Наталья Горская - Корова (сборник)
– Батя, ты эту идею нашим мужикам подай. То-то они плакать станут. Раньше ревели, что их споили, а теперь станут рыдать: «Нас не научили противостоять информационному вторжению в мозги». И когда только этот ваш плач закончится?.. А ещё лучше, предложи Госдуме вам выплачивать теперь компенсацию за манипулирование вашими мозгами через рекламу и пропаганду.
– А что, неплохая идея! Ты вот смеёшься, а я больше чем уверен, что над нами продолжают проделывать жесточайший эксперимент. Например, расчленяющая фильмы и передачи реклама не только «убивает» эти самые фильмы и передачи, так как своим вторжением искажает сюжет, но и поражает психику многомиллионной зрительской аудитории, которая уже вжилась в повествование и начала сопереживать героям. А тут влезают крикливые и шумные статисты, и начинают предлагать купить сигареты, прокладки, йогурт, презервативы и прочие скобяные изделия. Вот что пишет по этому поводу профессор психиатрии Полищук: «Телезритель испытывает чувство досады и раздражения в связи с таким вмешательством в свои переживания, и если это происходит многократно изо дня в день, то нервно-психическая сфера постепенно расшатывается, повышается раздражительность, утомляемость и истощаемость». Во как, доча. Вот какой чудовищный эксперимент со всеми нами проделывают каждый день. Я вот прекратил телевизор смотреть, так и пить сразу перестал. Во всяком случае, не хочется. А ведь сколько лет в этот ящик пялился! Господи, на что свои годы угрохал! Ведь помру скоро, а что скажу, когда перед Богом предстану? Для семьи ничего не сделал, для людей. Для тебя вот ничего не сделал…
– Перестань себе давление нагонять.
– Мне, доча, просто обидно. За тебя вот обидно. Ты же хорошим человеком стала, хотя и в такую гнусную эпоху выросла, а жизнь как-то мимо прошла.
– С чего это вдруг? У меня вроде всё нормально.
– Да где ж нормально? Тебе надо было за хорошего парня замуж выйти, семью создать, детей родить, чтобы никто перед тобой теперь не кичился своей плодовитостью, как Ниобея перед Латоной[4].
– Батюшки-светы, какова метафора-то! – присвистнула Людмила. – У Латоны, кстати, были дети. Не в таком баснословном количестве, как у Ниобеи, конечно же, всего двое, но зато оба – боги. Да и вообще сейчас двое детей для бабы – это уже слишком много. Так что это, батя, неудачное сравнение.
– Ты не смейся. Я же вижу, что ты этой Аиде завидуешь.
– Завидую. Такой красоте не грех и позавидовать. Кому же ещё завидовать? Затюканным сожительницам алкашей или гуляк, что ли?
– А теперь же всё для молодых, а не для таких, как ты. Им и квартиры, и семьи, и счастье. А тебе ничего. А ты же очень хорошая, умная, добрая… Я даже не думал, что вы с мамой меня не бросите, ухаживать будете. Я знаю, что ужасно себя вёл все эти годы. Многие мои бывшие собутыльники тоже испортили по дурости отношения с близкими, а теперь дети с ними знаться не хотят, кого-то даже из дома выгнали. А ты и мама со мной возитесь. Тебе бы со своими детьми возиться…
– Да не хочу я ни с кем возиться! – фыркнула Люда, потому что терпеть не могла, когда её начинали хвалить или жалеть.
– Так и не с кем. Не с кем создать отношения, когда кругом пьянство да похабщина.
– Ладно, батя, переживём и это как-нибудь.
Но всё же так грустно стало ей от этого разговора, что она даже ночью плакала в подушку. Казалось ужасно несправедливым, что её несостоявшиеся женихи тупо спились, а теперь остатки их поколения дразнят рекламой с красивыми семейными отношениями и счастливыми карапузами. Её поколение окрестили неудачниками и забыли. А чего их помнить? Ничего не сумели, не успели, не создали. Не сумели вот отбить от стада или захомутать хоть кого-то, так никто вам и не виноват. Удел старого сгореть и стать удобрением для нового. Обидно, досадно, ну да ладно. Всё кругом говорит, что ты стареешь. Красавицей не была никогда, но ведь была же ты когда-то молода…
* * *– Ты чего такая красноглазая сегодня? – спросила её на следующий день терапевт Нонна, когда они пили чай в регистратуре. – Не иначе в подушку плакала.
– Ой, Людка, не иначе влюбилась! – подхватила тему анестезиолог Римма. – Колись, в кого?
– Да ну вас! – отмахнулась Людмила. – Некогда мне влюбляться.
– Да и не в кого, – подсказала Нонна.
– Да и незачем, – ещё больше рассердилась Люда. – Поздно.
– Ничего себе «поздно»! – удивилась Римма. – Мне вот на два года больше, чем тебе, но я не считаю, что мне поздно. Скажи, Нон.
– А чёрт его знает, что нам там поздно, а что рано. Замуж поздно, а сдохнуть рано, вот и балансируй. Когда баба не востребована как женщина, когда она нужна только как подстилка или нянька для алкаша или маменькина сынка, а не как жена и любовь всей жизни, ей только и остаётся постареть раньше времени или молодиться лет до ста. В сущности, одно и то же, только с разными знаками. И то, и это – печальное зрелище. А в брак на самом деле надо вступать лет в двадцать, когда голова пустая. Так ещё Марк Бернес говорил.
