Геннадий Падерин - Повар французской выучки

Геннадий Падерин

Повар французской выучки

Было раннее утро (во всяком случае, достаточно раннее, если он, Мамаду, еще не успел позавтракать), когда прибежал посланец от губернатора:

— Скорей, Мамаду!

— Прежде скажи мне здравствуй, Аман.

— Некогда, Мамаду!

— Зачем я ему вдруг понадобился?

— Не знаю, Мамаду!

Такая честь: его приглашает губернатор!

Конечно, теперешний губернатор совсем не похож на того блестящего и высокомерного французского генерала, который пребывал здесь на правах господа бога до Дня независимости, теперешний губернатор — такой же африканец, как и Мамаду, но все же это самое большое начальство не только у них в Сигири, а и во всей округе.

Такая честь: его приглашает губернатор… Крокодилу бы ее под хвост, эту честь!

Четырнадцать лет служил Мамаду у французского губернатора. Не служил — находился в услужении. Четырнадцать лет его руки, ум, его сердце, уставшее не от жара кухонной плиты — от страха, были подчинены одной заботе: угодить белому богу своим искусством.

Угодить ему самому, его домочадцам, гостям, собачкам, кошечкам, ручным обезьянкам, белочке в золотой клетке и золотым рыбкам в аквариуме. Четырнадцать лет!

О, такого повара, каким стал Мамаду, поискать! У парижских кулинаров практиковался. На кухню Елисейского дворца был допущен — нет, не готовить, конечно, а на ус того, другого поднамотать. В конкурсах участвовал! А только радости от своего умения, радости и гордости не ведал до той самой минуты, пока французский губернатор не отбыл восвояси.

Теперь Мамаду — шеф-повар в народном африканском ресторане.

И вот новый губернатор опять намерен оказать ему честь — крокодилу бы ее под хвост! — служить не народу, а лично ему, губернатору, хотя он такой же африканец, как и Мамаду.

Иначе зачем стал бы посылать за ним Амана? Какая еще может быть причина свидеться губернатору с поваром Мамаду?

Возле двухэтажного здания губернаторской канцелярии, несмотря на ранний час, толпились посетители, в большинстве своем — крестьяне. Видимо, ходоки от своих деревень-табанок. Мало ли у кого какое дело к губернатору. А порядок для всех такой: записывайся на прием у секретаря и жди, когда подойдет твоя очередь.

Аман провел повара мимо очереди и мимо секретаря — прямиком в губернаторский кабинет. И хозяин кабинета — такая честь! — вышел при виде Мамаду из-за стола и почтительно пожал ему руку.

— Как здоровье уважаемого Мамаду?

— Слава аллаху, команданте, все хорошо.

После этого губернатор усадил Мамаду в мягкое кресло, стоявшее возле письменного стола и предназначавшееся, надо думать, для особо важных посетителей.

— В нашу провинцию приехала, — сообщил доверительно, — группа иностранных инженеров…

Мамаду все понял, сразу все понял: губернатор не имел намерения залучить повара на собственную кухню, нет, он просто хотел похвастаться искусством Мамаду перед белыми господами. А что они белые, нетрудно было догадаться: о ком бы еще стало этак хлопотать начальство!

— Эти инженеры белые, команданте? — все же спросил Мамаду.

— Но они коммунисты…

Мамаду усмехнулся: коммунисты, капиталисты… Ему известно одно деление — черные и белые, соответственно этому делению строилась вся его жизнь на протяжении многих, многих лет.

— Они помогут нам проложить трассу новой железной дороги, — добавил губернатор, заметивший, очевидно, неприязненное выражение на лице Мамаду.

Новая дорога? О, так то совсем другое, дело! С этого и надо было начинать. Он, Мамаду, не какой-нибудь тупица, понимает, что значит новая дорога для его страны.

— Где будет ужин, команданте?

— Ужин?

— Разве не для этого, команданте, вы позвали Мамаду? Белые инженеры — значит, подумал я, праздничный ужин…

Губернатор отрицательно покачал головой: уважаемый Мамаду, да продлит аллах его дни, не так понял. Инженерам нужен повар, который жил бы с ними постоянно и постоянно кормил их завтраками, обедами, ужинами.

Не праздничными, конечно, но достаточно вкусными для того, чтобы гостеприимство хозяев осталось в памяти на всю жизнь.

— Они приехали на четыре месяца.

— Хм, так чего проще, команданте: пусть ходят к нам в ресторан, буду кормить их, лучше не надо.

Губернатор вновь отрицательно покачал головой: уважаемый Мамаду, да продлит аллах его дни, опять же не так понял. Инженеры будут жить на трассе, в деревне.

