Евгений Чепкасов - Триада
– Мы с Гришей сестра и брат, – пояснила новоприбывшая и лукаво добавила: – А вы что подумали?
– Ничего особенного, – смущенно ответила гостья. – Не знала, что вы брат и сестра, вот и удивилась.
– Ясно. А Женя где?
– Они с Сашей в другой комнате. У девочки из их класса завтра день рождения, и учительница поручила им придумать поздравление. Вот они и сидят придумывают.
– Творческий процесс, значит, – улыбнулась воспитательница. – А Машка тоже с ними?
– Машку Лена в секцию отвела, – терпеливо объяснил Григорий Иванович. – Сегодня же понедельник.
– А, ну да, – вспомнила Тамара Ивановна. – Фигурное катание.
– Фигурное катание?! – изумилась Софья Петровна. – Но ведь она младше Саши, по-моему, ей лет пять или шесть…
– Шесть, – подтвердил отец с гордостью. – И уже стоит на коньках.
– С ума сойти! А я как-то пробовала на коньки встать – ну корова и корова…
– Поначалу все как коровы, а потом ничего, – заметила воспитательница. – Я уж не помню, вы ходили с нами, когда я подготовишек на цирк на льду водила?
– Нет, но Женя мне всё рассказал. Там что, правда белые медведи на коньках катались, или он сочиняет?
– Правда. Так что было бы желание.
– А еще… Вы про секцию заговорили – и я сразу вспомнила… Вы уж простите Христа ради, что я сплетни повторяю, но я уже от нескольких людей слышала… – Софья Петровна замялась, подбирая слова, но так ничего толком не подобрала и выпалила: – Это правда, что у вас в садике секта обосновалась?
– Секта?.. – встревожилась Тамара Ивановна, но потом поняла, о чем речь, и рассмеялась: – Секта! Ничего себе секта! Какая же это секта?..
– А что там у вас такое?
– Погодите, я сейчас чай поставлю и всё расскажу. А то эти деятели, чувствуется, еще долго заседать будут. Пусть себе заседают, а мы пока чайку.
Когда она ушла на кухню ставить чайник, в разговор вкрались неловкие паузы и словесные конвульсии, так что продолжать его стало обременительно, однако он был необходим, ведь нельзя просто сидеть и молчать, – и в результате этот полутруп не угасал, словно поддерживаемый аппаратом искусственного дыхания. А разговор двоих в соседней комнате представлял собой гораздо более активную и жизнеспособную субстанцию; шел он, впрочем, безболезненно прихрамывая, как человек, одна нога которого короче другой, но при этом обе ноги здоровые.
– А она тебе нравится? – внезапно поинтересовался Саша.
– Кто? – не понял Женя.
– Машка Сафронова. Или у кого-то еще день рождения?
– Ну, она хорошая… И что облако на Ангела похоже, сразу поняла…
– А чего ты тогда ничего не придумаешь?
– Мы же уже придумали: я говорю, ты открытку вручаешь, Лидия Михайловна за уши тянет.
– А что ты ей будешь желать? – насмешливо спросил Саша. – Расти большой, хорошо учиться и слушаться родителей?
– Да. А что еще надо?
– Ты, прям, как маленький! Она же тебе нравится!
– Ну и что?
– Значит, необычное что-то пожелать надо. Или придумать что-нибудь необычное… Твой Христос праздники устраивал? – неожиданно закончил он.
– Устраивал, – ответил Женя, немало удивившись и подумав, что, наверное, не зря он пересказывает Евангелие на уроках чтения. – Устраивал. На свадьбе в Канне Галилейской Он воду в вино превратил.
– Зачем? Чтобы все напились?
– Чтобы весело было. А еще Он пятью хлебами накормил пять тысяч человек. И там еще двенадцать коробов наполнили несъеденными кусками.
– Круто. А куда потом дели эти короба?
– Съели, наверное.
– Вино и хлеб, выпивка и закуска! – рассмеялся Саша. – Умел Он праздники устраивать!
– Хлеб и вино, Тело и Кровь! – пробормотал Женя и счастливо улыбнулся. – До сих пор празднуем!
Тем временем в соседней комнате началось чаепитие, и Софья Петровна быстрым движением перекрестила свою чашку и розетку с вареньем, а Тамара Ивановна и Григорий Иванович удивленно переглянулись.
– Так что там за секта в детском саду? – спросила Женина мама, отхлебнув из чашки.
– Секта! – воскликнула воспитательница со смехом и возвела очи горé, после чего посмотрела в глаза собеседницы и объяснила: – Не секта, а психологический клуб. Тренинги разные, тесты, лекции. С религией вообще никак не связано. Я была там несколько раз – всё совершенно невинно. Во главе этого клуба – ученый, кандидат психологических наук. А тем, кто сплетни распускают, передайте, что так нельзя. Они нашему садику, между прочим, репутацию портят. А клуб этот аренду платит – он садику выгоден.
