Карпов Васильевич - Портрет лейтенанта

– Этого я не знаю, - ответила женщина. - Все где-то берут, и вы представьте.

– Но где берут все? - стараясь быть спокойным, спросил полковник.

– В загсе, где же еще.

Только к вечеру все уладили через военного коменданта.

Жизнь продолжается

После похорон Гриша доехал с отцом до Орла. Побыл денек дома. Грустный это был день. Будто своего близкого схоронили Колосковы. Утром отец и мать проводили Гришу: ему надо было возвращаться в полк.

Теремов остаток отпуска прожил у брата в Вязьме. Ходил на кладбище. Заказал и установил на Сашиной могиле скромный памятник с надписью: «Лейтенант Теремов А. Н., погиб в 1943 году, защищая Родину».

В день отъезда полковник дольше обычного сидел у могилы.

Прощался.

Николай Петрович не чувствовал раскаяния или вины перед сыном за свое роковое решение. Ему не давало покоя только одно обстоятельство: Саша, передавая портрет Колоскову, называл его майором, а не отцом. Значит, осталась в душе его обида. Мысленно обращаясь к сыну, отец говорил: «Ты тоже командир и должен меня понять. Я не мог поступить иначе. Не имел права. Мы офицеры, сынок…»

Всю дорогу в поезде Теремов думал о прошлом. Но как только вышел из вагона и увидел издали полковой городок, сердце забилось нетерпеливо и радостно. Николай Петрович с приятным волнением думал о том, как через несколько часов снова вольется в мощный боевой организм, состоящий из сильных и смелых людей. Снова закружится в напряженном круговороте дел, от которых к вечеру еле держишься на ногах.

В полку все шло обычным, строго установленным порядком. Начальник штаба ждал Теремова с докладом о делах и приказах, поступивших за время его отсутствия. Но полковник слушать его не стал.

– Позже, Виктор Иванович, сейчас пойду посмотрю все сам. - И, чтобы начальник штаба не обиделся, мягко добавил: - Соскучился.

Полковник любил ходить один, как он говорил, без свиты. Поэтому никто не сопровождал его в день приезда.

В классе ракетно-ядерного оружия занималась группа офицеров. Они встали, когда вошел командир. Теремов обвел взглядом стены, увешанные яркими схемами, графиками, формулами.

– Садитесь, пожалуйста, - разрешил Теремов.

Он подошел к двум офицерам, сидевшим за крайним столом. Проверил их расчеты уровней радиации, посмотрел на зоны безопасности, которые те вычерчивали на картах. Расчеты были правильные.

– Продолжайте занятие, - сказал Теремов руководителю и пошел дальше.

В парке боевых машин под навесом стояли приземистые танки. Они, словно бегуны на старте, были выровнены на одной линии; казалось, дай сигнал - тут же ринутся вперед.

Подошел заместитель по технической части подполковник Шаповаленко. Молодой, крепкий, низкорослый зампотех был очень похож на свои танки. Только очки в золоченой оправе не шли к его скуластому лицу. Подполковник доложил:

– Проверяю состояние аккумуляторов.

А Теремов подумал, глядя на его очки: «В академии за книгами испортил зрение».

– Ну и как? - спросил Теремов, имея в виду аккумуляторы.

– Все в норме, товарищ полковник, подзарядка ведется круглосуточно.

За танковым парком раскинулось огромное пространство, занятое множеством колесных машин. Они тоже стояли ровными рядами. Здесь были длиннотелые бронетранспортеры, автомобили различных систем и грузоподъемностей, штабные автобусы, ремонтные летучки и кухни на колесах.

Все это поблескивало чистой зеленой краской, отражая солнце.

За оградой Теремову были видны зачехленные ракетные установки. «Что-то у соседей сегодня тихо», - подумал Теремов, глядя на ракеты.

Только после обеда Николай Петрович выслушал доклад начальника штаба. Молодой по годам, но уже седеющий подполковник Вяльцев после хороших дел, о которых ему было приятно докладывать, упомянул и о непристойном поведении лейтенанта Семушкина.

– Звонили из автобусного парка, обижаются: ваши офицеры увели с работы кондукторшу.

Николай Петрович после осмотра техники находился еще под впечатлением всей этой грозной мощи. Узнав, что натворил лейтенант, полковник подумал: «Техника все усложняется, а человек остается прежним. Времени, чтобы научить этого человека владеть новой техникой, тоже не прибавляется. Наверное, поэтому и нет у нас нормального рабочего дня и не хватает суток для учебы».

– Вызовите, пожалуйста, ко мне лейтенанта Семушкина, - сказал командир Вяльцеву.

– Когда?

– Сейчас.

– Может быть, отдохнете с дороги?… Уже вечер.

– После отдыха отдыхать? - спросил Теремов.

Когда Семушкин вошел в кабинет, Николай Петрович опять почему-то вспомнил строгие ряды танков, зенитных установок и орудий, которые обошел днем. «Вот этот молодой красивый лейтенант знает всю технику, может заставить ее истреблять противника. Но этот же паренек способен поступить легкомысленно. И уже «отличился». Хоть и сетует иногда молодежь на стариков, что бы без нас делали? Говорят, техника без знаний мертва. А я бы добавил: и старики-ветераны нужны не менее, чем техника».

