Ольга Погодина-Кузмина - Адамово Яблоко

– Привет! Тут так здорово! Иди скорей, пока нет очереди за коньками.

Ее обыкновенно бледное лицо разрумянилось, в глазах отражался белый искусственный лед.

Максим сам не знал, зачем снова сблизился с Катей, это получилось как-то само собой, без участия его воли. Но он чувствовал, что постепенно пропитывается ее приторной нежностью, словно губка, погруженная в сироп. В последнее время она обязательно была где-то поблизости – красивая и нетребовательная, всегда в хорошем расположении духа, готовая слушать его с живым интересом. И он постепенно привыкал к этому удобству, несмотря на всю его искусственность.

– Тут так классно! – не ослабляя радостной улыбки, повторила она. – А вы идете, ребята?

– Нет, мы в бар, – отказался Добрынин.

– А кто-то собирался худеть.

– Я в форме, – буркнул Радик. – Круг – это форма.

Громко играла музыка. Котов и Наташа уже надевали коньки, сидя рядом на скамейке.

– А я бы посмотрел на Жирного на льду, – заметил Котов, двусмысленно улыбаясь Наташе. – Что ты его не уговорила?

– Ничего, скоро я его на фитнес отправлю, – пообещала молодая Кочеткова. – Будет еще фигура лучше вас всех.

Максим выехал на лед, сделал круг вдоль бортика.

Вика-Румпель в красном свитере и в короткой разлетающейся юбке быстро промчалась мимо, помахала ему рукой. Китти крикнула: «Макс! Смотри», – и закружилась на льду. Затем подъехала и взяла его за руку.

– Давай будем как фигуристы. Парное катание. Я так люблю!

Вместе с ней он сделал еще два круга. Катя запыхалась, он отпустил ее руку и прибавил скорость, а потом резко остановился, тяжело дыша.

В этот момент что-то произошло с окружающей реальностью – мир встряхнули, как он встряхивал в самых первых своих воспоминаниях детский калейдоскоп, и Максим увидел подо льдом мертвых проституток.

Они лежали, сложив на груди замерзшие руки, как девять Белоснежек в одном ледяном гробу. На их телах чернели запекшиеся раны, а лица были отмечены следами побоев, но не выражали страдания – только безучастность смерти. В одной из них Максим узнал девочку, убитую Радиком.

Смерть уничтожила все, что привнесла в ее облик жалкая профессия, и теперь ее лицо уже не казалось плебейским и невыразительным. Напротив, это лицо уже невозможно было забыть.

Рядом с ней лежала Таня. Мокрые волосы и частицы речного песка прилипли к ее бескровному лбу, белое платье облепляло тело. Она была мертва, как и остальные.

Все так же звучала из динамиков музыка, и нарядные люди скользили по льду, не замечая под собой трупов. Максим опустился на колени и закрыл глаза, чувствуя невосполнимый недостаток воздуха и острую боль в области сердца.

– Ты что, Макс? Ты упал? – послышался рядом звонкий голосок Китти. – Давай я тебе помогу… Держись за руку.

Он посмотрел на нее невидящим взглядом и поднялся сам, цепляясь за бортик, постепенно приходя в себя.

– Тебе плохо? – спросила она встревоженно. – Принести воды?

– Нет, – сказал он. – Нет, просто ушиб колено.

Ближе к ночи вся компания решила отправиться в клуб, но Максим отказался ехать с ними. Уговоры приятелей и почти искреннее огорчение Кати только сильнее расхолодило его, заставляя думать о новом бездарно потерянном дне, который он провел с чужими, неприятными ему людьми.

– Конечно, я тоже никуда не поеду, – решила Китти. – Раз ты устал, посидим дома.

Она расцеловалась с Наташей так, будто впереди их ожидала долгая разлука. Добрыня, а за ним Радик протянули Максиму ладони для рукопожатия, Котов похлопал по плечу.

– Жениться тебе надо, барин.

– Все-таки ты занудный тип, Измайлов, – вдруг заметила Наташа. – У тебя такая девушка, я сама завидую. А ты сидишь, как будто всех родственников похоронил.

Китти снова обняла подругу, потерлась носом о ее щеку.

– Во дают, – хохотнул Радик, но тут же взял строгий тон. – Правда, Измайлов, пора тебе развязывать с выпивкой. А то чего-то ты левыми темами загрузился.

– Все суета и шуршание гламура, – добавил Кот.

Когда они вышли из торгового центра и Максим сел за руль, Китти заботливо заглянула ему в глаза.

– Колено не болит? Знаешь, у тебя иногда бывает такой одинокий и загадочный вид… Это, кстати, очень нравится женщинам. Сразу хочется что-нибудь сделать для тебя, залечить твои душевные раны.

– К чему ты клонишь? – спросил он, поворачивая ключ в зажигании.