— Очень приличная табанка, я там бывал.

Нет, кому это губернатор говорит: приличная табанка! Как будто Мамаду никогда не бывал в деревнях. Все деревни в саванне на одно лицо, и приличной среди них он пока не встречал… Такая честь — поварить для белых инженеров. Крокодилу бы ее под хвост, эту честь! Пусть даже они коммунисты и приехали сюда, чтобы проложить трассу новой дороги.

— Далеко это от города? — он так расстроился, что обратился к губернатору, даже не присовокупив обычного «команданте», как привык обращаться к высокому начальству.

— А, девяносто миль, — сказал губернатор таким тоном, как будто девяносто миль для Африки сущий пустяк. — И потом, уважаемый Мамаду, вам будет выделен помощник, как только поднатаскаете его, сможете вернуться домой.

— Ну, если помощник…

— Да, обязательно. Это оговорено. Он там шеф-поваром в местном ресторане.

В саванне сушь. Вот уже больше месяца как не пролилось ни капли дождя. Река совсем отощала, её широченная талия сузилась до каких-нибудь двухсот метров.

На берегу реки толпились круглые глинобитные хижины-казы с коническими крышами из слоновой травы. Десятка четыре каз да почти столько же вечнозеленых манговых деревьев — вот и вся деревня.

А вокруг — однообразное каменистое плато, заросшее этой самой слоновой травой, вымахавшей выше самого высокого в отряде человека — переводчика Сике. Трава да кустарник и кое-где поднимающиеся над ними деревья. Корявые, мрачные. И голые: ветви в период засухи, экономя влагу, сбрасывают листву.

Удивительные это деревья: сок у них — что кровь, древесина — топор едва берет, в обычной печке или на костре не горит. Заготовленные дрова пережигают в специальной яме, получают уголь, на нем потом можно готовить пищу.

Иностранные инженеры, к которым прикомандирован Мамаду, поселились на окраине табанки, но не в глинобитной казе, а на бывшей вилле французского плантатора. Сам плантатор дал из Африки деру, виллу же приспособили под контору только что созданного сельскохозяйственного кооператива. Председатель кооператива и уступил инженерам свою резиденцию.

Здесь живут инженеры, переводчик и он, Мамаду. Помощник повара живет у себя дома, в табанке.

С помощником они познакомились в первый же день. Как поступил Мамаду по приезде на трассу? Само собой, он раньше всего пошел искать ресторан, о котором говорил губернатор. Обошел всю табанку — никакого ресторана. Обратился за помощью к местным жителям.

— Ресторан? Да вот же он!

Только сейчас Мамаду увидел на стене обыкновенной казы нацарапанную углем надпись: «Restaurant». Рядом с казой высился крытый все той же травой навес, под навесом располагался холодильник, работающий на керосине, рядом с холодильником — грубый стол, на столе — куски вареной и жареной рыбы, вареного и жареного мяса, бутылочки с кока-колой. А перед бутылочками сидел, щуря сонные глаза, тощий старик. Тот самый «шеф-повар».

— Камара, — назвался он, протянув жилистую руку. — А вы, догадываюсь я, знаменитый Мамаду?

Мамаду, хотя и знал себе цену, нашел силы, чтобы возразить:

— Ну, зачем этак высоко!

А про себя пообещал: «Погоди, то ли еще скажешь, когда поймешь, что от куска вареного мяса до настоящего блюда такое же расстояние, как от земли до луны!»

Условились так: в первой половине дня Камара станет помогать Мамаду, а после обеда будет по-прежнему работать в своем «ресторане». Ну, а когда «знаменитый Мамаду» передаст старику хотя бы часть своих познаний, тот полностью возьмет на себя заботы об иностранных инженерах.

Но дело не заладилось. Не заладилось от самого начала. И не в смысле темпов обучения Камары, а в главном — в питании гостей. Несмотря на то, что Мамаду от всей души хотел угодить: это оказались не просто коммунисты, а русские, и начальником у них был Гагарин. Нет, как сразу же выяснилось, не тот Гагарин, но все равно — Гагарин. Русские, понял он, имеют их достаточно в запасе для всяких дальних экспедиций — в космос, в Африку, еще там куда…

Дело не заладилось от самого начала. Не заладилось, хотя Мамаду досконально знал, как и чем угодить белому человеку. Знал и не жалел времени и сил, выкладывался, можно сказать, без остатка. Какие он с самого первого дня стал готовить им тертые супы! Из дичи, из домашней птицы, из крабов, из рыбы, не говоря уже о супах из картофеля, тыквы, кукурузы и прочего и прочего.