Василий Афонин - Путёвка
Анна Павловна садилась всегда на крайнюю от входа скамью, наблюдала. Выйдет из столовой, музыка играет, танцплощадка освещена, на скамьях тесно, возле цветника толпа. Женщины принаряжены: прически, цветные длинные платья, брючные костюмы. И мужчины. Оживлены, разговаривают, поведение совсем другое, не как в столовой или на пляже — и голос и жесты не те. За спиной — сумерки, аллеи в редких фонарях, музыка звучит мягко, не раздражая. Посередине площадки массовик-затейник стоит, всякие игривые разговоры затевает с публикой, горячит ее, подготавливает. Слушают его, улыбаются, пересмеиваются.
— А сейчас начинаем танцы, — объявляет массовик и делает рукой. — Дамы приглашают кавалеров. Не стесняйтесь, дамы! Ищите своего кавалера! Смелее! Промедлите — потеряете! Захватит другая! Спешите, дамы! — Ждет смеха.
Был затейник возраста лет сорока пяти и до того здоров, что некого было из отдыхающих поставить для сравнения. А голос грубый, пропитой. Анна Павловна, глядя на затейника, думала: неужто и он смолоду по танцплощадкам, как Белолобая при лежаках? Склабится перед танцующими? Или занимался чем другим? Одни говорили, что днем он занят, вечером здесь подрабатывает; другие — что это его постоянная служба. Никто толком не знал. Да и какая нужда гадать?
Затейник продержался на площадке дней шесть — не больше, но уже с первого же вечера всем стало ясно, что дурак он чистый, без просветов каких-либо. Подсказал кто, сама ли администрация догадалась, только убрали его скоро, Поставили другого, помоложе. Этот в разговоре ловчее, но тоже — как загнет-загнет, уши вянут.
— А что же теперь тот станет делать? — поинтересовалась Анна Павловна у соседей по скамье. — Определился куда? Их что — учат на массовиков?
— А-а, не пропадет, — успокоили ее, — не волнуйтесь! Перешел массовиком в дом отдыха. Там, дескать, публика попроще. Смеются чаще и веселее, что ни скажи...
Под оркестр танцы ничем не отличались от обычных, шуму больше. Ребята-оркестранты молодые, длинноволосые, в оранжевых пиджаках, светлых брюках. Старательные. Как начнут дуть-стучать — на весь парк! Считалось почему-то, что под оркестр танцевать интереснее, и многие уходили в дом отдыха, когда там играл оркестр, молодежь в основном.
Перед танцами массовик затевал игры-разминки. К примеру, кто кого обгонит, если бежать от оркестровой раковины к цветнику. Проводились конкурсы на лучшее исполнение танца, пляски, давались призы. Охотников получить приз находилось достаточно. Вручали под марш. Даме — куклу, кавалеру — приглашение посетить в следующем году санаторий.
Анна Павловна не пропускала ни единого вечера. Нравилось сидеть до последнего, смотреть на танцующих. Разные танцевали танцы — быстрые, медленные и парные. Одни — манерно, напоказ, другие — обыкновенно, третьи — как могли. В один вечер, как только заиграла музыка, от входа самого, никого не приглашая, сама, не дожидаясь приглашения, пошла танцевать девушка. Тоненькая, гибкая, светловолосая. С Камы-реки — узнали о ней. Танец или пляска — не поймешь, но все одно хорошо. Девушка танцевала для себя, из одного желания, видно было, что она часто делает так, знает, что у нее получается, и от всего этого в движениях ее была простота, слаженность и еще что-то, притягивающее внимание. Закончила, поклонилась, пошла к подругам. Веселия девчушка.
— Стихийно танцевала, — определил Иван Антонович, постоянный сосед Анны Павловны по скамейке слева. Но дамы справа, из тех, кого никто никогда не приглашал, осудили девушку, найдя танец безнравственным. Анне Павловне хотелось защитить девчонку, но она и тут промолчала, чтобы не попасть впросак. Попробуй докажи им. Они все на свете знают-понимают. Свяжешься, не рада будешь...
Присутствующие на площадке, по выражению массовика, делились на активных и пассивных. Активные — кто двигался, принимал участие в играх, реагировал на его шутки. Пассивные — наблюдатели, как Анна Павловна, соседки справа. Активные танцевали, пассивные, сидя и стоя, высказывали всячески свое отношение ко всему происходящему на танцплощадке. Обсуждались наряды, движения танцующих, поведение вообще. Одинокие мужчины в сторонке покуривали, о дамах речи вели...
Анну Павловну танцевать не приглашали, и она была рада, не зная, сможет ли протанцевать легко и красиво, а пойдешь, и будет тебя кавалер поворачивать туда-сюда, ровно тумбу, какое ему удовольствие? Танцевала и она в свое время, девкой когда козырилась, под гармошку танцевала, да с той поры, считай, без малого полвека отстучало. Теперь соберутся в праздник бабы-одиночки, выпьют, песен попоют, танцевать — помину нету. Неудобно! Здесь танцуют, не глядя на возраст, и те, кто в жизни своей никогда не танцевал. Влезет пара в гущу и толчется на одном месте, обнявшись. Считается, танцуют. Смотреть тошно. Шепчутся. Надо поговорить, отправились бы по аллее — толку больше. А то облапят один другого, глаза в глаза уставят, а сами ни с места. А некоторые кавалерам головы на плечо клали, так им хорошо, дескать. Глаза, бывает, закатывают от удовольствия. Срамота одна! Кружиться в вальсах не могут, свободы нет в движениях...