– Простите ради Бога! – смущенно проговорила Софья Петровна. – Просто мне рассказывали, что там палочками этими курительными пахнет, и музыка какая-то особая, и крики, как будто кого режут…
– И вы поверили? – улыбчиво пристыдила Тамара Ивановна. – Кто же там вынюхивает и подслушивает?
– Не важно. Завтра же пойду к ним ко всем и скажу, чтобы языками не мели, – сердито пообещала Солева.
Когда она и Женя ушли, брат с усмешкой поглядел на сестру и спросил:
– А что, у вас там правда кто-то орал?
– Да Валька, дура, на ребёфинге. Там ведь рождаться надо. Другие молча или постонут, поплачут немножко, а она прямо в полный голос…
– Как бы не выгнали вас оттуда.
– Пока не выгоняют. Но ты представляешь… – и она гневливо поведала ему свою печаль.
– Ты приди к ним тогда и скажи, что или они тебя пускают бесплатно, или ты сообщаешь о них правду-матку и заведующей, и родителям. Это вообще твой садик! Ты им и аренду выбила, и покрываешь их! Они тебя не то что бесплатно должны пускать – они тебе деньги должны платить! Так и скажи. А то нашли овечку…
* * *
Женя Солев пожелал Маше Сафроновой расти большой, хорошо учиться, слушаться родителей и не грешить.
– Великая грешница! – рассмеялась Машина мама, и весь класс тоже рассмеялся.
Поздравляли сразу после уроков, и в дверях толпились родители. Вслед за Жениными пожеланиями Саша вручил Маше поздравительную открытку, а потом Лидия Михайловна семикратно потянула девочку за ушки. Когда процедура закончилась, Машина мама вручила дочке коробку конфет, и та, смущенно улыбаясь, пошла по рядам одаривать одноклассников. В последнюю очередь она добралась до учительницы, очень смутившись от такой оплошности, но конфет хватило.
Лидия Михайловна поджидала ученицу с нетерпением, поскольку заметила, что дети, поедая конфеты, переглядываются, пожимают плечами и даже морщатся. Отправив конфету в рот, учительница метнулась к Машиной маме и шикнула:
– Вы что, с ума сошли?!
– В чем дело?
– Они с ликером! Немедленно собирайте у тех, кто не доел!
Обратившись к детям, Лидия Михайловна сказала, что эти конфеты для взрослых, что их дали по ошибке, что если кто-то не доел, то пусть складывают обратно в коробку…
– Как – с ликером? – восклицала Машина мама. – Там же ни слова про ликер!
– Машенька, зайчик, ты ни в чем не виновата! И мама твоя ни в чем не виновата! Это просто ошибка! – успокаивала учительница девочку, пока ее мама собирала недоеденные конфеты, но девочка всё равно плакала.
– А ликер – это вино? – спросил Саша, оценивая непривычный вкус.
– Вино, – ответил Женя.
– Канна Галилейская! Канна Галилейская! – вскричал Саша со смехом. – А кусков набрали целую коробку!
Услышав это, Женя разрыдался, и Лидия Михайловна метнулась к нему (Маша уже была с мамой) и повлекла мальчика из класса.
А с Женей приключилась форменная истерика, и он некоторое время неудержимо рыдал возле раковины и не мог прийти в себя даже от умывания холодной водой.
– Ну что ты, горюшко, что ты? – уговаривала учительница, умывая, умывая, умывая мальчика и махая рукой на Софью Петровну, заглянувшую в туалет. – Что ты?
– Почему так?! – с болью проговорил Женя сквозь стук зубовный. – Нельзя играть в Евангелие! Нельзя!
– Никто и не играл, – объяснила Лидия Михайловна. – Просто так получилось. И Маша не виновата, и мама ее не виновата, и Евангелие здесь ни при чем…
– Вы просто не понимаете, – печально заключил мальчик, подавляя последние рыдания.
– Что тут у вас? – вопросила Софья Петровна, решительно входя. – Он мой сын!
– Извините, – пробормотала учительница, отступая.
– Женечка, сынок, что с тобой?
– Ничего, – ответил он спокойно и опустошенно. – Просто нельзя играть в Евангелие. Кому-то от этого будет плохо.
* * *
В тот же день на большой перемене Степа нашел Гену и обратился к нему с таким предложением, которого последний никак не ожидал.
– Но я же не актер, – ответил Валерьев недоуменно. – При чем тут я?
– Нам актер и не нужен. Ролевая игра – это совсем не театр: в ней неясно, кто и как себя поведет и чем всё закончится. И зрителей на ролевых играх тоже нет – есть только участники.
– Ролевые игры – это когда всякие-разные толкиенутые товарищи по лесам бегают с деревянными мечами? – уточнил Гена с улыбкой.
