бледнее, а голос все глуше. В какой-то момент Загидат испугалась: вот-вот оборвутся эти тугие струны, и тогда она тоже не сможет произнести ни
