Евгений Сивков - Чувства
– Ужас какой… – Настя первая нарушила тяжёлое молчание.
– Ещё раз повторю – это горы, тут всякое случается, но мы с вами рисковать не будем, у нас маршрут самый лёгкий. А пока давайте спать. Набирайтесь сил, они вам понадобятся.
Через несколько минут в палатке воцарилась тишина. В этой тишине стало слышно, как снаружи поднималась пурга.
Утром Севастьяна в палатке не оказалось. У всех сложилось впечатление, что он пошёл наверх, а не вниз, как говорил Михею. Вдаваться в причины его поступка никто не стал. Видимость упала, подножие горы и вершина уже не были хорошо различимы, но пока угадывались.
Ветер ослаб. Среди туч стало проглядываться солнце. Настроение у всей группы поднялось. Бывалые, все четверо, как самая сильная группа шли позади, подстраиваясь под общий темп. Но как только группа дошла до более-менее полого места, бывалые обошли всех и заявили, что пойдут вне общей группы, иначе они боятся, что такими темпами достичь вершины им не удастся. Михей для проформы попробовал их отговорить, но бывалые всей четвёркой в плотном темпе ушли вперёд.
– А почему Михей не стал их уговаривать? А почему он не запретил? – Настя обращалась к Косте, но тот лишь пожал плечами.
– Откуда я знаю. Не захотел!
– Это горы, тут свои законы. Каждый отвечает за себя сам. – Михей услышал вопрос Насти и поспешил объясниться. – Даже в вашей паре вы прежде всего отвечаете за себя, а потом уже за своего партнёра.
– Другими словами, – подал голос, молчавший всё это время Влад, – жизнь каждого из нас в его собственных руках, а смерть в руках следующего рядом…
– Сразу видно, писатель! – фыркнул Михей. – Слишком поэтично и непонятно! Простыми словами: если вы захотите сигануть с вершины вниз – это ваше дело, главное, не потяните за собой всю группу!
Михей обогнал ошарашенных Настю и Костю и пошёл вслед за бывалыми. Пятёрка более-менее знающих из авангарда перешла в арьергард и шла теперь следом за Михеем и его новобранцами.
Погода изменилась прямо на глазах. На горизонте потемнело. За считанные минуты те просветы чистого неба, которые было появились, затянула непроглядная тьма. Повалил снег, который больше походил на ледяной дождь. Ветер, словно поджидая их за поворотом, налетел на них так же внезапно, как и осознание того, что им негде укрыться. Михей не понимал, почему он не укрыл группу, ведь всё говорило о том, что идёт непогода. Он не мог этого не видеть. Он видел, но не среагировал, словно внутри него кто-то заблокировал датчики тревоги, опасности и беспокойства, оставив включёнными лишь безмятежность, спокойствие и релакс. Но теперь пелена спала с глаз, и Михей ужаснулся. Они стояли в самом центре бурана. Вокруг расстилался снежный пейзаж. Ни слева, ни справа не было скал, за которыми можно было бы укрыться. Лишь выше, метров в двухстах от них, возвышалась скалистая гряда, единственная защита среди этого неприветливого ландшафта.
Настя, перед тем как их поглотила непогода, почувствовала на себе взгляд. Она могла поклясться, что, подняв голову и посмотрев чуть в сторону, она увидела Севастьяна, сидящего на снегу в тридцати метрах и наблюдавшего за ней. Но в этот миг налетел буран, и видимость упала до нескольких метров. Думать о странном происшествии не было ни сил, ни времени.
На их группу налетел ветер такой силы, что всех разом сбило с ног и поволокло к пропасти. Михей сумел, используя ледоруб, зафиксироваться на месте. Ни кошки, ни ледорубы никак не помогали другим членам группы, захваченным стихией и паникой. Пятёрка, идущая сзади, словно карточный домик сложилась и понеслась, гонимая ветром, к пропасти. Единственная в связке женщина сумела зацепиться ледорубом за твёрдый наст снега. Четверо мужчин, охваченные паникой, болтались, связанные одной страховочной верёвкой, и ничего не могли поделать. Паника и страх за собственные жизни ослепили их, сделав на затянувшееся мгновение безумными. Никто из четверых мужиков не подумал в тот момент, что жизнь их висит на волоске и зависит от силы единственной и самой слабой среди них. Женщина отчаянно боролась. Руки её сжимали ледоруб, глаза, едва не вывалившись из орбит, сверлили пространство вокруг себя. Она оценивала ситуацию. Даже сейчас она пыталась понять, какие шансы у неё выжить. Мало того. Ей это удалось. Вытащив нож, женщина начала перерезать веревку, на которой убивающим её грузом висели четверо мужчин, совершенно не борющихся за свои жизни. Мужчины заметили, что она делает, не сразу, но когда увидели – очнулись. Пелена паники спала с них также внезапно, как и накрыла немного раньше. Но в этот же самый миг нож женщины перерезал последние ниточки верёвки, которая со звоном оборвалась. Все четверо покатились по откосу к пропасти и свалились в неё, отчаянно крича. В этот момент женщина почувствовала затишье. Словно над ней прекратила свирепствовать буря. И она почувствовала… удушье, которое сменило холод внутри. А вместе с удушьем сквозь обожжённые холодом слизистые носа женщина почувствовала запах, будоражащий кровь и вытряхивающий наружу нервы. Затем всё разом прекратилось, и её вновь захватила в свой смертельный танец буря.
«Как хорошо… Какой вкус, какие краски! Это какофония чувств, сгусток самых что ни на есть оголённых эмоций, в самой верхней степени накала. Это не какие-то там вчерашние чувства или вялые эмоции ведомых несколько лет жертв. Это быстрая возгонка, мгновенная реакция, чистый вкус. Дорогой товар. Без примесей и осадка. За такой и платят соответственно. Как же хорошо, что мир может быть таким… непредсказуемым… и таким полезным!» Охотник не говорил, он думал. Но мысли Севастьяна были сильнее физических барьеров этого мира. Поэтому его мысли перекрикивали шум бури и звучали в голове у Влада, монотонно, глухо, болезненно. Влад кричал от боли в собственном сознании. Он пытался скинуть эту пелену, но у него не получалось. А вместе с пеленой Влада окутывал страх.
Женщина сопротивлялась. Она ползла к виднеющимся неподалёку скалам. Она видела, как неподалёку боролись с бурей прижатые к снегу группа новичков и инструктор. Но женщина ползла к скалам, чтобы спасти себя, а не тратить свой шанс на спасение неизвестных ей людей. Она ползла и шептала имя: «Саша… Саша… Саша…» Среди тех четверых был её муж. Теперь он где-то внизу, а она продолжает бороться с самой смертью. Практически добравшись до места, женщина привстала на колени, чтобы сделать последний рывок, и в это время снежный поток сорвал со скал шапку снега, сбил её и унёс вслед за мужем. Её крик погас в шуме бури. Если бы кто её видел, то подумали бы, что она упала молча. Но женщина кричала как никогда в жизни. Вот только буря кричала громче.
«Еще один коктейль… сильный, пронзительный, свежий… Пир для гурманов, не иначе!» – мысли Севастьяна вновь пронзили разум Влада. Влад кричал, закрыв уши руками, словно пытался защититься, не дать невидимым звукам пробраться через них в его мозг. Но это были бесполезно потраченные силы. Мозг резонировал от того, что слышал, и отзывался болью, а Влад кричал, вторя ей, безумно, долго, протяжно…
Падение женщины видела Настя. Сквозь ветер, снег и собственный крик она наблюдала кажущееся безмолвным падение. И силуэт человека на месте, где она была ранее. Костя потерял сознание. Один из рюкзаков, видимо группы бывалых, ушедших вперёд, угодил ему прямо в голову. Он перестал бороться и повис на страховке. Настя почувствовала это первая. Она проползла к обрыву несколько метров, потянув следующих в связке за собой, Влада и Михея. Михей среагировал быстро, сумев закрепиться на склоне. Ему помогал Влад, всё еще воющий, но выполняющий, словно на автопилоте, то, что от него требовал инструктор. А Настя смотрела на Костю.
– Костя, очнись! Костя!
Шум бури проглатывал её слова, превращая её в глухонемую. Но она продолжала кричать, тормоша верёвки. Михей сверху просил её успокоиться, иначе она убьёт всех. Но Настя не слышала, как и Костя не слышал её. Она хотела к Косте. Эта мысль засела в голове и вытеснила все остальные вместе с инстинктами самосохранения. Настя тянулась к Косте и понимала, что ей мешают страховочные ремни. И чтобы избавиться от них, она отстегнулась. Костя стал к ней ближе только на мгновение. Она обхватила его тело руками, била по щекам, пока тот не пришёл в себя. Костя обнял Настю, прошептал, что всё у них будет хорошо, и в этот момент они сорвались вниз. Но ни крика, ни эмоционального всплеска. Два влюблённых друг в друга и в жизнь человека падали вниз в обнимку, глядя друг другу в глаза, не думая ни о чём, кроме того, что они были и есть счастливы… вместе…
«Тьфу ты, осечка!» – злился на себя Севастьян. В его работе случались, конечно, досадные промахи, но всё же нечасто. Он за долгую жизнь и богатый опыт научился обходить острые углы и избегать ошибок. А тут сразу две в одной. Недооценил он их любовь. Недооценил. Кто же мог подумать, что два человека способны умереть в радости. Заметьте, два нормальных, психически здоровых человека. А эти смогли. Хотя… Ничего страшного. Заказ был на троих. У него уже было пятеро, и все пятеро выделили настолько много эмоций, что и самому насладиться останется вдоволь.
