Борис Полевой - На диком бреге (С иллюстрациями)

Борис ПОЛЕВОЙ

НА ДИКОМ БРЕГЕ

Известнейший советский писатель, Герой Социалистического Труда, главный редактор журнала «Юность» Борис Николаевич ПОЛЕВОЙ (Кампов) — видный общественный деятель, член Советского комитета защиты мира, член бюро Всемирного Совета Мира, москвич по рождению (17 марта 1908 г.), однако детство свое, юность, молодость провел в Твери (ныне г. Калинин). Там окончил среднюю школу и промтехникум, работал в лаборатории ситценабивной фабрики «Пролетарка» и был активным рабкором. Первую его корреспонденцию опубликовала газета «Тверская правда», когда автор учился в 6-м классе. С 1924 года его заметки о жизни города регулярно появляются на страницах тверских газет.

1927 год. Одной из серьезных задач дня была борьба с преступностью. Переодетый и загримированный газетчик проводит несколько дней среди воров и бродяг. Газета публикует серию очерков, впоследствии сбитых в книжечку под неожиданным названием «Мемуары вшивого человека».

Газетная работа поглощает все больше времени, и в следующем году рабкор становится штатным сотрудником задиристой комсомольской газеты «Смена», а затем губернской «Тверской правды».

Литературную известность Полевому приносит повесть «Горячий цех» (1939) о людях, сумевших сделать труд творческим и вдохновенным. У героев были реальные прототипы — рабочие Калининского вагоностроительного завода. Вот тогда-то понял автор, что «...можно писать художественные вещи точно по канве реальных событий, что живой современник, если он несет в себе приметы времени, может стать и героем литературы».

Война. «Правда» предлагает Полевому стать военным корреспондентом. Все четыре года публикует его корреспонденции с фронтов. В их числе последняя — из Праги, где уже после того, как Москва дала «большой салют» Победы, на улицах все еще продолжались яростные сражения. Эту корреспонденцию писатель передавал в редакцию открытым текстом по повстанческой рации из подвала Пражского розгласа прямо в микрофон по заметкам на папиросной коробке... Военные очерки объединил сборник «От Белгорода до Карпат» (1945).

В дни процесса над главными военными преступниками («нюрнбергское сидение») Б. Полевой, спецкор «Правды», слушал слова о главном «секрете» русских — непостижимом характере, задумался и вдруг... увидел безногого летчика, заснеженное поле, изуродованный лес. Запись была давняя, с Курской дуги... Стал писать, без плана и конспекта, работал ночами. Через 19 дней книгу закончил и отослал в Москву. Это была всемирно известная «Повесть о настоящем человеке» (1946), книга, которую в разных городах мира врачи давали тяжелобольным как лекарство, книга, что возгласила величие духа советского человека.

Давняя привычка — вести дневник — сослужила добрую службу. Записи давали богатое сырье для работы и оживали не только на газетных полосах. Из них вышли все герои книги «Мы — советские люди» (1948), такие же невыдуманные, конкретные, как Мересьев. И «Повесть», и сборник удостоены Государственной премии. Слова авторского предисловия к сборнику: «Здесь нет вымысла» — можно поставить эпиграфом ко всем без исключения произведениям Б. Полевого.

Роман «Золото» (1949—1950) вырос из записей в калининских лесах, где автор познакомился с будущими героями книги. Герои сборника рассказов и очерков «Современники» (1952) — строители Волго-Донского канала — и сейчас живы. Как и демобилизованный офицер, вновь подтвердивший былую свою славу сталевара-скоростника из повести «Вернулся» (1949). Роман «Глубокий тыл» (1958) — о том, как упорно и вдохновенно, в невероятно трудных условиях войны усталые и несытые люди восстанавливали из руин фабрики. О трагедии оккупации, о страшных и героических судьбах повествует роман «Доктор Вера» (1966); образ Веры — обобщенный, но рассказ о ней воскрешает подвиг хирурга Лидии Тихомировой — она спасла 82 раненых бойца, вынесла чудовищную борьбу с гестапо.

В сущности, каждая книга Б. Полевого рассказывает о советском человеке, который в сложных обстоятельствах оказывается настоящим. Поистине, золото — это прекрасные советские люди, которых так умеет любить человек и писатель Борис Полевой. Судьба одарила его редкой радостью — жить среди своих героев, переписываться с ними, следить, как продолжается их жизнь за пределами книги, как развивается верно отгаданная линия характера.

