Борис Изюмский - Алые погоны
— У нашего старшины любимое выражение: «Богадельня!» И еще: «У меня часы на пять минут точнее солнца идут!» — Он улыбнулся: — Характер…
— Изобрази, как курсант Касаткин выступает, — попросил Снопкова Геннадий.
— Да как… — с напускной серьезностью сказал Павлик, — я как и многие. — Он остановился, сдвинул брови, наморщил лоб, и от этого сразу стал меньше, а лицо его приняло напряженно-озабоченное выражение:
— Товарищи! Нет слов, вопрос поставлен, так сказать, серьезно… О серьезности и важности постановки данного вопроса говорил, так сказать, и товарищ докладчик, и предыдущие ораторы. Правильно об этом говорили! Но поскольку я, так сказать, вышел на трибуну… мы должны рассматривать вопрос, так сказать, по нескольким линиям…
Прохожие, прислушиваясь, улыбались.
— …рассматривая одну сторону первой линии, мы должны, так сказать, прийти к первому выводу, что эта сторона важна, но и другая линия…
— Хватит, хватит, — тащил за рукав расходившегося Павлика Геннадий, — опоздаем!
Они пошли быстрее.
— Сергей Павлович, — пододвинулся к Боканову Володя. — Садовский подал заявление, хочет одиннадцатый съезд встретить комсомольцем. Я даю ему рекомендацию.
— И напрасно! — возразил Геннадий. — Рано.
Ковалев бросил на Гешу недовольный взгляд, но, вдруг поняв, что тот осуждает свое собственное прошлое, мягко сказал:
— Ты неправ. Как его командир, я вижу, насколько он изменился: сам вызвался помочь Анатолию Копаневу по строевой. А как хорошо выступил на вечере встречи с Васильевым. Недавно, Сергей Павлович, — пояснил он, — к нам в училище приходил почетный гость: старейший токарь сначала Путиловского, а потом Кировского завода. Огляделся: «Этот залец мне знаком, — говорит. — Владимир Ильич в Октябре 17-го года приказал нам выбить отсюда юнкерье». Так вот Олег очень хорошо тогда выступил. Да и с учебой у него гораздо лучше стало… Я благодарность ему объявил: он прекрасно выполнил второе упражнение из карабина…
— Володька, не задавайся, — добродушно произнес Семен, — что-то слишком часто ты вспоминаешь свое командирство.
— Да ну! — смутился Ковалев, но сам подумал: «А может быть, и правда?»
— Как командиры, — сказал Боканов, — вы, несомненно, правы, что опираетесь на коллектив, обращаетесь за помощью к старшим… Я приглядываюсь к вашему ротному командиру — вот вам лучший пример.
— У него есть чему поучиться! — подтвердил Гербов.
Он стал еще более широкоплечим, и, глядя на него, Боканов подумал: «Совсем мужчина».
— Майор Демин сдержанный, но отзывчивый… Краток… — продолжал Семен. — Слышишь, Павлик?
— Это верно! — воскликнул Снопков, делая вид, что не заметил намека. — Наш Александр Грозный службу знает безупречно!
— Знает! — с уважением подтвердил Гербов. — И требовательный!
— Вчера остановил меня, — смеясь, продолжал рассказывать Снопков: — «У вас слабо подтянут ремень». — «До отказа», — говорю. — «Вы любите оправдываться!» — «Никак нет!» — отвечаю, а он мне: «Вот, пожалуйста, и сейчас оправдываетесь».
Они вошли в здание филармонии и успели только снять шинели, как к Боканову подбежала раскрасневшаяся, сияющая Галинка.
— Сергей Павлович!
— Галенька, здравствуйте! Да какой же вы стали!
— Какой? — вспыхнула девушка.
— Совсем взрослой.
Юноши помогли Гале снять пальто, сдали его и шинели в гардероб и все вместе стали подниматься по лестнице.
— Ты часто здесь бываешь? — спросил Боканов Владимира.
— У меня абонемент. Правда, могу я его использовать только в субботу и воскресенье, да и то не всегда.
— В училище есть пианино?
— Даже у нас в батальоне. Иногда устанешь очень, подсядешь… и сразу легче. Чудесно Пушкин сказал:
…Из наслаждений жизниОдной любви музыка уступает,Но и любовь — мелодия…
— Сергей Павлович, — шепотом, но так, что Володя слышал, проговорила Галинка, — наш общий знакомый пишет лирическую поэму «Внуки Суворова».
Володя осуждающе посмотрел на девушку.
— Сергею Павловичу можно! — тоном, не терпящим возражений, сказала Галинка.
Они вошли в колонный зал. Сверкали хрустальные люстры. Над оркестром возвышался орган с трубами, похожими на заостренные серебряные карандаши.
