Николай Семченко - Одиночество шамана
Наверное, никогда бы не были сделаны великие открытия, если бы человек не решился выйти из круга обыденности. И не были бы написаны самые лучшие картины, и не сочинены потрясающие симфонии, и не сотворена великолепная архитектура, и не нарисованы картины, и не… Ах, многого бы не сделали люди, если бы боялись потерять собственную важность в глазах других! Смешные и порой нелепые, гении всегда выходили за всяческие пределы и преграды, устремляясь в бескрайние пространства познания. Оказываясь по ту сторону привычного, разве не напоминали они шаманов? Господи! Да ведь даже истинный смысл этого слова ведом далеко не всем. Правильно оно произносится так: ша– маан. В переводе с эвенкского языка это означает: тот, кто знает.
Тот, кто знает… Всего-то навсего!
Но Марго не знала, что значит слово «шаман». Ей нравилось более расхожее выражение – «избранник духов». Не известно, кто первым из этнографов запустил это определение в обиход, но оно, звучное и красивое, постоянно встречалось в тех дешевых книжках, которые Марго любила листать.
– Мы ещё обязательно встретимся, – она широко улыбнулась Насте и бросила быстрый многозначительный взгляд в сторону Андрея. – Надеюсь, нам будет о чём поговорить…
– Конечно, – отозвалась Настя. – Мы любим ходить в гости. Только нас редко приглашают.
Ей нравилось произносить: «мы», «нас», подчёркивая тем самым своё единство с Андреем. Возможно, она даже говорила бы о нём «мой», но это, на её взгляд, было слишком уж простовато – так обычно изъясняются откровенные собственницы, а таковой она выглядеть не хотела. Хотя, впрочем, наедине постоянно твердила Андрею что-нибудь наивно-милое, вроде: «Котик мой, только мой, больше ничей…»
– Мы почти ни у кого не бываем, – продолжала Настя. – Домоседы, словом.
– Я знаю, почему! – воскликнула Марго. – Не зовут в гости, потому что стесняются Андрюшу. Что бы хозяйка ни приготовила, поразить его не сможет. Потому что он сам отменный кулинар.
Вообще-то Андрею нравилось, когда его нахваливали. Кому ж из нас не по душе комплименты и дифирамбы? Порой так хочется, чтобы тебя заметили и оценили! Но Марго явно перестаралась, парень смутился и решил внести ясность:
– Да не в этом дело! Просто не к кому ходить в гости. Как-то так получилось, что закадычными друзьями не обзавёлся.
– У меня их тоже нет, – призналась Марго. – Те, что были, разъехались. А те, которые желают подружиться, хотят извлечь из этого выгоду: то денег им одолжи, то предскажи будущее, словно я какая-нибудь гадалка, то надень жилетку, чтоб в неё можно было выплакаться… Эх! – она махнула рукой. – Что тут скажешь?
Марго взяла со столика солнцезащитные очки, небрежно нацепила их на нос, поморщилась и, наклонившись над сумочкой, принялась что-то в ней искать. Скорее всего, она стремилась скрыть своё расстройство, а, может, ей некуда было спешить, и потому она хотела ещё хоть немного побыть в компании.
– Все лучшие друзья заводятся сами собой, – сказала Настя. – И они ничего от тебя не хотят. Им просто нравится быть рядом с тобой.
– Всё так, – кивнула Марго, продолжая рыться в сумочке. – Иной раз обрадуешься: вот, встретила человека, который может стать другом. Но потом оказывается: у него просто нет времени общаться с тобой, или он не нуждается в новых знакомствах, или ещё хуже – ему нравится одиночество…
– Дружба не требует времени, – не согласилась Настя. – Я могу месяц не видеть свою подругу, но при этом то и дело думаю: а что бы она сказала по такому-то поводу, как поступила бы в этой ситуации, иной раз вспомнится какая-нибудь её фраза или особенное словечко, да так явственно, будто она рядом…
Андрей не поддерживал их разговор. Он понимал: Марго не хочется уходить, вот и тянет время. Заговоришь с ней – потом не остановить. А у него были другие планы: повести Настю в комнату кривых зеркал, которую недавно открыли в парке, потом спуститься к прудам, где какие-то предприимчивые люди завели катамараны: вроде бы пустяк, забава для детей, но как давно он не крутил педаль катамарана, и как давно легкие сверкающие брызги не холодили разгоряченное лицо! А ещё неплохо бы прогуляться по набережной, съесть по большому эскимо и запить его шипучкой, она будет чуть-чуть весело пощипывать язык и, как в далеком детстве, на него захочется положить маленький кусочек шоколада: после газировки он кажется особенно вкусным. И плевать на все эти калории, которые Настя в последнее время усиленно подсчитывает! Ей вдруг стало казаться: набрала лишний вес, и всё потому, что мало двигается – прямо как приклеенная к этому компьютеру, прямо его рабыней стала: заказов много, и все срочные, приходится работать, не покладая рук. Никаких мыслей ни о чём постороннем, пальцы проворно скользят по клавишам, автоматически перенося текст с листа бумаги на экран монитора; глаза при этом выхватывают ошибки в оригинале, их приходится править, орфографию некоторых мудреных слов – проверять по словарю, вспоминать правила пунктуации, переделывать неуклюжие длинные предложения. Бесконечная, изматывающая работа, и даже толком поесть некогда – какие-нибудь бутербродики, супчики из пакетиков, быстроразваривающиеся кашки и картофельное пюре. Конечно, разопрёт как бочку!
