Мамед Ордубади - Подпольный Баку
- В нашем деле нельзя без риска, Павел. Те, кому страшно, не могут по-настоящему бороться с самодержавием. Мой тебе совет, Павел: если не можешь побороть в себе чувство страха, уйди с революционного пути...
- Пойми же, я боюсь не за себя, а за тебя, Женя.
- За меня бояться нечего. Я действую осторожно, расчетливо, остерегаясь. И потом, я давно хотела сказать тебе: не вмешивайся в мои дела, если не хочешь, чтобы нашей дружбе пришел конец. Я выполняю поручения Бакинского комитета, и освободить меня от них может только комитет.
- Почему ты вчера попросила меня сопровождать тебя из Сабунчей не до города, а до Кишлов?
- Если бы ты задал мне этот вопрос вчера, я все равно избрала бы путь через Кишлы, так как накануне мне стало известно, что жандарм, дежуривший на станции Сабунчи, сообщил в Баку: "Девушка, которая занимается распространением запрещенной литературы, направляется в город". Бакинская полиция знает, что в Баку печатается революционная литература, но где, на какой улице находится типография, кто именно печатает прокламации и запрещенные брошюры полиция не знает. Я уже передала Красину, Козеренко и другим товарищам о том, что меня выслеживают. Поэтому ты можешь не тревожиться за меня. Слышишь, Павлуша?... По моим следам каждый день ходят шпики. Я вожу их по всему городу до тех пор, пока они языки не высунут от усталости. Когда им надоедает бегать за мной и они оставляют меня в покое, или когда мне удается ускользнуть от них, я иду по своим делам.
- Полицейские хитры, как лисы, Женя. Не считай их такими глупенькими.
- А я и не считаю. В последние дни я чувствую: полиция решила взяться за меня всерьез. Вчера едва я приехала из Сабунчей в город и стала спускаться по вокзальной лестнице, как вдруг вижу: какой-то тип с фотоаппаратом в руках хочет сфотографировать меня...
- Ну и что?... Сфотографировал?... - заволновался Павел.
- Сфотографировал... мой чемоданчик, которым я успела прикрыть лицо.
- Вот видишь, Женя, а ты еще рассердилась на меня, когда я сказал, что ты не должна работать в типографии. Если тебя арестуют, полиции могут стать известны все наши тайны!
- Предположим, меня арестуют, но кто тогда сообщит полиции о системе нашей конспирации?
- Тебя вынудят, Женя... Ты еще не знаешь, какие это мерзавцы - царские жандармы.
Разговор оборвался.
Павлу показалось, что в отношении Жени к нему произошла перемена.
Придя домой, молодые люди решили, прежде чем лечь спать, выпить по стакану чая.
- Скажи мне, Женя, - обратился Павел к девушке, о чем ты говорила сегодня с товарищем Ладо?
- По-моему, ты сам отлично слышал все. Я предупредила товарища Ладо о том, что несколько дней не буду появляться в типографии, так как нахожусь на подозрении у полиции. Мое частое появление на Воронцовской улице, в типографии, ставит ее под угрозу.
- Вот видишь!... Теперь ты сама боишься.
- Неужели ты не видишь разницы между чувством страха и необходимостью соблюдать осторожность?
- Но ведь чувство страха и заставляет нас прибегать к осторожности.
- А излишняя, неоправданная смелость, Павел, нередко является результатом бездумья, неумелости. Не считай, будто я оставляю на время работу в типографии из-за твоих советов. Будь это так, я отказалась бы от этой работы уже несколько месяцев назад. Ты знаешь, я не сделала этого. Просто мне стало известно, что жандармерия пустила по моим следам своих псов-сыщиков.
- Как ты узнала об этом?
Женя невесело усмехнулась.
- Уже несколько дней за мной неотступно ходит хорошо одетый молодой человек. Убеждена, это шпик.
- А если ты ошибаешься? Если это какой-нибудь бакинский кутила, мечтающий поухаживать за симпатичной девушкой? Отчитай его разок хорошенько - увидишь, отстанет.
- Этого делать нельзя. Надо выяснить, кто он. Если сыщик - проучить.
Павел нахмурился.
- Кажется, ты непрочь погулять с ним?... Тогда другое дело!
- Не веришь мне?
- Верю.
- Тогда, почему же... ревнуешь?
- Я верю тебе так же, как ты - мне.
- А если я перестану тебе верить, ты мне - тоже?
- Доверие должно быть взаимным.
- Давай говорить напрямик. Ты станешь ревновать, если встретишь меня на улице с этим парнем?
- А у меня есть на это право?
Женя смутилась.
- Я дала тебе это право давно. Не думала я, Павел, что ты настолько несообразительный, что до сих пор ничего не мог почувствовать и понять. Слушай меня внимательно. Оставим дипломатию в покое. Будь со мной искренним и откровенным!