Корреспондентский билет делает писателя свидетелем и участником наиболее интересных событий в жизни Родины. Изъездив Сибирь, Б. Полевой публикует Ангарские и Саянские записи, а в 1962 году на их материале создает роман «На диком бреге».

Счастье — воспевать героев своей страны, но человечество не должно, не имеет права забывать горькие уроки истории. В 1969 году, в дни Международной конференции по вопросам преследования нацистских преступников, публикуются нюрнбергские дневники Б. Полевого — «В конце концов». По доброму совету М. А. Нексе, который назвал «реалистическую фантазию» книги Б. Полевого «самой редкой», создан цикл новелл о настоящих людях других стран, о людях доброй воли, о соратниках по борьбе за мир — «Силуэты» (1973).

Самая новая книга — повесть «Анюта» опубликована в 1976 году. Создание ее вовсе необычно — по просьбе героя, бывшего фронтовика, который рассказал писателю историю своих безуспешных многолетних розысков любимой, надеясь, что героиня узнает себя и откликнется.

Может быть, впереди еще одна радостная встреча?

— ВАШЕ ЛЮБИМОЕ ИЗРЕЧЕНИЕ? Карл Маркс: «Ничто человеческое мне не чуждо».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Пассажирский пароход «Ермак» — большое, неторопливое судно, ходившее по реке Онь еще и в дореволюционные времена, — отвалил от одной из пристаней города Старосибирска вчера под вечер. Позади была ночь пути. Но и сейчас многочисленное и в большинстве своем шумное население всех трех его палуб не насытилось новизной путешествия. Хотя с севера дул порывистый, холодный ветерок, доносивший с пойменного берега запахи подсыхающей травы, никто не уходил в каюты. Лишь порою, движимые любопытством, пассажиры перемещались от одного борта к другому, не обращая внимания на призывы помощника капитана «рассредоточиться равномерно», не создавать опасный крен.

— Ну прямо овцы!.. Куда одна, туда и все. Никаких резонов не слушают! — жаловался он, забежав в капитанскую каюту. — Давненько таких бестолковых рейсов не было.

Капитан Алексей Раков — пожилой, грузный человек с массивным, слегка побитым крупными оспинами лицом, — сменившись с вахты, сидел за столом без кителя, в нательной рубахе, и пил чай, цедя кипяток из электрического самоварчика.

— Молодежь... Любопытные, это хорошо... А Онь — река! Где такую увидишь! — И, дуя в блюдце, продолжал, не глядя на помощника: — Им тут жить. Однако следите, верно б судно не опрокинули... Овцы!

И в самом деле, пейзажи, что с каждым поворотом реки открывались и по левому, гористому, и по правому, пойменному, берегам, поражали людей, откуда бы они ни приехали в эти просторные и еще малообжитые края, своей необычностью, девственной яркостью красок, величавостью природы.

Могучая Онь то разливалась широким, тихим зеркалом, точно отражавшим в опрокинутом виде и зелень полей, и пестроту тронутых осенью прибрежных лесов, и мягкую голубизну небес, то делилась на протоки, проползавшие меж курчавых пологих островов, то, вновь слившись в единое русло, убыстряла бег своих вод, подергивалась рябью, становилась нервной, беспокойной, а потом, вырвавшись на простор, раздвигала берега и, удовлетворенная, опять поражала четкостью отражений и теплотой красок.

Да и берега ее были необычны, непривычны глазу новичка. Грудью надвигалась на реку могучая тайга — лиственные леса, пронзенные сизыми копьями елей. Нависали над водой бурые слоистые базальтовые скалы, возле которых, как комары в погожий день, стаями толклись стрижи. А потом вдруг за каким-то незаметным поворотом все мгновенно менялось и открывались зеленые, сочные луга.

И жизнь реки была необычна: берега пустынны. Лишь изредка — слева, на крутоярье, или справа, за простором заливной поймы, — виднелись или угадывались большие села, присутствие которых с воды можно было определить по многочисленным причалам для лодок и катеров да по путанице троп и дорог, сбегавших к берегу. Но вот, вслед за пустоплесьем, среди первозданной, казалось бы, природы, как-то сразу возник молодой город. У его пристани «Ермак» задержался больше чем на час. Город этот не значился на карте. На спасательных кругах, висевших вдоль поручней дебаркадера, так и написано было: «Пристань». Но пока краны выбирали из пароходного трюма какие-то тюки, ящики, кое-кто из молодых пассажиров, несмотря на ночное время, все-таки успел выбежать на берег. Они вернулись пораженные: