Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Фроська мне не пишет, – пожаловался Николка. – Я уже три письма ей послал, и ни одного ответа.
– А она писать-то умеет? – поинтересовался Цыган.
– Нет. – Лицо Николки посветлело. – Ну да, она же просто не может написать.
– А ты напиши отцу Амвросию, – посоветовал Зарецкий.
– Так его же нет. И церкву заколотили, – вспомнил Николка последние дни пребывания в Волковой деревне.
– Выпустили его, – порадовал парня Иван.
На следующий день с утра молодых бойцов стали обучать основам воинского искусства и строевому шагу. Прямо перед казармой сколотили две перекладины и повесили на них полосатые матрацы, набитые соломой, солдат построили в две шеренги, образовав таким образом пары, которые по очереди подбегали с винтовками к «чучелам» и по команде сержантов протыкали воображаемого немца граненым штыком. Очередь дошла до Николки. Получив команду, он ринулся к полосатому матрацу, но не проткнул чучело штыком, а пробежал мимо.
– Назад! – скомандовал сержант. А затем крикнул: – Коли!
Ситуация повторилась.
– Что здесь происходит? – подошел к ним командир батальона.
– Товарищ капитан, рядовой Завидов отказывается выполнять команду «Коли!», – доложил сержант отделения.
Капитан Зверев внимательно посмотрел на рядового бойца, которого хорошо запомнил по первой встрече.
– В чем дело, боец? Почему не выполняем команду? – строго поинтересовался комбат.
– Я не могу его штыком. Сержант же сказал: представьте, что это человек, – пробубнил Николка, пряча глаза от жесткого взгляда командира. – Я представил, и не смог.
– Человек? – разозлился комбат. – Нет, фашисты, которые убивают наших матерей, детей, жен, отцов, не люди, а звери, ведь они целый город обрекают на голодную смерть…
Комбат говорил, распаляясь все больше. Николка смотрел на него с восхищением, отметив про себя, что все им сказанное очень верно.
– Ты понял, солдат?
– Да, – простодушно кивнул парень.
– Не «да», а «так точно, товарищ капитан», – поправил его комбат и отдал приказ: – Продолжать упражнение!
– Бегом, марш! – раздалась команда сержанта.
Николка с штыком наперевес побежал к полосатому мешку.
– Коли! – крикнул сержант, когда рядовой достиг рубежа.
Николка остановился перед матрацем с занесенным для удара штыком. Подувший ветер, шевельнувший соломенный мешок, создал иллюзию убегающего силуэта, и ему вновь померещился живой человек. Он опустил винтовку.
В строю уголовников раздался смех. Иван сообразил, что Николке грозят большие неприятности. Если не приспособленный к жизни парень попадет в лагерь, он точно пропадет. И Зарецкий поспешил выйти из строя.
– Товарищ капитан, я знаю этого деревенского. Он в детстве тяжело болел, поэтому не все понимает. Можно я объясню ему команду? – попросил Цыган.
– Попробуй, – махнул рукой комбат. Затем, обведя лица уголовников тяжелым взглядом, добавил: – В противном случае буду считать это невыполнением приказа командира в военное время.
– Все, на вышак придурок раскрутился, – раздался голос из стана Мазута.
– Николка, – подошел к парню Иван, – помнишь, как мы по осени сено перебрасывали с телеги под навес?
– Помню, – улыбнулся тот, все еще оглядываясь на строгого командира.
– Так вот, задача меняется, – схитрил Зарецкий, – сейчас ты должен представить, что у тебя в руках вилы, и ты бежишь наперегонки со мной к телеге с сеном, чтобы как можно быстрее разгрузить. Понял?
– Да, – улыбнулся еще шире Николка.
– Командуйте, он готов, – сказал Иван к сержанту. – Только с ним в паре побегу я.
Они встали на исходную. В строю продолжали сыпаться шутки, кто-то спорил на вечернюю пайку хлеба, что Завидов опять остановится, не проткнув мешок.
– Пошел! – раздалась команда сержанта.
– Я первым буду, – шепнул Николке Иван, провоцируя его.
Завидов, не уступая Зарецкому, сорвался с места и возле рубежа на полкорпуса опережал его.
– Коли! – раздалась очередная команда.
Но уже без нее, ощутив азарт соревнования, Николка на бегу проткнул мешок с соломой, подбросив его вверх, словно на вилах.
Занятия продолжились.
К вечеру пришла машина с небольшим пополнением из нескольких уголовников. Они тоже побывали в бане, а после вечерней проверки оказались в казарме, где их обступили старожилы, выясняя, каким образом попали в батальон новобранцы. Практически все оказались уклонистами от призыва, осужденными за дезертирство. После команды «отбой» один из них, со спокойным и внимательным взглядом, расположившийся на верхнем ярусе рядом с койкой Ивана, свесился вниз.
