Мемуары гея - Уваров Максимилиан Сергеевич
- Я не обезьяна, - ворчу я, - я просто не знаю, умею я плавать или нет.
- Ты на воде держишься? - спрашивает меня физрук.
- Да! По крайней мере, не тону.
- Ты и не сможешь утонуть, - ржет физрук, - по законам физики, - поправляет он себя, видя, что я злюсь. Я понял, что физику он знает на уровне младших классов, - короче, покажи, что умеешь.
Я ложусь на воду и начинаю грести руками и ногами. Все как обычно: я лежу на воде, гребу, но с места не двигаюсь.
- Эм-м-м… Уваров. Достаточно, - окрикивает меня препод. Я встаю на дно бассейна и смотрю на его удивленную рожу, - ничего не понимаю. Гребешь правильно, на воде держишься, а почему не плывешь, не понимаю.
- Физику надо было учить лучше, - говорю я себе под нос под тихие смешки девчонок.
Так что, зная свой феномен с плаваньем, я был несколько озадачен Женькиным предложением.
- Ну, что? Слабо?
Я смотрю на него, и мне становится смешно. Ему катастрофически не идет эта жуткая розовая резиновая шапочка. Да! И шапка у него тоже розовая. Я не понимаю, как можно было выбрать из такого количества разноцветной резины именно розовую? Я, например, выбрал сиреневую. По-моему, очень мужественно. Правда, Женька сказал, что этот цвет называется персиковым, но мне кажется, что нет.
- Да не проблема! - отвечаю ему я, и мы встаем на исходную позицию.
- На старт! Внимание! Марш! - командует Женька и… мы поплыли.
Знаете, как в фильмах показывают титры: «Прошли годы…» - вот приблизительно так я видел в голове эту нашу гонку. Мне показалось, что я плыл около пятнадцати минут. Когда я, наконец, устал и остановился, то увидел удивленного Женьку, который стоял на соседней дорожке и смотрел на меня.
- А ты чего не плыл со мной? - спрашиваю я, тяжело дыша.
- Э-э-э… Я сплавал до бортика и обратно два раза, - отвечает он, - вот веришь, я очень много знаю. Я знаю физику, химию, заметь, не одну, я даже теорию вероятности знаю. Но вот сейчас я просто в шоке. Я не понимаю: почему? - и он разводит руками.
- Почему, почему! Как всегда. Ты что, не знаешь, что у меня все через жопу, - отвечаю я.
А вот потом со мной случилась реальная неприятность. Причем в ней я совершенно не виноват. Мне просто стало плохо. Я лег на край бортика и понял, что вылезти сам не смогу. Голова закружилась, уши заложило, а в глазах пошли темные круги.
- Малыш, - слышу я через шум, - ты чего?
- Норм, - отвечаю я, но пониманию, что это не так.
Короче, он мне помог вылезти и отвел в раздевалку. Чашка крепкого кофе мне помогла.
Вот почему мне велели отдохнуть и не перетруждаться сегодня. А я, лох, забыл телефон в сумке. А сумка в шкафчике. А шкафчик закрыт. И теперь мне придется ждать, пока Женька отзанимается и даст мне ключ от шкафа.
- Же-е-ень… - громко шепчу я и хватаю его за руку, когда он проходит мимо меня, - дай ключ от шкафа.
- Вот мне интересно, где я могу ключ спрятать? - смеется мокрый и красный Женька.
- Логично, - говорю я. На нем только обтягивающие велосипедки и обтягивающая майка.
- Посмотри в своем кармане, - говорит он и уходит заниматься дальше.
Нет, ну надо ж так! Я иду и достаю телефон. Следующие полчаса я провожу в компании корейских айдолов. Слушать наш рок я не решился, дабы не напугать окружающих пением, а корейского я все равно не знаю.
Я жду, когда Женька выйдет из душа, переглядываясь с симпатичной девушкой.
- Пойдем в туалет сходим, - заявляет он, подходя ко мне.
- Я там уже был. Не хочу, - говорю я, продолжая стрелять глазами в сторону девушки.
- Хочешь, - коротко отвечает мне Женька и тянет за рукав.
Стандартный туалет с тремя кабинками. Я захожу внутрь, нежно подпихиваемый сзади. Он зачем-то впихивает меня в последнюю кабинку, входит туда же и закрывает дверь.
- Ты чего? - удивленно оборачиваюсь я.
- Только потише. Ладно? - шепчет он мне и встает на колени.
- Же-е-ень… ты… блин. Жень! Черт!
Вот так неожиданно прилетело мне счастье и ласково захлопало ушами в районе паха. Мне даже удалось расслабиться. Но ненадолго. Примерно на пятой минуте, когда стало уже совсем хорошо, в туалете открылась дверь и послышались шаги. Этот кто-то засел точно в соседней кабинке, а мой садюга даже темп ускорил. Сосед долго пыхтел и звенел ремнем. Наконец он затих. Вернее, мне бы хотелось, чтобы он сейчас тупо гремел крышкой унитаза. Но нет! Он зашелестел чем-то. С минуту было тихо. Потом начался процесс с достаточно неприятными звуками. Было, конечно, громко, но звуки были не те, что мне хотелось слышать в этот момент. Наконец, шум сливающейся воды оповестил нас об удачном завершении процесса.
- Господи! - тихо провыл я и расслабился, ухватившись рукой за сливной бачок.
- Тебе понравилось? - шепнул мне Женька садясь в машину.
- Ага! Особенно звуковое оформление, - буркнул я недовольно.
- Не знаю. Я ничего не слышал в этот момент, - улыбнулся Женька.
Я прекрасно знаю, что в эти самые моменты он реально глохнет и что мне петь песни в ванной нельзя, а вот ему кричать во время секса там же можно.
В коридоре нас встречает довольный Химка, которого мы утром забыли запихнуть в клетку.
- Надеюсь, он нам подушки и покрывала не порвал? - спрашивает Женька то ли у меня, то ли у крыса. - Давай ужин готовить!
Вот блин! Командир! Я люблю готовить один и под музыку. А он - вдвоем и под диктора телевиденья. Готовить, как вы поняли, я не умею, но картошку почистить вполне способен.
- Твою мать… Ты чего делаешь? - это он не Химке. Хотя, вспомнить крысиную мать есть за что. Хим весело и непринужденно таскает картофельные очистки, упавшие на пол, куда-то в комнату, где у него находятся «закрома родины».
- А чего я? - тут же выпускаю колючки.
- Ты куда чистишь?
- В раковину. А что?
- Бля-а-а… - Женька матом не ругался никогда. Но это было до меня. Почему-то на меня у него такая вот странная реакция. Он матерится часто и по любому поводу. Причем, это не просто мат, а художественный мат. Я таких эпитетов и метафор никогда не слышал, - долбоеб херов! - это точно про меня. Химыч, заслышав Женькин мат, быстро свалил в комнату, типа на инвентаризацию закромов.
Нет! Не подумайте, что Женька меня не любит и ругается по мелочам. Я б себя сам иногда побил. Например, за носки и обертки от конфет за диваном. Вот как захочется чего-нибудь жесткого, надо будет ему про это сказать.