Павел пристально посмотрел в глаза Жени.
- Я хочу, чтобы ты знала: я никогда и ни к кому не стану ревновать тебя. Говорят, ревность - признак невежества. Не сердись на меня, Женя, однако мне кажется: как бы женщина ни была культурна и образованна, она все же гораздо ревнивее мужчины. Ведь женщины никогда не верят нам.
Глаза Жени выражали недовольство.
- Если бы ты не произнес этих слов - культурная, образованная, я, возможно, не стала бы осуждать ошибочности твоих суждений о нас, женщинах. Скажу прямо: глупости ты болтаешь, Павел. Не будем сейчас разводить философию по поводу ревности. Я хотела бы только поговорить с тобой об этом парне, который преследует меня.
- Вот и отлично, - обиженно бросил Павел. - Что же ты хотела сказать мне?
Женя строго посмотрела на него.
- Не злись! Парень, который ходит за мной, хорошо одет. Внешность выдает в нем человека из знатной семьи. Тем не менее, я убеждена: это сыщик, подосланный полицией, которой нужен повод для моего ареста. Он ходит за мной, как тень. Он шпик - это бесспорно, только неопытный шпик. Получил задание завязать знакомство со мной, но не знает, как это сделать. Я первая подойду к нему и в дальнейшем постараюсь провести его. Вот почему я хочу попросить тебя, Павел: не ревнуй меня к этому прохвосту, если увидишь нас вместе.
Павел едва заметно вздохнул.
- Хорошо, не буду ревновать. Но еще раз прошу тебя. Женя, будь осторожна с этим человеком, ибо шпики - коварное племя. Одна из их хитростей состоит в том, что они умеют прикидываться глупенькими простачками. Ты приметная, красивая девушка и находишься на подозрении у бакинской полиции. С тобой могут жестоко расправиться. Не забывай и того, что часто судьбу красивых девушек решают богатые, модно одетые молодые люди. По-моему, царской полиции этот прием тоже известен.
Женя не сдержала улыбки.
- Ах, Павел, Павел, ведь ты хорошо знаешь меня и все-таки говоришь подобную ересь. И не стыдно тебе? Полиция задумала какую-то ловушку. Молодому шалопаю поручили заманить меня в нее. Увидишь, я выйду победительницей из этого поединка со шпиком!
Глаза у Павла насмешливо сверкнули.
- Твой отец часто говорит, что мы с тобой еще слишком молоды и во многом можем ошибаться. Я согласен с ним. Ни ты, ни я не застрахованы от опрометчивых суждений и от ошибок. Но есть одна истина, которая не подлежит сомнению.
- А именно?
- Побежденный - тот, кто спешил стать победителем, обманутые - те, кто стремился обмануть. Прошу тебя, Женя, не знакомься с этим молодым человеком. Взвесь все хорошенько. Подумай, ведь ты же революционерка, подпольщица. К чему тебе изучать повадки шпионов как раз тогда, когда они сами хотят уличить тебя в антиправительственной деятельности?!
Телефонная улица жила своей обычной кипучей жизнью. По направлению к Черному городу мчались фаэтоны, в которых восседали хозяева фабрик, заводов, нефтяных промыслов. Со звоном и скрежетом катились конки. Громко кричали, зазывая покупателей, торговцы. Дворовые собаки злобным лаем встречали нищих. Дворники не менее злобными выкриками усмиряли псов. Домашние хозяйки на балконах домов энергично выбивали половики и коврики, пыль от которых летела вниз, прямо на головы прохожих. Из окон на тротуары выплескивался спитой чай. Прохожие разражались проклятиями. Владельцы балконов и окон, не желая оставаться в долгу, отвечали тем же:
- Эй ты, лягушка, выпрыгнувшая из мазута!... Помалкивай!...
- Оборванец!... Не дери глотку!
- Чумазый!...
- Ах ты, проклятый небом!...
Прохожие грозили пальцами:
- Сбросить бы вас оттуда, сверху!...
Обитатели балконов призывали на помощь стоявшего на перекрестке городового:
- Отведи этих нахалов в полицию!
Прибытие из Сабунчей пригородного поезда мгновенно преобразило жизнь прилегавших к вокзалу улиц. Приехавшие из Сураханов кочи, эти наемные убийцы, охранявшие бакинских миллионеров, завязали перестрелку с городскими кочи, поджидавшими своих загородных "коллег" в засаде.
Женя, выйдя из аптеки, увидела, как вскрикнул и упал шагавший ей навстречу человек с холщовой сумкой в руках, по виду - рабочий доков. Очевидно, шальная пуля пробила ему сонную артерию, так как кровь тугой струей хлестала из раны на шее.
При виде крови у Жени закружилась голова, она остановилась и, пошатнувашсь, привалилась к стене. Это был минутный обморок.