– Рассказывайте, - коротко приказал командир.

Лейтенант помялся, затем смущенно заговорил:

– Ничего особенного, товарищ полковник. Раздули все. Познакомился я с девушкой. Пригласил в кино. Она пошла. Сама пошла. Никто ее не принуждал.

Теремову были известны все детали этого происшествия. Выслушав рассказ Семушкина, он понял: лейтенанту не очень стыдно за свой поступок, он не понимает последствий, которые вытекают из его действий, поэтому и преподносит все так упрощенно. В общем, как все юноши, не смотрит далеко вперед. Придется проучить. И, чтобы лучше запомнилось, даже «снять стружку».

– Из ваших слов, товарищ Семушкин, я могу сделать нелестный для вас вывод. Поэтому доложите еще раз. Учтите: меня уже информировали об этом деле.

– Мы ехали в автобусе: я и еще двое лейтенантов из нашего полка. В машине встретили девушку. Ну, я пригласил ее в кино. Она пошла… - Семушкин опять замялся.

– Не хватает мужества? - спросил командир. - Ладно, я помогу вам разобраться. Вы отлично понимаете - нет ничего предосудительного в том, что молодой человек пригласил девушку в кино. Однако девушка была кондуктором автобуса. Находилась на работе. А вы, как павлин, распустив хвост, красовались перед ней. Как же, победил! Показал свою неотразимость!

Николай Петрович сделал паузу, предоставляя возможность Семушкину сказать что-либо в свое оправдание. Но лейтенант молчал. Он стоял, высокий, красивый, опустив глаза в пол.

– Может быть, вам очень повезло: встретилась женщина, которая по-настоящему вас полюбила. Она забыла, что находится на работе, бросила свой пост. А вы разыграли водевильчик…

– Этого не было, - буркнул Семушкин. - Мы ее не обижали.

– Не обижали! А увести с работы, это как, по-вашему, называется? - строго спросил Теремов. - Я не знаком еще с этой девушкой, но обязательно повидаюсь с ней. Извинюсь за офицеров нашего полка. Я уверен, она хороший человек. Не знаю ее других качеств, но в искренности ей не откажешь.

– Не нужно, товарищ полковник, извиняться. Я сам это сделаю, - тихо сказал лейтенант. - Я не хотел ее обижать, правду вам говорю. Не подумал в тот момент. Теперь сам вижу, поступил… - лейтенант подыскивал слово и наконец вымолвил, - поступил низко, недостойно.

«Ну, кажется, дошло, - подумал Теремов. - Надо все же и поддережать его, повернуть, как говорится, носом в сторону перспективы».

– Ну, ладно. Я верю вам. Всегда считал вас порядочным человеком и хорошим офицером. Надеюсь сохранить о вас такое мнение и в будущем. Можете идти.

В гостинице лейтенант Семушкин вытирал взмокшие лоб и шею.

– Пробежку перед сном делал? - спросил его сосед Гриша Колосков, отрываясь от книги.

– Пропарку, - невесело поправил его Семушкин.

– В парную ходил? Говорят, периодически полезно париться. Весь шлак с тела счищает, - сказал Гриша, не подозревая, что имеет в виду сосед.

– Уж это точно, - сказал, вздохнув, Семушкин, - шлак сдирает хорошо.

Лейтенант Колосков даже не подозревал, что этот разговор имеет какое-то отношение к Теремову. А если бы узнал, то обязательно расспросил подробно. Теперь все, что касалось полковника, было Грише интересно и важно. За неделю, которую Колосков провел вместе с Теремовым, после всего пережитого с ним, Николай Петрович стал близким ему человеком. Лейтенант Колосков и прежде относился к полковнику с большим уважением. Но тогда он видел в нем только мудрого, волевого начальника. Теперь же полковник раскрылся еще и как мужественный человек, не сломившийся под тяжестью испытаний, которые послала ему судьба. Понятными стали и замкнутость и суровость командира. Грише очень хотелось чем-нибудь помочь Теремову. Но чем может помочь лейтенант командиру полка, с которым даже встречается редко? И все же Колосков всей душой хотел этого. Не раз в мечтах Гриша спасал жизнь полковнику в бою, выручал его в сложной фронтовой обстановке. Но все это, к сожалению, были только мечты. Размышляя, что бы сделать приятное полковнику сейчас, в мирные дни, Гриша только теперь понял, почему Теремов так ревностно относится к службе. Служба - единственное, что у него осталось из когда-то любимого и дорогого. Она стала для него утешением. Все окружающее, каждая мелочь были связаны с его молодостью, женой и сыном. Занятия, стрельбы, тревоги, команды, выстрелы, сигналы, игры, шутки солдат - все это воскрешало далекие счастливые дни. И Гриша сделал вывод для себя. Значит, здесь, в службе, если он будет впереди других, покажет себя умелым и знающим, он станет и самым близким Теремову. Заслужит его уважение. Грише было приятно сознавать, что он уже и сейчас близок Теремову своей любовью к службе. Но об этом пока знает только он - Гриша, а лейтенанту хотелось, чтобы узнал и полковник.