Шамиль Идиатуллин - Rucciя

Согласно разработанному консультантами русского отдела Госдепартамента плану, новоизбранные лидеры национальных республик должны были объявить своей главной задачей обеспечение духовного возрождения угнетенного народа, отправившего их во власть. Сделать это в рамках в рамках федерации, унаследовавшей унитарную и нетолерантную суть СССР, было невозможно. Поэтому национальные республики – в полном соответствии с призывом Бориса Ельцина проглотить столько суверенитета, сколько смогут – должны были объявить о полной независимости от Москвы и начать оформление собственной государственности, которая могла на первых порах принимать самую причудливую форму. Помимо отмены российских законов эксперты рекомендовали схему, при которой республики учреждали собственную валюту, создавали силы самообороны и проводили «диверсификацию института гражданства»: каждый регион вводил собственное гражданство, и в первую очередь его получали представители титульной нации. Лица других национальностей считались иностранцами, что лишало их не только гарантированного социального минимума, но и вообще легальных средств для существования (иностранцы не должны были становиться госслужащими, не могли быть приняты на работу в частное предприятие, если существовала хотя бы теоретическая возможность занять образовавшуюся вакансию полноценным гражданином, наконец, практически не могли начать собственный бизнес – к тому же облагались двойной ставкой налога). Такой подход гарантировал усугубление политической и экономической дезинтеграции регионов и скорое выпадение из ее состава как минимум республик Кавказа и Поволжья с преимущественно мусульманским населением, испытывавшим двойное давление и в коммунистические времена, и в наступившую эпоху оглушающего православия.

На применение в областях с преимущественно русским населением план Госдепа не был рассчитан: там все сколь-нибудь серьезные оппозиционные партии и движения ориентировались на единого лидера, который как раз и стал президентом страны. Поэтому, указывали авторы концепции, здесь следовало прибегать к плану «Сильная Россия», который подлежал к применению, скорее, в Москве, чем в провинции. План, разработанный все тем же отделом при содействии Русского института в Бостоне, призван был искоренить возможность возрождения коммунистического движения, а одновременно – усугубить противоречия между русским большинством страны и ее многонациональным меньшинством, которое – в рамках последнего плана – должно было позиционироваться как один ненасытный нахлебник, объедающий и обворовывающий многострадальных православных. Уравновесить экстремальность такой диспозиции должна была идея восстановления исторической справедливости, предусматривавшая восстановление немецкой автономии в Поволжье и выплату серьезных компенсаций чеченцам, калмыкам и другим народам, пережившим насильственное выселение.

Вторым системообразующим элементом становилась ставка на экономическую самодостаточность каждой области, призванной покончить с сверхцентрализацией, унаследованной от эпохи планового хозяйства. Итогом должно было стать зарождение той же центробежной идеи, сначала по экономическим причинам, но в идеале – распад русских по исконным признакам, скажем, на восточных сибиряков, вятичей и поморов.

В результате России предстояло рассыпаться на конгломерат маломощных полугосударственных образований, обреченных на полную зависимость от мирового сообщества. В первую очередь – от США. Европа в обычной своей манере наверняка воспротивилась бы завариванию столь крутого бракоразводного процесса в самом большом гареме, обитающем под крышей так удачно, казалось, отстроенного общеевропейского дома.

Оба плана поступили на рассмотрение тогдашнему помощнику по национальной безопасности, который разнес предложения в пух и прах, обозвал разработчиков ублюдками Макиавелли и настоял на очередной радикальной реорганизации русского отдела. Немного позже Белый дом с тайной подачи помощника настоял на введение в закрытую часть бюджета отдельной строки расходов на поддержку националистических партий и движений стран Восточной Европы. Знающие люди также отмечали, что отдельные положения «Духовного возрождения» и «Сильной России» были буквально реализованы в странах новой демократии, в частности, в Балтии и Средней Азии, а также Югославии и даже в Афганистане. Впрочем, рассуждения на эту тему ни одной администрацией не поощрялись – официально считалось, что никаких планов нет и не было никогда.

