Музафер Дзасохов - Белая малина: Повести
Гадацци отвечает нехотя:
«Не торопись. Еще посмотрим…»
«Бедный барашек, — засмеялся Бимболат, — наступили его последние дни!»
Я узнала обо всем на другой день. Оказывается, твой отец и Гадацци были где-то в гостях. А у Гадацци всегда была привычка кого-нибудь задевать да с кем-нибудь поспорить. И поспорили: чья жена вот сейчас, среди ночи, быстрей накроет на стол? А поспорили на барана. Сперва нагрянули к нам. А потом, всей компанией — к Гадацци. Жена Гадацци Айшаду спокойно себе спала. Проспорил Гадацци, пришлось ему барана резать. А меня позвали готовить фыдджыны[8]. Хорошее было время… Не то что нынче. Война разорила всех. Гадацци о дружбе забыл. Знал бы твой отец, что так будет, никогда бы и близко к нему не подошел. Значит, дружба-то была ненастоящая. Так бывает. Хорошо живешь — и друзья около тебя. А нужда наступила — нет никого. Видно, и Гадацци из таких вот друзей…
Скрипнула калитка. Хуыбырш залаял и выскочил из-под крыльца. Но, узнав Кыжмыду, мать Гадацци, успокоился. Дзыцца встала, отряхнула свой фартук.
— Сиди, чего встала!
Кыжмыда прошла прямо на кухню. Дзыцца — за ней.
— Детям приготовишь что-нибудь… — услышал я шепот Кыжмыды. — Я ни на минуту не забываю о вас, да что поделать — невестка так и следит за каждым моим шагом…
Это она про Айшаду. Скупая. Никто и не заходит к ним из-за этого.
— Не надо, не провожай меня. А то Айшаду увидит, начнет допытываться.
Кыжмыда поспешно вышла на улицу, закрыв калитку.
— Мяса она принесла нам, — сказала Дзыцца. — Бедняжка, туга стала на ухо, внучата совсем ее не слушаются… Вчера, кажется, барашка зарезали, так она не осмелилась взять и принести открыто.
Семья Гадацци ни в чем не нуждается. Во время войны, когда люди жили впроголодь, они ели чуреки из чистой кукурузной муки. Гадацци охранял колхозный амбар — не удивительно, что в доме всего полно. И скотины полон двор. Каждый год режут теленка. А теперь вот зарезали барана.
Чу, кажется, кто-то зовет меня.
— Казбек? Где ты тут?
У ворот арба Бимболата. Он сбросил на землю несколько поленьев.
— Отнеси во двор, а то кто-нибудь возьмет себе.
Арба сразу тронулась, я даже не успел поблагодарить его.
Не такая уж близкая нам родня Бимболат. Но сколько хорошего видим от него. Никогда не проедет мимо. Едет на мельницу — обязательно остановится у ворот, спросит: не надо ли что отвезти туда или привезти оттуда. Едет из лесу — кинет несколько поленьев. И сегодня не изменил своему правилу, поделился дровами.
— Почему ты не пригласил его в дом? — сказала Дзыцца, когда я перетаскал поленья.
Сам не знаю, почему я не догадался. Я и забыл, что у нас есть арака.
— Не помешало бы ему выпить рюмочку-другую, — сокрушалась Дзыцца из-за моей недогадливости. — Иди отнеси ему бутылку да помоги сгрузить дрова. Всему-то тебя учить надо, сам ни о чем не догадаешься. Услужить старшему каждый обязан!..
Бутылку я передал Хадижат, жене Бимболата, а сам стал помогать ему разгружать арбу. Потом я распряг коня и вывел его на улицу.
— Уздечку не забудь, обратно принеси! — крикнул мне вслед Бимболат.
У конюшни стояло несколько человек. Обычно здесь собираются по вечерам. Мне нравится слушать их разговоры. Чего только тут не услышишь! Раньше я не смел подходить близко, но с тех пор как начал работать, я уже чувствую себя среди них своим. Раньше многие даже и не знали, чей я сын. Теперь же все называют меня по имени. Когда надо сбегать в магазин за табаком, они посылают меня, и я очень горжусь этим. Не каждому доверят такое дело!
— А я вам говорю, что в Даргхуымта кукуруза никогда не даст урожая! — говорит Ханджери, отец Агубе.
— Без ухода, конечно, не даст, — отвечает Каламыржа.
— Это топинамбур[9] отнимает у кукурузы воду! — возражает Ханджери. — В прошлом году здесь что было? Топинамбур. А сами знаете, всю ее, эту земляную грушу, из земли выбрать невозможно, она снова взошла по всему полю. Вот и сосет влагу. Хотя, правду сказать, я на эту грушу готов молиться. Если бы не она да не цахара[10] — хватили бы мы голоду.
— Я не к тому… — не сдается Каламыржа. — Лучше посеять пшеницу. Она и грушу осилит и урожай даст.
