Морское притяжение - Олег Борисович Глушкин
— Варили, — ответил он, — дойдут и сюда руки, а пока у меня здесь мукомол заправляет. Фомич! Фомич! — позвал он. — Ты что, заснул?
Где-то внизу загрохотали пайолы, и как из подземелья появился маленький человек лет пятидесяти, с седоватой щетиной и с большими сросшимися бровями.
— Вот гроза матросов, варит муку как черт и всем не дает минуты отдохнуть! Хоть скатов, хоть что гони, хоть из металлической стружки, так, Фомич?
— Нужно будет, сварим и из стружки, — сказал Фомич басом и протянул мне руку.
«Бологое» не шел ни в какие сравнения с «Ямалом», это был траулер старой постройки.
В рыбцехе среди белых клубов пара здоровенные парни наполняли корзины рыбой, окунали в воду замороженные брикеты. Руки у обработчиков были красные, как морковки. Дорожки пота ползли по лицам. Мы прошли мимо морозилок и, согнувшись, двинулись в туннель гребного вала. В самом конце туннеля, где вал через дейдвуд выходил наружу к винту, столпились механики. Фонтаны брызг били через прохудившуюся набивку. Промокшие с головы до ног люди пытались накинуть новые шлаги набивки. Повсюду под ногами валялись маслянистые куски сальника, похожие на обрубки лоснящихся змей.
Один из механиков, большеголовый молодой парень лет девятнадцати, светил «переноской. Равномерно жужжала помпа.
— Фланцы пробовали с зажимами? — спросил я.
— Только день держали, — ответил один из механиков.
— Постой, сейчас новую набивку заделаем, — крикнул Кириллов, — а ну давай ломик, куда дели?
Пока ходили за ломом, я успел пообвыкнуть в темноте, устроился поудобнее на корточках и стал разглядывать зажимное устройство.
Кириллов сковырнул старую набивку, вода хлынула уже не фонтанчиком, а сильной струей. Один из механиков кинул на фланец телогрейку.
— Скоро вы там? — крикнули из машинного, — шлюпка отходит!
Я не ответил: пусть там разбираются со шлюпкой как хотят, пусть уходят. Обидно, конечно, расставаться с «Ямалом», с отдельной каютой, но ведь рядом тралим — найду способ вернуться, а сейчас надо думать о дейдвуде, надо вспомнить все случаи, что были у нас на стапелях. Но там было намного проще, а здесь — вода, и, пока она будет бить струями, ничего не сделаешь, хорошо еще, что помпы в порядке и успевают откачивать.
— Вот влипли, — сказал Кириллов, пробираясь поближе, — черт меня дернул, там уже, считай, ничего не осталось, накинуть бы сначала пару шлагов.
— Надо в нос балласт закачивать, — сказал я.
— Сбегай, Вася, к штурманам, — обратился Кириллов к третьему механику.
Это был единственный выход — как можно выше поднять корму, снять давление воды и только тогда ставить новую набивку. Но для этого требовалось время — не меньше двух часов. Я поднес руку к переноске — была уже полночь.
Наши, наверное, давно на «Ямале», и капитан, видимо, направил судно в район «Крыма», за ночь он сделает переход, а утром будут на большой рыбе. Одна надежда — что удастся остановить течь и «Бологое» тоже двинется туда. А то придется остаться здесь без вещей, без книг.
Через пару часов в токарке выточили зажимные болты, чуть позже напор воды спал, и мы сумели завести новый сальник.
Когда я, промокший насквозь, весь перемазанный, вылез на палубу, уже светало. Косо вверх вздымалась корма «Бологое», палуба скользила и уходила из-под ног. Каково же было мое удивление, когда я увидел штурмана и начпрода «Ямала»! Я кинулся к ним, хотел что-то сказать, но скулы сводило, и я промычал что-то нечленораздельное.
— Капитан не велел уходить без вас, — сказал штурман, — говорит, ждите сколько угодно, но без наставника не приходите, он сейчас опять на связи.
Подошел Кириллов, накинул на меня полушубок и сказал:
— Умучил нас чертов сальник. Пойдем, примите спирта на дорогу.
— Не могу, — сказал я, — люди ждут, а вы, если что — сообщите. Надо — судно отзовем с промысла.
Кириллов помог мне слезть по трапу, я оторвал руки от перекладины и полетел в объятия товарищей. В шлюпке уже все собрались. Тралмастер сидел на добытой дели, у штурмана в руках был драгоценный пакет с почтой.
Я взял на руки Яшку, пес рвался на судно, в шлюпке ему было страшновато, он тихо поскуливал и трясся.
К своему судну мы подошли сразу, оно было буквально рядом и малым ходом шло навстречу. Борт наш был выше, чем у «Бологое», раза в три, трап болтался вдоль борта, и казалось, ухватиться за него со шлюпки невозможно, но наконец тралмастер поймал его, подтянулся на руках и ловко полез вверх. Еще несколько минут, и мы все проделали этот путь.
Весь мокрый, волоча нагрудник по палубе, я подошел к своей каюте.
— Ну, как морская прогулка? — спросил капитан из рубки.
— Отлично, — сказал я, едва раскрывая рот от холода, слова застревали где-то во мне.
Всю следующую ночь мы шли через бурлящее от непогоды море, вода хлестала в стекла иллюминаторов, волны ходили по палубе, судно вздрагивало и поднималось на вспененных валах. Ночью не видишь моря, не видишь, как опускается и поднимается горизонт, лишь звезды от качки носятся по небу, как метеоры. Когда волной поднимает нос, а потом бросает на воду, кажется, что кто-то бьет по воде огромной ладонью. Рядом Бискай — скопище бурь, его всегда стараются побыстрее проскочить, а мы будем здесь тралить. Наши пути диктует рыба.
Утром ветер усилился, но, несмотря на это, мы отдали трал, и недаром — вытащили его через час набитым ставридой. Крупная мясистая ставрида, с крепкими серыми боками, лилась из трала упругой массой и никак не хотела засыпать, билась по палубе, вздрагивала на транспортерах и шевелилась даже в блокформах, где, зажав крышки замками, ее отправляли в дымящие холодом морозилки.
Здесь полно иностранцев, крохотные их суденышки — меньше СРТ — буквально захлебываются в волнах, желтые, с голубыми трубами, они дрейфуют носом на волну, не в состоянии в такую погоду отдать трал.
А у нас дела идут прекрасно, вот-вот мы наберем второй груз, но опять все тормозит рыбцех, наши насосы гидравлики держатся на последнем дыхании. Мы возимся с насосами с начала рейса, притираем шестерни и пастой и войлоком, все время мы не улавливаем какие-то доли миллиметров в зазорах. И вот сегодня — победа! Насос держит сто килограммов. Даже невозмутимый «дед» готов плясать от радости.
Антон стоит перемазанный у манометров, открыв рот, и не верит своим глазам.
— Ну, с тебя поллитра, — сказал Сеня, — хватит зажимать бутылку.
— Это они сейчас держат, а когда рыба пойдет, еще посмотрим… — засомневался Антон.
— Как у Проньки будут вертеться, будь спок, — сказал Сеня и стал хвастать, что где бы он ни работал, его везде ценили.
— Травит он все, — сказал