– Слушай, а мы с тобой раньше не встречались? – прозвучал его вопрос.
– Не думаю, – сухо буркнул Зарецкий, которому очень хотелось спать.
– А ты не из Пскова часом будешь? – раздался очередной вопрос.
Ивана чуть не подбросило на койке. Пароль! Значит, парень и есть тот человек, под руководством которого ему предстоит рисковать жизнью. Он внимательно всмотрелся в его лицо и уже приветливо произнес:
– Нет, я с этих мест.
– Вот и хорошо. А я уж было подумал, что ты немой, – хихикнул парень. – Будем знакомы, меня Сергеем зовут.
– Иван, – ответил Зарецкий.
– А я Николка, – протянул Сергею руку с соседней верхней койки другой боец, слышавший их разговор.
Сергей Мышкин вопросительно посмотрел на Ивана.
– Мой друг, – ответил на его взгляд тот.
– Что ж, очень приятно, – пожал протянутую руку Мышкин.
После того как Нецецкий и Христофоров оказались у немцев, их жизнь стала меняться с поразительной скоростью. Сразу после того как тройку перебежчиков отбили у красноармейцев, их провожатого, который отлично говорил по-немецки, увели в неизвестном направлении. Они же оказались в теплом блиндаже, где их накормили пшенной кашей с кусочками сала и налили настоящего кофе. В довершение доброго приема немцы еще угостили перебежчиков сигаретами.
– Живут же, гады, – улыбаясь солдатам, бросил Христофорову Дед.
– Да тише вы! – испугался Бронислав Петрович, вглядываясь в лица солдат в попытке уяснить, поняли ли те сказанное старым вором. – Они же вас от расстрела спасли.
– Ну да, – пожал плечами Нецецкий. – А все равно противно.
– Теперь вам придется изменить своим правилам, – наставительно произнес Христофоров, – они теперь наши господа.
– Твои, – зло огрызнулся Дед. – У вора господин только один. – И он показал глазами на небо.
В блиндаж вошел унтер-офицер и жестом пригласил перебежчиков следовать за ним. Пока выходили из траншеи к поджидавшему их автомобилю, унтер то и дело бросал им в спину какие-то немецкие команды, отчего Деду становилось все неуютней. В автомобиле сидел военный патруль, которому, видимо, поручалось доставить русских в пункт назначения. Усевшись в машину, Нецецкий и Христофоров, уставшие после пережитого перехода и разомлевшие от сытной еды, моментально погрузились в сон. Проснулись они от громкой команды и вылезли из автомобиля. Уже был день. Они стояли перед шлагбаумом, который отгораживал территорию бывшего пионерлагеря, переоборудованного под нужды войны и теперь представляющего собой военный городок. То тут, то там виднелись немецкие солдаты, однако до ушей вновь прибывших доносилась преимущественно русская речь. Неожиданно патрульные, привезшие перебежчиков, вытянулись по стойке смирно и вскинули руки:
– Хайль Гитлер!
К ним подошел немецкий офицер, в котором опешившие Нецецкий и Христофоров узнали своего недавнего провожатого Григория Ивановича.
– Следуйте за мной, – сухо и властно произнес тот и двинулся к одному из корпусов.
Зайдя в кабинет, он сел за стол и, усадив напротив своих недавних попутчиков, закурил.
– Ну вот, господа, мы наконец и на месте, – выпустив струйку дыма, произнес Григорий Иванович.
– Неожиданно как-то… – промямлил Христофоров.
– Вы про форму? – понял его удивление Григорий Иванович. – Я начал службу в немецкой военной разведке задолго до войны.
– И как к вам теперь обращаться? – поинтересовался Дед.
– Для вас я с этого момента господин обер-лейтенант Шнип, – представился Григорий Иванович. – Вы, кстати, также теперь господа. Таков порядок. Привыкайте.
– Куда мы попали? – поинтересовался Нецецкий.
– Это разведшкола абвера, которая готовит бывших советских граждан к существованию в новом качестве и в новых обстоятельствах, – пояснил Шнип.
– Диверсантов, что ли, готовит? – прямолинейно уточнил Нецецкий.
– Диверсионный центр, диверсант – выражения военной пропаганды, – не согласился Шнип. – Разведшкола готовит специалистов, способных действовать в условиях подполья.
– Партизан, значит? – ехидно оскалился Дед.
– Если вам так угодно, – раздраженно обронил обер-лейтенант. Затем продолжил, посмотрев на Нецецкого и давая понять, что в большей степени адресуется к нему: – Немецкое командование делает на вас большую ставку. Понимая ваш авторитет среди ленинградского криминала, оно полагает, что вы можете и должны организовать устойчивую группу сопротивления, сплотив вокруг себя недовольных большевистским режимом людей.