– Хочу, чтобы ты знал, как хорошо я тебя понимаю. Никто не знает тебя лучше, чем я. Мы ведь очень подходим друг другу, Макс.

– Вот как? – он нажал на педаль газа, и машина мягко тронулась с места. – Почему?

– Да потому что нам хорошо вместе, дурачок!

Она легонько потрепала его по волосам; это прикосновение было так неприятно, что он непроизвольно отдернулся. Китти только улыбнулась и покачала головой.

– Просто не знаю, что с тобой сегодня.

– Я отвезу тебя домой, – сказал Максим. – Мне нужно побыть одному.

Бритый Осипенко, полковник в отставке, начальник службы безопасности деда, теперь работал на компанию отца. Он встретил Максима на пороге кабинета, не выражая ни удивления, ни каких-то других эмоций.

– Мне нужно найти человека, – сразу приступил к делу Максим. – Вы же можете?

– Можем. Что за человек? Женщина?

– Да, женщина. Это личное дело.

– Личное – это хорошо, – кивнул Осипенко и положил перед собой листок бумаги. – Расскажи, что известно, а я отвечу, сколько надо времени.

С тех пор, как они расстались, Таня дала о себе знать только раз. Она написала ему по электронной почте, что уезжает в Москву, что ей подвернулся счастливый шанс из тех, что бывают раз в жизни. Она обещала позвонить или написать, как устроится, но так и не сделала ни того ни другого. Максиму стало казаться, что он начал забывать ее, но после странного видения на катке он ощущал все возрастающее беспокойство.

Режиссер Гриша, которого Максим как-то встретил в одном из ночных заведений, довольно резко отозвался о своей бывшей приме: «Я думал, она правда хочет стать актрисой, а она просто искала ёбаря с деньгами. Нашла какого-то продюсера, поехала с ним покорять столицу. И не ищи ее – не советую».

Припоминая эти подробности для Осипенко, Максим подумал вдруг, что у него, кажется, нет даже ни одной ее фотографии; ту, что была в телефоне, он удалил со всеми другими файлами, когда поменял трубку на новую.

Полковник покачал головой.

– Говоришь, из Твери? А подружки какие-то там остались? Или здесь? Обычно подружки все знают.

– Разве что в театре, – пожал плечами Максим.

– Ну ладно, найдем твою златовласку, неделя максимум, – пообещал Осипенко. – Что еще?

– А еще я хотел выяснить про одно дело… Просто из любопытства. Прошлой весной находили вдоль трассы мертвых проституток, всего девять девушек. Вроде как дело раскрыли, но я не знаю, был ли суд…

– И что ты хочешь выяснить? – спросил полковник, строго сдвигая брови.

– Не знаю, – ответил Максим. – Может быть, ничего.

– Скажу тебе по опыту – не надо парню из хорошей семьи лезть в такие дела. Даже «просто из любопытства».

Максим поднялся.

– Да, наверное, так. Я думаю, про наш разговор необязательно кому-то знать… Отцу или Марьяне Павловне.

– Ну этого мог бы и не говорить, – заметил Осипенко, протягивая ему руку на прощанье. – Сам тебя найду.

Глава пятая. Толкование сновидений

Когда внезапно в час глубокий ночи

Услышишь за окном оркестр незримый –

(Божественную музыку и голоса)…

Трель телефонного звонка вторглась в сон Георгия, запутанный и чем-то неприятный. Не открывая глаз, он приложил трубку к уху.

– Разбудил? – проговорил отдаленный и так же чем-то неприятный Марков.

– А сам как думаешь?

Георгий дотянулся до часов – полвосьмого утра. В комнате было сумеречно, только зеркало над камином как будто светилось изнутри.

– Ну, говори, что?

– На «Альмагесте» конструкции херакнулись, рабочему ноги раздавило, – сообщил без предисловий Саша. – Хорошо, ночь – внизу никого не убило. Две балки слетели, машину задело припаркованную.

Это были дурные новости – из тех, что всегда ожидаются подспудно, но всякий раз застают врасплох. Георгий сел на кровати.

– А какого черта тогда стяжки укрепляли по второму разу? И что там люди делали ночью?

– Ну ты же торопил со сдачей. Прораб и поставил их в три смены. В общем, я туда, и Казька по дороге. Сейчас же понаедут – и технадзор, и телевидение, и чёрти в ступе.

Уже прикидывая возможные последствия, Георгий уточнил:

– Так что там, кто-то сильно пострадал?

– Говорю, двух ног нету. Молодой парень, двадцать с чем-то лет. У него еще кровопотеря сильная… Они там скорую не сразу вызвали, боялись. Чувствую, сейчас начнется – этим же только повод дай, начнут рвать нас в клочья.

Георгий подошел к зеркалу, разминая затекшую от неудобной позы шею.