Сергей Буянов - Стекло и дерево
… враги, враги, вокруг одни враги! Обложили, сволочи, со всех сторон! Они вездесущи, они забирают воздух, закачивают гнилую смесь, поражающую лёгкие желудок, да и всё остальное.
Убить их невозможно, избавиться – никак. Они проникают в щели окон, пола, куда угодно, поставили в голове колокол и раскачивают-раскачивают его! Бронза стучит по вискам, по лбу и затылку, – за что они так его ненавидят?
… да! Ведь он убил их детей! Когда, за что? Поздно вспоминать. Напустили какую-то муть в глаза – ничего не видно! Но надо, надо сосредоточиться. Кажется, кто-то помогает! Неужели, и среди них есть нормальный человек? Он собрал всю силу воли, сосредоточив энергию в глазах. Появилась более-менее светлая полоска, что-то белое. Врач! Враг? Он посмотрел в глаза, появившемуся ниоткуда. Странные глаза, зрачок огненный! Пламя стало переливаться через полоску, проникло в мозг, появилась тупая боль взамен колокола. Колокол раскалился и лопнул на множество частей, они расплавились и стекли вниз, заполнили горячей массой лёгкие, желудок, проникли в каждую клеточку, и наступило облегчение!
Больной зажмурил глаза и раскрыл их. Взгляд приобрёл осмысленность.
– Где они?
– Они растворились.
– Но они. Во мне? – испуганно произнёс пациент.
– Нет, они расплавились и выкипели, а затем растворились.
– Ушли через кожу?
– Ушли.
Больной вновь закрыл глаза и задышал ровно и спокойно. Санитары, по приказу Рима сняли путы.
Уставший Любимов поплёлся в ординаторскую заполнять историю болезни. Неудивительно, что стали писателями Чехов и Булгаков! Вот ведь работа какая! Бывает, вымотаешься с пациентом донельзя: ни рукой, ни ногой пошевелить невозможно, – а в ординаторской ожидает, услужливо положенная из приёмника, многостраничная История болезни. Медицинская карта стационарного больного – Форма: 008 У!
Сколько нужно писать?
Каждому своё! Хирургу – рассказ, гинекологу – поэму, детскому врачу – повесть, терапевту – роман, а психиатру? Целую эпопею: трилогию, тетралогию, дека-мега-логию! Всё: от первого произнесённого пациентом слова и возраста держания головки, до последнего невменяемого выкрика и вычурного движения. Кроме того, следует расшифровать, обосновать и т. д. и т. п. и пр. И всё это ради скупого набора цифр, обозначающего диагноз.
Рим, воспользовавшись правом доктора наук, выставил правильный диагноз, не подстраивая его под известные старшим коллегам.
Когда труд закончился, в половине пятого появился губернатор.
– Ничто человеческое вам не чуждо, – заметил Рим.
– Что?! – опешил от неслыханной наглости Глава.
– Вы можете забрать сына, – устало разрешил врач.
– Что? Я был прав? Он отоспался, и всё прошло? – не скрывал радости губернатор, простив нахальство доктору.
– Вот, – Любимов придвинул родственнику пациента историю болезни, – здесь есть всё, необходимое для дальнейшего лечения.
– Так, значит, вы не станете его лечить дальше?
– Нет, психиатрическая помощь оказана в полном объёме. Психоз купирован, далее – дело нейрохирургов.
– Купирован, это что?
– Снят, пациент спокойно спит.
– Не понял? Шоковая терапия?
– Почему вы так решили?
– Как это почему? Его продержали в Гамбурге три недели, каждый день пичкали гадостью и еле откачали!
– И что?
– Немцы сказали, в другой раз – только шоковая терапия! А вы тут провели её без согласия родственников? Слушай, доктор наук, ты будешь врачевать в тюрьме! И очень долго, возможно – пожизненно!
– Никакой шоковой терапии, – спокойно сказал Рим. – Вы хоть взгляните в историю. Она пишется для прокурора, так нас с первого курса учат.
– И что я тут увижу? – губернатор придвинул к себе историю. Что и говорить, общественный политик прекрасно умел владеть собой. Только-только орал и чуть не стучал массивным кулачищем по столу и, возможно, по черепу врача, а тут же успокоился, словно ничего не произошло! Он принялся читать, едва разбираясь в обычных врачебных каракулях.
– Эхо-, эхолалия. Что за муть?
– Прочтите диагноз, – предложил Любимов. – Вот здесь.
– «Объёмный процесс гол. мозга. Энкефалино-эндорфиновый криз, спровоцированный приёмом алкоголя». Всё-таки, патологическое опьянение?
– Патологическое, но причина его известна, поэтому оно не может считаться диагнозом.
– А причина – объёмный процесс и этот криз?
– Да.
– Понимаю, но при чём тут нейрохирургия?