Неофициально же тогдашний строгий помощник оба плана и все сопутствующие материалы сохранил и завещал своему преемнику передавать их по наследству – авось когда пригодятся. По мнению Майера, час настал.

3

Лабрадор. Гибралтар. Начинается пожар.

Помощник с разрешения президента передал слово директору ЦРУ Филипу Кларку, который сообщил, что, по данным как оперативных, так и аналитических подразделений управления именно сейчас Россия наиболее подготовлена к реализации «Духовного возрождения». Хотя на первый взгляд представлялось, что дело обстоит совсем наоборот.

Идея укрупнения регионов, подброшенная Кремлю западными консультантами еще в начале 90-х и сходу отвергнутая тогдашним руководством страны, отлежавшись десяток лет, овладела умами новой политической элиты, которая искренне считала себя единственным и неповторимым автором этого проекта. Особенно кремлевская администрация гордилась постепенным и поэтапным выращиванием новых губерний из прежнего разнотравья областей и республик: сначала создание федеральных округов с малопонятным уровнем ответственности, затем перетекание из региональных в окружные столицы центров исполнительной власти, далее – созыв окружных законодательных собраний, занимавшихся вроде бы исключительно приведением местных законов в соответствие федеральным. А потом проведение прямых выборов в эти собрания во всех регионах – и постановка на повестку дня первой же сессии каждого парламента вопроса об объединении регионов в границах бывших федеральных округов. Такое право свежелегитимизированным собраниям дали поправки к конституционному закону «Об объединении регионов РФ и вхождении в состав Федерации нового члена», лихо проскочившим через федеральный парламент под давлением все того же Кремля.

Президент Придорогин и его команда то ли не знали, то ли предпочитали не вспоминать, что именно такая последовательность действий была рекомендована подготовленным аналитическим управлением ЦРУ осенью 1993 года «Оптимальным сценарием развития федерализации России». В рамках этой идеологии американские дипломаты, разведчики и случайно затесавшиеся среди них «чистые» политконсультанты вели беседы с высокопоставленными чиновниками и представителями проправительственных и особо доверенных оппозиционных партий до февраля 1994 года, когда стало ясно, что подписание прецедентного договора между Татарстаном и Россией все-таки состоится и станет примером для других областей и республик, а значит, в обозримом будущем будет актуальнее не слияние регионов, а фиксирование их границ – физических и юридических.

Теперь вектор развития снова изменился, скрепив, как дротиком, виртуальные реальности, рожденные исходившими из совершенно различных предпосылок авторов «Духовного возрождения» и «Оптимального сценария». По словам Кларка, уже сегодня российские власти, педантично и без постороннего влияния реализующие проект укрупнения регионов в семь супергуберний (плюс одну особую территорию), создали почву для того, чтобы наиболее крупные национальные республики, которым предстоит потерять от трансформации больше остальных – и в материальном, и моральном плане, – открыто взяли курс на дезинтеграцию и неподчинение московским планам. Очевидно, в первую очередь местные элиты будут при этом заботиться о своих грубо ущемляемых интересах. И не менее очевидно, что апеллировать к своему населению, электорату эти как правило авторитетные лидеры будут совсем с другими аргументами – в первую очередь связанными с такими ключевыми для любой демократии ценностями, как личная свобода, свобода народа и основные гуманитарные права личности, которым грозит ущемление. То есть именно те ценности, которые положены в основу «Духовного возрождения».

Так вот, продолжил глава разведывательного ведомства, по нашей информации, национальные республики настроены весьма решительно даже при нынешнем безнадежном для них раскладе. Что же будет, если они получат сигнал о готовности цивилизованного мира однозначно поддержать стремление к свободе народа, которому грозит угнетение?