Алексей Сухаренко - Блокада. Запах смерти
– Все, приехали! – злорадно истерил Дед.
– Ручку надо крутануть, – раздражающе спокойным тоном произнес седой.
Христофоров с Нецецким, словно соревнуясь в скорости, выскочили к бамперу.
– Давай, Сверчок, крути, – всунул Дед Брониславу рукоятку. – Да постарайся, певец, а то придется нам концерт в Большом доме на Литейном давать.
Напоминание о здании управления НКВД придало тому дополнительную силу, и он так рванул рычаг, что машина сразу завелась.
– Плохое начало, – сев обратно в кабину, пробормотал Христофоров.
– Молчи, сявка, а то твой поганый язык отрежу, – цыкнул на него Нецецкий. – Раз завелась, значит, все будет в ажуре.
Машина, подскакивая на снежных ухабах, направилась к окраине, в сторону Ладожского озера. Ночной Ленинград словно вымер. Лишь изредка можно было заметить шагающий военный патруль или другой автомобиль. Однако ближе к выезду из города стали намного чаще встречаться попутные машины и граждане с узлами, с чемоданами, счастливцы, которым дали разрешение эвакуироваться на Большую землю. На контрольно-пропускном пункте было оживленно. Они остановились за легковым автомобилем, в котором уже началась проверка документов, сзади пристроилась «полуторка» с беженцами.
– Господи, пронеси, – зашептал Христофоров.
– Ты только зубами не стучи, Сверчок, – толкнул его локтем в бок Дед. – Ты же артист, представь, что мы в театре.
– Попрошу выйти из машины и предъявить документы! – раздался голос красноармейца.
Седой представил путевые документы горисполкома. Нецецкий и Христофоров по очереди предъявили удостоверения личности и эвакуационные предписания.
– Порожняком едете, – неодобрительно покачал головой усатый старшина в белом маскхалате, заглянув в кузов грузовика, – всего несколько ящиков.
– Машина Ленгорисполкома, спецрейс! – сухо произнес человек Брюжалова.
– Люди же мрут! У нас на КПП в живой очереди человек сто стоят, попутку ждут, без транспорта не дойдут, – пояснил старшина. – Возьмите хоть несколько человек.
– Нельзя, – отрезал седой, – инструкция не позволяет.
– А как же этих двоих везете? – ткнул пальцем в сторону Нецецкого с Христофоровым красноармеец.
– Это эвакуируемые сотрудники, они сопровождают груз, – выдал подготовленную легенду посланец Семена Ивановича.
Усталый старшина махнул рукой, разрешая выезд.
– Можно было бы не спорить и взять несколько человек, – как только машина выехала за шлагбаум, посетовал на несговорчивость седого Христофоров, натерпевшись страха.
– А кто потом их кончал бы? – огрызнулся провожатый.
– Да просто высадили бы, – пожал плечами Христофоров.
– Все правильно сделано, – поддержал седого Нецецкий. – А тебе, Сверчок, подштанники поменять нужно, а то больно запах тяжелый стоит.
– У меня расстройство желудка, – надулся Христофоров.
– У тебя расстройство желудка, а у нас с Григорием Ивановичем от тебя расстройство нервной системы скоро начнется, – подколол Дед, придя в хорошее настроение, как только городской пейзаж скрылся из вида.
Через несколько километров машина уткнулась в хвост построенной автоколонны, которая должна была идти через Ладогу. Старший, с петлицами капитана, обходил машины, повторяя один и тот же инструктаж: «Звуковые сигналы запрещены. Строго соблюдать дистанцию, не съезжать с трассы за исключением случая, если идущая впереди машина провалилась под лед, загорелась или просто заглохла. Тогда ее нужно объехать. Никого до конца пути следования не подсаживать».
– Вы идете замыкающими колонну, – подойдя к их машине, сообщил капитан.
– Понятно, капитан, я уже ходил по Ладоге, – кивнул седой.
– Ну и хорошо, – оглядев его пассажиров, заключил начальник колонны.
Небо осветила зеленым светом сигнальная ракета, и автоколонна тронулась. Когда их машина забралась на небольшую возвышенность, стало видно: впереди километр габаритных огней растянутой автоколонны.
– Может, пора отставать потихоньку? – Деду не терпелось оторваться.
– Позже. Нужно пройти промежуточный контрольный пункт, чтобы наша машина значилась в колонне, – возразил седой. – А вот потом сразу двинем на юг. Может, наши еще и помогут нам сделать это незаметно.
– Как? – поинтересовался Христофоров.
– Нам бы очень помог авианалет, – хитро улыбнулся человек Брюжалова.
– Ой, нет, лучше без него, а то еще под лед угодим, – испуганно прокомментировал Христофоров.