– Вам, как родственнику пациента, скажу прямо: необходима операция, в срочном порядке!
– Из-за объёмного процесса?
– Да, так называется опухоль.
– Р-рак?!
– Возможно, доброкачественная.
– Как это, возможно?
– Любая опухоль мозга считается злокачественной, поскольку сдавливает ткань мозга и нарушает его функции, – как студенту разъяснил психиатр.
– Каков прогноз?
– Я не хирург, но полагаю – неплохой.
– Но почему опухоль? У нас в роду ни у кого нет рака.
– Я вам советую немедленно проконсультироваться с нейрохирургами.
– Прямо сейчас?
– Чем скорее, тем лучше.
– Но сын может идти и нормально себя вести?
– А вот за это я отвечаю!
– И всё-таки, мне интересно узнать: каким образом удалось убрать этот психоз? И что это за эн, эк, не выговоришь, криз?
– Смысл в следующем: опухоль, размером с булавочную головку, сдавливает определённый центр мозга, регулирующий, продукцию энкефалинов и эндорфинов – внутренних наркотических веществ человека. Благодаря этим гормонам мы получаем удовольствие от естественных физиологических процессов. Приём алкоголя спровоцировал резкий их выброс в организм, получилась передозировка, а причиной тому послужила опухоль мозга, – Рим достал из стола схематическое изображение головного мозга человека и провёл две линии крест-накрест, затем обвёл точку пересечения. – Локализация опухоли именно здесь.
– Я возьму схему?
– Конечно.
Губернатор оказался достаточно умным человеком. Он извинился перед Римом за излишнюю горячность. Разбудив вполне нормального сына, всё-таки не удержался и спросил:
– Да как всё-таки удалось?
– Это моя собственная методика, благодаря ей мне присвоена учёная степень.
– А он всё помнит? – обратился к врачу губернатор, не воспринимая присутствия сына.
– Конечно помню, только спать хочу, вымотался, как собака! Неудивительно, столько дурной энергии потратил! Кстати, я никому там шею не свернул?
Губернатор что-то буркнул в ответ и поскорее вывел сына вон из страшной клиники. Дальнейший рассказ отпрыска вовсе укрепил мистическое восприятие молодого доктора наук.
– Так ты, значит, понял, что… – губернатор не мог сразу подобрать нужное слово.
– Что крышу сорвало? Конечно понял, а самое главное, что я всё, абсолютно всё помню! Вот раньше не помнил, а сейчас наоборот, отчётливо всё так соображаю.
– Этот доктор сказал, что у тебя опухоль мозга.
– Да ты что? И как теперь?
– Ты что, веришь?
– А ты нет? Он за три часа поставил меня на ноги, а ты ещё сомневаешься? Так, спрошу прямо: это смертельно?
– Он сказал, что нет, что любой нейрохирург запросто справится. – Ещё что сказал?
– Много чего. Про какие-то внутренние гормоны-наркотики. Про действие алкоголя на твою, якобы существующую, опухоль.
– И ты смог так долго слушать незнакомого человека?
Губернатор красноречиво развёл руками, что делать? Пришлось.
Он сильно сомневался в диагнозе доморощенного эскулапа.
Несколько дней спустя, за рубежом, когда губернатор наложил снимок компьютерного томографа поверх схемки Любимова и увидел совпадение локализации светлого пятнышка – один к одному – с кружком, обведённым простым карандашом, покрылся холодным потом!
54
Уже находясь в собственном подъезде, Рим вспомнил о ключе, о Лине, о пуговице и о том, что времени – без четверти шесть утра!
В предрассветный час лифт ещё не работал, и Любимову пришлось подниматься по ступеням. Душу тревожили разноречивые чувства. На задний план отодвинулись: губернатор с сыном, Ежиха с её войной и прочая бытовая шелуха. Что получается? Он впервые, будучи доктором наук, идёт домой не в пустую неприветливую квартиру!
Рим замедлил шаг, как себя вести? Почему-то ему вспомнился рисуночек из детской книжки по этикету, там один тип открыл бутылку Шампанского, удачно попав в глаз даме!
Он постоял в раздумье перед последним лестничным пролетом, махнул рукой: пусть будет так, как будет и иначе быть не может! Приняв решение и успокоившись, Рим продолжил путь.
У двери его сердце заколотилось. К лицу хлынула кровь. Возле входа лежал уютный коврик. Аккуратненький такой овальчик, совершенно чистый и нетронутый. Он никогда не видел у себя ничего подобного!
Стараясь не производить шума, Рим осторожненько повернул ключ. Окунувшись в полумрак прихожей, он уловил необычайный запах: дохнуло домом! И раньше различалась атмосфера ординаторской с квартирой, но не хватало самой малости – ощущения уюта. Рим не понимал, что же изменилось? Он глянул на вешалку, так и есть – плащ. Эвелины. Она дома!