– Почему это? – совсем приуныла Римма.
– А потому что у молодых снижен порог восприятия, поэтому они легко переживают и боль, и предательство, и неустроенность. Я вот не помню, как мы питались, сколько часов в сутки спали, когда нам было двадцать лет. А сейчас от переедания или недоедания шутя умереть можешь. И ничего не попишешь – возраст. А безрассудная молодость для того и дана, чтобы совершать такие безумные, но очень важные для жизни вещи, как создание семьи. Это же на самом деле очень трудно – семью создать и сохранить вопреки всему. А с годами наступает возрастная рассудительность, которая не позволит затеять такое безумие, и никуда от неё не денешься. Возраст ведь страшен не столько морщинами, целлюлитом и слабым скелетом – только поклонницы коллагена, силикона и прочих полимеров считают, что победив их, можно снова стать молодой. Возраст опасен рассудительностью, мудростью, от которых никаким пиллингом или лифтингом не избавишься. Что в современном, так называемом, цивилизованном мире принято считать молодостью? У женщин это – способность всегда молодо и привлекательно выглядеть, а у мужчин – активное состояние гениталий. Докажи им, что этому способствует, например, коровье дерьмо – они его ложками будут жрать с верой, что от этого все морщины исчезнут или писька всегда стоять будет. Такую «молодость» медицина давно научилась искусственно регулировать. Но душа-то состарилась, поумнела, устала от дураков.
– Для души сейчас тоже куча омолаживающих таблеток придумана, – сказала Римма.
– О, да, для душевной резвости полезно всё, кроме трезвости. Самое простое: водка, наркотики. Но нельзя восстановить способность юности наивно и свежо смотреть на мир. Морщины-то разгладить можно, а это понимание жизни никуда не денется. Когда проходит молодость, всё по-другому видится. И по-другому любится… И ничего не сбудется. И ты уже не кажешься кудрявою рябиною… Вот я в десятом классе была влюблена в одного мальчика. Он трамвай по нашей улице водил. И ведь ничего особенного в нём не было, а я влюблена. Мне казалось, что он почти космический корабль водит, почти герой. Так нравился, а чего нравился – теперь и понять невозможно. Как увижу его, так сразу на душе праздник даже при октябрьском дожде! Вот она, молодость, глупое счастье на пустом месте. Теперь влюбиться проблема. Видишь в мужчинах только недостатки. Не видишь даже, а они представляют собой одни недостатки. Глупые, неопрятные, с кучей тараканов в башке. А куда мне его тараканы, когда своих девать некуда? С годами человек начинает представлять собой склад проблем, как шлаки в изношенном организме, которыми он норовит загрузить любого, не понимая, что у этого любого точно такой же склад отходов, шлаков и проблем. Вот так грузят друг друга и негодуют, почему «соратник по любви» так плохо грузится. Поэтому повзрослевший рассудительный и логичный человек никогда не влюбится. Чтобы влюбиться, надо уметь испытывать «телячий восторг», надо быть способной ошалеть просто от солнца, или травы, или увиденного танца. А с годами теряешь такое умение. Видишь только, что вот тот – болтун и дурак, этот – нытик и слабак, и так далее. Обоих объединяет, что и тот, и другой сами себя без конца хвалят. Ни одной светлой черты! Кто бы дал лекарство от способности видеть в людях только плохое. Но это возраст. Он как бы тебе говорит, что уже поздно что-то предпринимать, поэтому не к чему и очаровываться. Это в юности одного взгляда достаточно, чтобы влюбиться. Влюбиться совершенно по-дурацки даже в того, кого вообще не следует любить. А сейчас все чувства «пропускаешь через частое сито рассудка». Видишь вполне приличного человека и думаешь: а нет ли у него алкашей и онкологических больных в роду? А что он там заикался про двоюродного дядю-шизофреника? А если он внезапно запьёт или так же внезапно встретит другую? Ничем не лучше, чем ты, но так, для разнообразия меню, для подтверждения статуса настоящего мужчины, как его нынче принято понимать. А ты привыкнешь к нему, и надо будет отвыкать. А вдруг у него уже есть какая-нибудь подпольная семья и дети на стороне? Это же мужик, а не баба. Это баба всегда при своих, а он может вдали скучать по своим, а рядом со своими уже будет скучать по чужим. И уже думаешь: нафиг это всё надо? На кой чёрт тебе эта морока?.. Не заставить себя влюбиться, даже не разыграть это чувство в себе! Вроде бы всем хорош человек, но какая-то мысль где-то точит: не моё это всё, не моё. А где это «твоё» и почему оно тебе не встретилось вовремя – чёрт его знает. Мир вообще в этом плане устроен отвратительно. Всё кое-как создаётся, все кое-как сходятся, расходятся, находятся. Нет таинства, всё напоказ выставляется и всё от этого так не свято, даже грязно как-то. Мало пар, которые состоят из настоящих половинок. Чаще он – сам по себе, ей тоже ничего не остаётся, как научиться быть самой по себе. Кругом законченные индивидуальности, а половинок нет. Никто никого не дополняет, не обогащает своими качествами. Все отгородились друг от друга и гордо ждут, когда же их кто-то разглядит и оценит. Настоящая любовь – это теперь такая роскошь, которая не каждому и доступна. Я не богатство имею в виду, а встречу двух предназначенных друг для друга людей.