Застыл с приподнятой палочкой дирижер. Оркестр начал исполнять вторую симфонию Бородина.
— Стасов назвал ее «Богатырской», — прошептал Володя и надолго замер, устремив горящий взгляд вперед.
Звуки то порывистые, стремительные, полные бурных чувств, то нежные и страстные, заполнили, затопили зал.
Боканов прикрыл глаза.
Слышался бешеный бег коней, шум битвы и мелодичный звон гуслей на богатырском пиру, ликование народа. Потом вдруг разлился покой, чистый солнечный свет пронизал все, согрел, убаюкивая. Охватила какая-то особая задумчивость. Может быть, музыка прекрасна еще и тем, что, вызывая у каждого свое, особое чувство, она способна и сближать всех в едином трепетном переживании.
Оркестр смолк. Все аплодировали, а неистовей всех Галинка.
— А ты что же? — возмущенно спросила она у продолжающего сидеть словно в оцепенении Володи. — Прямо бесчувственный!
— Если мне что-нибудь очень нравится, я не могу аплодировать… Это разбивает внутреннее состояние, — признался Володя.
— А на меня музыка действует опьяняюще! — воскликнула Галинка. И действительно, щеки ее пылали, глаза струили беспокойный свет.
Сергей Павлович поглядел на нее: «Девочка ты хорошая!», а Володя предложил:
— Пойдемте, погуляем!
ГЛАВА XIV
1Вернувшийся из Ленинграда, Боканов пошел в училище. Во дворе выстроился развод. Играл оркестр, и звуки его с особенной чистотой звенели в морозном воздухе. С ладонью у виска замерли офицеры и суворовцы там, где их застала команда «смирно». Даже плотник дядя Вася старательно выпрямил сутулую спину и стоял так возле мастерской, пока не закончился развод.
Боканов отправился к генералу доложить о своей поездке. Тот долго его расспрашивал о наблюдениях и выводах. Уже в конце беседы поинтересовался:
— А как Пашков?
— Много лучше, но, честно сказать, я думаю, в жизни он еще не однажды будет оступаться… Уж кому-кому, а нам-то хорошо известна мучительная цена «чуда перевоспитания».
— Известна, — согласился Полуэктов. — Меня сейчас вот что стало беспокоить, — признался он, — как ускорить движение вперед? Изгнать тройки? Побольше вырастить медалистов! Каковы наши внутренние резервы? А? Можно ли их изыскать?
— Можно! — убежденно воскликнул Боканов. — И главное, повышать организованность…
— Ну-ну, — довольно потрогал усы Полуэктов, словно нашел подтверждение своим мыслям.
От генерала Боканов направился в свою роту. Суворовцы, увидя его, радостно приветствовали:
— Здравия желаю, товарищ майор!
— С приездом, товарищ майор!
Он проходил по знакомым коридорам, и сердце учащенно билось — хорошо дома!
— Как живете, друзья? — спросил он группу малышей, весело щуря серые глаза.
— На экскурсию ездили на хлебозавод! — высунулся Скрипкин.
— А во второй роте, — сообщил Атамеев, — часовой заметил на потолке пятно. Сначала маленькое, а потом больше, больше. Тревогу поднял. Оказывается, прорвалась водопроводная труба. Ну, и сделали, как это называется… — Он остановился, вспоминая нужное слово.
— Перекрытие! — подсказали сразу несколько человек.
— Точно, — подтвердил Атамеев.
— А у нас китайская делегация была! — опять просунул голову из-за плеча Атамеева Скрипкин.
— Вот как?
— Запись оставили в книге гостей, — уточнил Скрипкин, — а нам подарки — вот!
Он выпятил грудь. На его гимнастерке Боканов увидел китайский пионерский значок с профилем Мао Цзе-дуна.
— Приятно… — рассматривая значок, сказал воспитатель. — И я вам подарки привез от наших курсантов.
Кольцо ребят стало еще теснее.
— Какие, товарищ майор?
— Кому?
— Володя Ковалев написал стихотворение, посвятил нашей роте — раз, — стал загибать пальцы левой руки Боканов, — Семен Гербов сделал для нас топографическую карту — два… Геннадий Пашков передал книжку «Минеры» — три…
Они слушали, не сводя глаз с пальцев майора, предвкушая предстоящие удовольствия.
— Товарищ майор, а как там наши? — спросил Федя, глядя на Боканова снизу вверх, — акклиматизировались?
— Вполне, — весело ответил офицер. — Учтите, там порядочки построже наших: на подъем — две минуты…
— Ох… — не выдержал Скрипкин.
— Да, да! Шесть часов тактики… поползайте в поле! А оружие чистят — любо-дорого поглядеть. В спальнях спят на соломенных матрацах, не то что у нас нежатся. А подарки я вам завтра передам.