Карьера подпольщика (Повесть из революционного прошлого) - Семён Филиппович Васильченко
— Да она остановилась тут в одном доме у родственников. Хотите — я пойду позову ее...
— Обязательно! Ведь вы знаете: я сам месяц, как из Акатуя...
— Ну вот ей это, должно-быть, больше всего и нужно. Сейчас уберу и пойду.
— Я вам помогу! Только прошу об одной вещи: во-первых, вы отрекомендуйте ей меня, как человека, которому по всем акатуйским делам можно доверять, во-вторых, когда приведете ее, сами вы идите предупредить товарищей, что сегодня мы устроим собрание и не показывайтесь сюда часа два, потому что я хочу с ней поговорить без свидетелей... Могу я вас просить об этом?
— Что за церемонии? Вы тут такой же хозяин, как и я...
— Хорошо, товарищ Русаков, мне чувствуется, что я тут узнаю кое-что интереснее простой жажды приключений. Постарайтесь обязательно притти с нею. Вы не знаете, как ее фамилия?
— Не знаю, не спросил.
Матвей во время разговора взволнованно и быстро помогал приводить репетитору в порядок комнату, ежеминутно меняясь в лице, то краснея от возбужденного прилива крови, то бледнея' при мысли, что он ошибается.
Наконец, когда стол и окна были приведены в порядок, он схватился за метелку.
— Идите, я подмету сам, — обернулся он к закурившему Русакову.
Тот натянул на себя пиджак и одел шляпу.
— Через пять минут возвращусь, — сказал он, берясь за ручку двери.
Матвей подмел пол и собрал сор в углу коридорчика и остановившись среди комнаты уставился глазами в пол, простояв так несколько минут. Затем он лихорадочно пылающими глазами провел вокруг себя и быстро начал ходить по комнате, ожидая возвращения товарища, и с замиранием сердца ждал, боясь того, что тот возвратится один и Матвею пришлось бы тогда просить указать адрес дома той, которую он так жаждал видеть, чтобы, подкараулив, взглянуть на нее хотя бы на расстоянии.
Но когда в коридорчике раздались шаги, Матвей почувствовал, что Русаков возвращается не один. У него молотом застучало в груди и он едва удержался, чтобы у него не вырвалось восклицание. Взглянув на вошедшую, Матвей уже не сомневался, что девушка была давнишняя знакомая его детства, дочь разоренного и уехавшего в Сибирь ростовского банкира — Дебора Бродская.
Он увидел русую девушку с тонким лицом, в студенческой шапочке, с густыми прядями кос, падавших на жакет, с парой перчаток в руке.
Он мгновенно успокоился, и закуривая, пошел ей навстречу.
— Вот товарищ, о котором я говорил, — указал Русаков девушке глазами на Матвея.
— Александр... сообщил свою кличку Матвей. — Меня товарищ Русаков также уже предупреждал... Он говорил, что вы хотите связаться с Читою и с Акатуем. Для чего вам эти связи?
— Вы договоритесь без меня здесь, а я пойду, товарищи. Часа через два, Александр, я сообщу вам, когда у нас сегодня собрание...
— Хорошо.
Русаков вышел.
Матвей указал девушке на стул, а сам сел на диванчик, будучи отделен от нее расстоянием в пять шагов.
— Это сложная история, товарищ. В Акатуе у меня жених... Вы сами по ростовскому же делу были в Акатуе?
Матвей кивнул головой, из под облака дыма наблюдая за Боней.
— Значит, вы его знаете: это — Браиловский...
Матвей снова кивнул головой и опустил глаза. Он побледнел и замер, но молчал.
— Кроме того, что он мой жених, я еще ценю его и как одаренного человека и как смелого революционера. Поэтому я поставила себе целью во что бы то ни стало помочь устройству его побега из Акатуя. Я думаю, что организация в Чите помогла бы мне это сделать...
Матвей поднял на беседовавшую с ним девушку глаза и ответил:
— Я товарищ Браиловского — Юсаков. Когда я освободился, намеревался ехать в Россию именно для того, чтобы получить там средства для побега Браиловского. Остался я в Чите, когда мне сказали, что средства найдутся и здесь. С того времени я соображаю о том, как осуществить свое намерение. По-моему в ближайшее время мы это сделаем. Ваша помощь была бы очень кстати. Но вот что может помешать нам покамест: вас здесь никто не знает...
От Браиловского я не слышал относительно вас, он в свою личную жизнь своих товарищей не посвящал; с другой стороны, сколько мне известно, он находился в Ростове и в такой обстановке, что вы, как сибирячка, по-моему с ним не могли даже встретиться...
— О, я вам расскажу всю биографию и вы перестанете сомневаться. Вы товарищ Браиловского и не хотите поверить его невесте...
Боня засмеялась.
— Разрешите говорить откровенно и без особых церемоний... знаете, по-ростовски, потому что я не сибирячка.. Согласны? По-товарищески!
Матвей одобрительно улыбнулся, быстро опять кивнув головой.
Боня с полушутливой веселостью продолжала.
— Я вовсе не сибирячка, а вполне современная европейская женщина. Я четырнадцати лет окончила гимназию, а шестнадцати лет была уже классной дамой. Да, я учила детвору в Баргузине. В семнадцать лет мне это надоело и я поехала за границу учиться. В Берлине я завела революционные знакомства и встретилась с Браиловским. Вскоре после того, как он отправился оттуда в Ростов, я поехала в Баргузин к отцу объявить ему о том, что я не хочу учиться, а хочу выйти замуж за моего возлюбленного Браиловского. Но тут же я узнала, что Браиловский арестован, и мои матримониальные намерения пришлось отложить. Но я не упала духом, а вступила с родными Браиловского в переписку, узнала, что он в Акатуе, и вот теперь решила из-за него потягаться с тюремными властями. Письма от сестры Браиловского у меня есть, так что вы, наконец, по ним сможете проверить мои слова...
Во все время этого рассказа Матвей думал о своем: очевидно у тонкой до очарования Бони мысль не останавливалась на ее знакомствах того времени, которое относилось к ее жизни в банкирском доме. Ясно, что она не придавала теперь этому значения. Но не помнить об этом она не могла. Значит все это похоронено, и возбуждать к жизни детские истории у нее нет оснований.
Он решил с своей стороны скрывать свое старое знакомство с девушкой.
Он добродушно улыбнулся той полуиронической, полунасмешливой самоуверенности, с которой девушка сообщала, ему эти сведения и поспешил ее предупредить:
— Нет, я верю теперь, верю вполне...
— А, что вы скажете? — спросила она. — Ведь вы можете решить мою судьбу...
Она с полубоязливым интересом посмотрела на Матвея, который медленно стряхивал с папиросы пепел.
— Вы переписывались с