Молодые танцевали наособицу и по-своему. На вальс не выходили, а как заиграют быстрое, станут кругом и начинают трястись-дергаться. Или — она на месте, руки-ноги выворачивает, а он, раскорячив ноги, как парализованный, — вокруг. Подумаешь — дурака валяют. Нет, лица серьезные — танцуют.
— Тлетворное влияние Запада, — сказал Иван Антонович, сосед по скамье, засмеялся, закурил, пошел прогуляться по аллее. Анна Павловна любила слушать его, умный человек. А дамы справа места не находили от возмущения. Анна Павловна танцы с вывертом видела по телевизору. Дома. Фильм показывали. Она отвлекалась на минуту — девок предупредить:
— Научитесь на станции, не дай бог — увижу — шкуру спущу!
Девки расхохотались, программу переключили.
На танцплощадке закреплялись пляжные знакомства, возникали новые. То дни проводили всяк себе, порознь, а потанцевали вечер — ушли под руку. Объявляя дамский вальс, массовик не зря кричал:
— Дамы, приглашайте кавалеров! Ищите своего кавалера! Это сделает вага отдых более интенсивным, насыщенным, интересным! Дамский вальс! Дамы приглашают кавалеров!
Знает, что посоветовать.
Танцы заканчивались в одиннадцать. Пары и одиночки расходились. Анна Павловна шла в корпус, смотрела телевизор, если концерт, а нет — проходила в комнату, переодевшись ко сну, читала сказки, писала очередное письмо дочерям, гадая, в котором часу прибудут нынче Зоя Михайловна с Ларисой и где они. На танцах не видела, не видела на ужине — значит, уехали с ухажерами в город, сидят в ресторане и вернутся за полночь. Лучше почитать, успеть, разбудят — еще хуже. Входная дверь к тому времени будет закрыта, и Лариса, подергав ручку, станет бросать в окно камешки, будить Анну Павловну. Анна Павловна встанет, накинет халат, растолкает дежурную, та с руганью пойдет открывать.
Официально было объявлено: в половине двенадцатого отдыхающие обязаны возвращаться в корпуса, ну, в крайнем случае, без четверти, в двенадцать корпуса закрываются. Но в половине никто и не думал о сне, собирались в двенадцать, позже, дверь до часу оставалась открытой. В час, заперев корпус на ключ, дежурная ложилась спать, и попробуй подыми ее! На любого, доведись, осерчает.
У Зои Михайловны в ухажерах ходил полярный летчик, у Ларисы — геолог. Они часто компанией с утра уходили в горы, прихватив вина, мяса для шашлыков, а вечерами уезжали в город. Летчик скоро отбыл в свои края, и Зоя Михайловна провела несколько вечеров одна, пока не нашла себе нового, у Ларисы в эти дни случилась неприятность. Вернулась она глубоко за полночь, и как Анна Павловна, а потом и Зоя Михайловна ни просили дежурную, та не открыла дверь. Мало того, наутро пожаловалась лечащему врачу. Ларису предупредили, что если подобное повторится, ее выпишут из санатория за нарушение режима. Спустя день уехал и геолог.
— Лариса, — стесняясь, спросила как-то Анна Павловна, — а ведь у тебя и семья, должно, есть, а?
— А как же, — Лариса, отклонив голову, разглядывала себя в зеркало. — Семья, муж, двое детей. Старшему пятый год. Скоро в школу записывать. Сыновья. Андрей и Славка.
— С кем же они дома остались? — поинтересовалась Анна Павловна. — Мать жива?
— С кем?.. С мужем, конечно. — Лариса надевала платье с высоким воротником.
— Так нехорошо ж, наверно, — Анна Павловна жалела, что затеяла этот разговор.
— Что — нехорошо? — Лариса причесалась, подкрасила губы, Зоя Михайловна по обыкновению закурила, улыбалась молча, щурила глаза свои. Лариса насторожилась.
— Да вот, он там с детьми, а ты здесь... — Анна Павловна не могла подобрать нужное слово. — Я к тому говорю, раз жена ты ему, верной должна быть. Раньше...
— Не мешай мне отдыхать, бабуся. — Лариса серьезно смотрела на Анну Павловну. — Свекровь нашлась, посмотрите на нее, а! Тебя что сюда — следить за нами послали? Скажи лучше, чем заниматься станешь после ужина? В кино пойдешь или на танцы? Погуляй часиков до двенадцати. Мне, — засмеялась, — письмо надо бы написать. В тишине. Мужу, о котором ты, — опять засмеялась, — изболелась душой. Идем, Зойка!