Часам к четырем колонна достигла промежуточного пункта без каких-либо происшествий и потерь. Проведя подсчет транспорта и убедившись, что все на месте, капитан пустил очередную сигналку, оповещающую о начале движения. Не успела колонна пройти трех километров, как в небе показались немецкие самолеты.
– Накаркал, дядя! – недовольно выругался Нецецкий.
Все стали выскакивать из машин и, отбегая в сторону, падать на снег. Дед с Христофоровым и Григорием Ивановичем тоже выскочили из полуторки. Самолеты зашли с головы колонны и начали расстреливать людей из пулеметов, метать бомбы. Дед животом почувствовал толчок от взрыва. Появились всполохи – это горели подбитые грузовики. Самолеты пошли на разворот, и в тот же миг раздался леденящий душу звук – начал трещать лед. Треск, словно волна прибоя, наращивал силу, грозя катастрофой. Сначала появилась обжигающе ледяная вода, которая заставила лежащих вскочить на ноги. Потом стало темно – это ушли под воду горящие грузовики.
– По машинам! – раздались разрозненные голоса.
– Уходить от трещины! – вторили им в ответ другие.
– Пора сваливать, – услышали перебежчики команду седого, – сейчас самый подходящий момент.
Все трое спешно заскочили в машину и взяли вправо от огромной трещины. И тут с головы колонны в очередной раз зашли немецкие самолеты, заново начали поливать свинцом. Раздались команды «Воздух!», и люди опять посыпались на снег.
– Куда? – прикрикнул на Христофорова седой, когда тот, повинуясь инстинкту, попытался выпрыгнуть из грузовика.
– Сиди, падла! – в унисон водителю прикрикнул на бывшего певца и Дед, которого захватил смертельный азарт, лишая страха.
Машина продолжила движение, но в суматохе бомбардировки никто из колонны не обратил на нее внимание. Седой высматривал в боковые зеркала преследователей, но погони не было. Через несколько минут стало ясно, что им удалось оторваться. Скорость пришлось сбавить, потому что полуторку, едущую с выключенными фарами, стало сильно подбрасывать на заснеженном бездорожье. Когда отъехали на безопасное расстояние, седой остановил машину и достал из бардачка компас. Определив направление, он включил фары и, направляясь на юг, в сторону немецкой линии, проинформировал:
– Через час будем у линии фронта.
– Там же красноармейцы! – упал духом Христофоров.
– Что, прорываться будем? – спросил Нецецкий.
– Если обнаружат, да! – решительно кивнул седой.
Все замолчали, каждый думал о своем. Дед, несмотря на грозящую опасность, радовался, что ему так фартит, что до сих пор он на свободе, живой и невредимый. Христофоров жалел себя, еще раз переживая события последнего года – уход из театра, ополчение, голод, Марию, ее смерть. Ему стали представляться страшные картины последних метров их пути, когда машину станут расстреливать советские солдаты. Вдруг их убьют где-нибудь посередине между советскими и немецкими позициями? Седой думал только об одном – он должен выполнить задание Брюжалова. Незаметно минуло полтора часа. Пошел снег. Видимость ухудшилась, да к тому же пришлось, опасаясь преждевременного обнаружения, выключить фары. Седой периодически выходил из кабины и осторожно продвигался метров на сто вперед, изучая обстановку, затем машина проезжала разведанные метры и снова останавливалась. Неожиданно в небе показались осветительные ракеты.
– Вот мы и на месте, – оживился водитель. – Теперь наша задача прорваться сквозь советскую линию к немецким окопам.
Стало светать. Машина выехала на укатанную дорогу и прибавила газу. Метрах в ста показался шлагбаум и часовой в овечьем тулупе.
– Стой! – протянул он руку навстречу машине.
– Дави суку! – напрягся Дед, понимая, что за этим шлагбаумом уже нет ненавистной ему Советской власти.
Часовой успел отскочить в сторону, а мороженое дерево шлагбаума от бампера машины разлетелось на куски. Часовой выстрелил в воздух и метнулся в будку, где у него наверняка была связь. Показались противотанковые ежи и колючая проволока, значит, они на передовой. Нецецкий увидел, как наперерез машине бежит на лыжах группа солдат в белых маскхалатах.
– Часовой сообщил, – заскрипел зубами седой. – Сейчас будут стрелять, пригнитесь.
Христофоров не заставил предупреждать себя дважды, моментально сполз вниз. Лыжники, видя, что машина успевает проскочить, изменили тактику: остановились и стали ее выцеливать. Раздались выстрелы. Засвистели пули, и на пассажиров посыпались осколки лобового стекла, в кабину ворвался ледяной воздух. Седой вел машину зигзагом, пытаясь избежать прямого попадания. Преследователи остались позади, однако порадоваться перебежчикам не удалось – загорелся бензобак.
