Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин
Нет, он не гений! Он не оставит после себя полотна, хоть капельку похожего на Венеру или на Мадонну. «В эпоху Высокого Возрождения художники считали, что самое прекрасное существо на свете, вершина всего живущего — это человек, — думал Кудинов. — Отсюда пристальное внимание к портрету, к женскому телу. Им было чуждо чувство физиологизма — Венера величественна в своей чистоте и неповторимости. Мы пошли дальше Возрождения. В наш век принято считать, что превыше всего то, что создано руками свободного человека: дома, заводы, ракеты, — поэтому на всех наших выставках на самом видном месте — не Венеры и Марьи, а стрелы подъемных кранов, ковши, наполненные кипящим металлом, громады микрорайонов… И он сам, Игорь Кудинов, — продукт времени, он не поднялся над временем. А кто поднялся? Скажите: кто?»
Игорю вспомнилось вдруг, как толпились посетители перед «Весной» Пластова. Как только ни называлось это полотно: «В старой бане», «Весна», «Баня». Как ни назови, — лишь выстави! Игорь хорошо помнил, как эта очаровательная, курносая женщина, стоящая на коленях перед девочкой, которую она одевает после бани, впервые появилась на выставке. Какими глазами все смотрели на русскую бабу! Казалось, что открылся мир, которого мы раньше не видали.
А кому это захочется любоваться полотном, на котором изображена хромоножка?!
Были минуты, когда Кудинов ненавидел Ларису. Но он не мог обойтись без ее помощи и потому мирился со своей участью. Иногда Игорь забывал про ее хромоту и писал ее. У Ларисы было хорошее лицо — одухотворенное, с высоким лбом и красивым носом. У него много ее портретов и на этой выставке, и в мастерской: «За туалетным столиком», «Девушка с зонтиком» — это та же Лариса. Но он рисовал не только ее портреты. Он вписывал ее в жанровые полотна. Например, она есть в «Строителях». Там, где на фоне серой бетонной стены стоят девчата-отделочницы — в комбинезонах, заляпанных краской и известью, — в середине группы стоит и она, Лариса.
Сомов, который топтался теперь возле этого полотна, снимая его на цвет, знает об этом. Но он не спрашивает: «Это ваша супруга?» — как он раньше спрашивал об Эльвире. И что самое страшное для Кудинова, — он не мог ответить, как отвечал в случае с Эльвирой: «К сожалению, нет!»
«К сожалению…» — ухмыльнулся теперь Кудинов.
— А девочки — ничего, смазливые! — сказал Сомов, обращаясь, однако, не к экскурсоводу, а к Игорю Николаевичу. — Они из ремесленного или «лимитчицы»?
— Не знаю! — ответил Кудинов. — Это ведь групповой портрет.
— А-а… Ясно. Но такие портреты на страницах журнала очень хорошо смотрятся. Редактор любит. Производство, — тараторил Сомов.
Кудинова эта болтовня начинала уже раздражать. Единственное, что утешало, — это то, что «Строители» был последний холст из списка, утвержденного редактором. Значит, еще немного терпения, и дело с концом.
— Хотя, я уже говорил вам, стекло на такие картины переводить жалко, — не унимался фотограф. — Их можно было бы воспроизводить в одном цвете. Производственный снимок — да и только! Но редактор против. Набирается слишком много таких картин. А журнал не может выходить без цветных вклеек.
Сомов сунул голову в черный полотняный рукав; помолчал какое-то время, пока высматривал там что-то; щелкнул раз-другой затвором фотоаппарата; снова высунул свою лысую голову.
— Все, Игорь Николаевич! — сказал он бодро. — Я задержал вас малость. Вы уж извините!
Сомов выключил светильники и принялся собирать фонари и проводку в свой потертый чемодан. Кудинов стал помогать ему, и вдвоем они управились быстро.
Фотограф стал прощаться.
Кудинов считал своим долгом проводить фотографа. Они вышли в фойе, и Сомов, надевая плащ, напомнил Игорю Николаевичу о том, что снимки будут готовы дня через два и хорошо было бы, если б Кудинов зашел в редакцию посмотреть их перед тем, как они уйдут в производство.
— Вам куда позвонить — в мастерскую или домой? — спросил фотограф.
— В мастерскую! — обронил Кудинов.
— Ну, о’кей! Как говорит теперь молодежь.
Сомов снял шляпу и поклонился Игорю Николаевичу; блеснула продолговатая лысина, похожая на ферганскую дыню. И сутулая фигура фотографа скрылась в дверях.
29
Проводив Сомова, Игорь вернулся в выставочный зал. Народу заметно прибавилось — посетителей было десятка три, а то и больше.
Кудинов постоял, присматриваясь к разноликой, но в общем-то бедно одетой публике, — ему хотелось понять: кто они — истинные ценители живописи? Старичков, которых он заприметил утром, уже не было: знать, утомились, ушли. Не было и молодоженов, как окрестил про себя Игорь парочку молодых людей.
Но молодежи было много. Какой-то юноша с бачками стоял у боковой стены, где висели урбанистические картины Игоря Николаевича. В былые годы Кудинов много мотался по стране. Он писал разлив стали на «Красном Октябре», слесарей-сборщиков на конвейере Московского завода малолитражных автомобилей; строителей — на лесах, на фоне стальных конструкций, и внизу, за обедом. И юноша теперь с глубокомысленным видом разглядывал этюды, картины, мазок на самих полотнах и все подзывал к себе своего спутника, что-то показывал и говорил.
Кудинову любопытно было наблюдать это оживление парня: интересно, что он находил в картинах? Сам Игорь Николаевич не считал свои городские полотна достижением и не писал бы их, если бы не заказы комбината.
Очень скоро ему наскучило это немое кино: наблюдать за юношей, не слыша, что тот говорит. Игорь Николаевич решил пообедать. Всегда, когда он бывал тут, в выставочном зале, он обедал в ресторане ЦДРИ — там тихо, уютно, особенно вверху, на веранде, выходящей во двор. Но главное, пожалуй не тишина даже, а хорошая кухня. Шеф-повар ресторана знал запросы своих клиентов и умел им потрафлять.
Полчаса назад, когда была Лариса, она как раз и звала его туда — на веранду, обедать.
«Вот только посмотрю книгу отзывов, нет ли новых записей, и сбегаю в ЦДРИ — перекусить», — решил он.
Обходя посетителей, толпившихся возле картин и щитов, обтянутых полотном, на которых висели карандашные рисунки и акварели, Кудинов пробрался в боковой зал, к Екатерине Ивановне. Альбом лежал на столе, покрытом красным сукном. Возле столика толпилось человек пять зевак, но никто из них не