Однако Настя не казалась Андрею пополневшей, да это, в принципе, и не важно. Если бы она обладала внешностью супермодели, но при этом с ней не о чем было бы поговорить, навряд ли он вообще захотел продолжить знакомство. Он не любил женщин ни беленьких, ни чёрненьких, ни русых, ни шатенок – он любил женщин необычных. Они не обязательно должны были быть умными, тем более яркими красотками. Все эти миссы с обложек глянцевых журналов казались ему на одно лицо, и даже их улыбки были одинаковыми – старательными, чтоб подчеркнуть ослепительную белизну зубов. Батальоны девчонок, фланирующих по главной улице в одинаковых съехавших с ягодиц джинсах, кофточках-лифчиках или каких-то безумно коротких маечках, тоже оставляли его равнодушным. Ну, что поделаешь, ему не нравилось всё стандартное и одинаковое.
– Андрей, кажется, заскучал, – заметила Марго. Она, наконец, отрыла в своей сумочке пачку сигарет и с наслаждением закурила.
Он молча улыбнулся, только краешками губ – получилось чуть грустно, и это было похоже на сожаление: мол, жалко прощаться, но – придётся.
– Ладно, – сказала Марго и встала. – Не буду вам мешать. Мне пора.
Она всё-таки была женщиной тактичной и, как ей ни хотелось остаться вместе с ними, понимала: пришло время удалиться.
– Увидимся! – Настя бодро вскинула руку. Андрей лишь кивнул на прощание.
– Пока-пока! – Марго тоже подняла руку и чуть-чуть шевельнула пальцами.
Она прошла несколько метров, обернулась и снова помахала рукой. Но когда Марго, спустя минут пять, повернулась опять, Настя и Андрей этого уже не заметили: они, соскучившись друг по другу, говорили, смеялись, обменивались поцелуями.
За соседний столик впорхнули три девицы. Шумные, в красивой и, сразу видно, дорогой одежде, они обращали на себя внимание ещё и килограммами косметики, обильно наляпанной на лица, отчего они были удивительно похожими –одинаково розовые, гладкие, покрытые пятнами искусственного румянца, с чёткими ниточками чёрных бровей и пухлыми губками-бантиками, мордашки смахивали на кукольные. Девицы чирикали, казалось, не слушая друг друга, при этом время от времени какая-нибудь из них разражалась истошным смехом; подруги подхватывали смешок, причем, на всех троих он нападал почему-то именно в тот момент, когда мимо проходил какой-нибудь молодой человек.
Андрей кинул взгляд в сторону соседок, хмыкнул и сказал:
– Курицы!
– Зачем ты так? – заступилась за них Настя. – Девчонки как девчонки, только молодые и глупышки ещё.
– Курятины много едят, – пояснил Андрей. – Даже не курятину, а эти проклятые «ножки Буша»! В окорочках, между прочим, копится самая дрянь…
– Читала, читала, – иронично сощурилась Настя. – Но я в это не верю.
– Наверно, ты никогда не видела, как их держат на птицефабрике, – сказал Андрей. – Промышленная курица это не то же самое, что её деревенская товарка. На птицефабрике бройлеры живут скученно, их кормят суррогатами, пичкают искусственными витаминами, колют антибиотики, отчего организм птиц теряет восприимчивость к ним, в результате курица – больная, ослабленная, в её мясе масса патогенных бактерий…
– Но при чём тут эти девочки? – не поняла Настя. – Я думаю: они просто ещё не научились сдерживать свои эмоции, вот и ведут себя так…
– Они ведут себя так, потому что курицы, – Андрей окинул соседок жалеющим взглядом. – Каждый человек, в принципе, есть то, что он ест. Знаешь, мы привычно смотрим на мясо как на белок и другие питательные вещества. А ведь это не так. Мясо это, как ни жестоко звучит, прежде всего животное, которое прожило какую-то жизнь, и она отпечатана в каждой его клеточке. А какая такая жизнь в огромном промышленном курятнике? Икубаторская курица существо конвейерное, которое не знает, что такое свежий воздух, зеленая травка, первый дождь… У неё скучная однообразная еда, тусклое существование, они даже лишены вполне естественной потребности в спаривании с петухом: кочетов, как правило, в таких курятниках не держат. У курицы имеется два яичника, правый со временем отмирает. И, знаешь, что интересно? Медики выяснили: такая же проблема возникает и у тех дам, которые любят курятину.