— Да, уж вам, даикауцам, все удается! — улыбнулся Ханджери. — Вы и на вершине горы можете водяную мельницу построить!
Все рассмеялись. Про мельницу я слышал. Говорят, решили как-то даикауцы построить большую мельницу. Выбрали и место — самую высокую вершину ближайшей горы и приступили к работе.
В полдень женщины послали к ним младшую невестку с обедом. Те проголодались, принялись за еду. Кто-то из старших и говорит невестке:
«Дочка, принеси-ка воды попить».
Невестка промолчала. И ни с места. Тот опять обратился к ней: думал, что она его не расслышала. Невестка хочет что-то сказать, но, по обычаю, ей нельзя разговаривать со старшими. Она молчит. И опять ни с места.
Старшие, почувствовав неладное, поручили младшему выяснить, в чем дело. Тот подошел, а невестка прошептала ему на ухо:
«Да где же я здесь на горе воды возьму? Здесь ни ручья, ни речки!..»
Тут даикауцы и задумались.
«Если здесь нет воды, на чем же наша водяная мельница будет работать?»
Но Каламыржа не из тех, кто легко сдается.
— Если ты хочешь знать, так мы ветряную мельницу собирались строить!
Все опять рассмеялись.
— А как вы в облако прыгали? — не унимался Ханджери.
Ему представилась хорошая возможность подразнить Каламыржа, пока еще никто не подошел из даикауцев и у него нет поддержки.
— Невежда ты, вот кто! — уже всерьез начал Каламыржа.
— Когда-нибудь слышал о парашюте? Так вот знай: это мы его изобрели!
И пошел рассказ.
— Жили у нас в Даикау два брата. Младший был чабаном. Как-то он увидел под самым обрывом белое облако. Захотелось ему спрыгнуть на это облако и отдохнуть на нем. Ну и прыгнул. Даже костей его не нашли… Старший брат приуныл. День и ночь не находил себе места — он должен сделать то, чего младший брат не сумел сделать. Наконец додумался. Надул несколько бурдюков, привязал к ним огромный камень и спустил с той скалы, откуда прыгнул брат. Бурдюки благополучно приземлились. Затем и сам спрыгнул с бурдюками и остался цел. А парашют уже после его изобретения появился!
— Красиво сочиняешь, — похвалил его Ханджери. — Заодно уж расскажи, как вбивали колышки лошади в бок. А зачем? Да чтобы в седло как по лесенке подняться!
На этот раз Каламыржа не знал, что ответить, и перешел в наступление:
— А сами вы хороши — солод при луне сушили!
— Ничего удивительного, — невозмутимо возразил Ханджери, — раньше и луна, как солнце, грела!..
Шутки и смех слышались до поздней ночи. Не хотелось уходить, но я знал, что Дзыцца будет беспокоиться, и отправился домой.
Все вокруг было залито лунным сиянием. Высоко над головой переливались звезды. Млечный Путь широко протянулся через все небо, будто кто-то с одного конца до другого рассыпал муку.
Навстречу мне выбежал наш пес Хуыбырш. Собаке нашей не зря дали такую кличку. Дзыцца мне рассказывала, что Баппу был хорошим охотником. На охоту он ходил чаще всего с Бимболатом. Целыми днями они пропадали в Большом лесу. Отец ходил с собакой. Однажды она вступила в единоборство с диким кабаном и победила. С тех пор ей дали кличку Хуыбырш, что означает «Поборовшая кабана», А этого пса мы принесли из Джермецыкка. Совсем маленьким щенком был. Хозяин нам его даром отдал, но Дзыцца все-таки оставила за щенка три рубля. Говорят, купленная собака бывает злее. А назвали мы его так же — Хуыбыршсм.
Хуыбырш очень умный пес. Меня даже самой темной ночью узнает. И наших родственников, которые живут в других селениях, узнает. Когда бы они к нам ни пришли, Хуыбырш на них не бросается, по запаху узнает, по голосу, по походке. А уж меня встречает как лучшего друга. Хоть и не вижу его в темноте, но чувствую, как виляет хвостом.
— Чему радуешься, Хуыбырш?
Я присел около него на корточки. Он положил передние лапы мне на плечи. Я погладил его голову, он радостно заскулил.
Сестер я не видел уже два дня. Когда я ухожу на работу, они еще спят. А когда возвращаюсь, они уже в постелях. Вот и сейчас спят, посапывают.
Скоро нам в школу. Бади опять останется одна. В прошлом году мы с Дунетхан ходили в первую смену.
Интересно, трудно ли будет в шестом классе? Мне ведь и помочь некому. Впрочем, каждый раз бывает не так уж трудно, как пугают старшеклассники.
— Ложись, чего еще ждешь? — спрашивает Дзыцца.
— Завтра разбуди меня.
— Отдохнул бы перед школой.
— Еще денек поработаю.
— Только смотри не задевай Гадацци.
— Я его не задеваю. Лишь бы он меня не трогал.
— Все равно не огрызайся. Хоть об отце подумай.
