Наталья Горская - Сайт нашего города (сборник)
Его горячие и солёные слёзы капали на нас и смешивались с чистой росой. Потом он собрал большой букет из нас и других цветов и отнёс его очень далеко: туда, где закапывают в землю людей, как осенью закапывают клубни и луковицы цветов, чтобы они взошли по весне. И мы плакали вместе с ним и утешали его, что она обязательно вернётся, надо только подождать до следующей весны. Весна – это священное время, которое возвращает жизнь всему сущему. Мы тянули к нему лепестки и говорили ему, что он не один, что у него есть мы и его большая и дружная семья.
Но она не вернулась: ни в следующую весну, ни в последующую. Как странно устроен мир людей! Как же можно безвозвратно уходить от своих близких, которые так нуждаются в тебе? Этого не может быть, потому что в высшей степени неразумно! Мы знаем, что умершие люди тоже обязательно вернутся в этот мир. Просто надо запастись терпением и ждать, потому что они настолько сложно устроены, что Природе надо проделать очень большую работу, чтобы вновь возродить этот венец своего творения.
– Папа, ты, может, ещё женишься? – говорили сыновья Человека отцу, стараясь не смотреть ему в глаза. – Ты ещё не такой и старый: найдёшь себе бабу какую-нибудь с квартирой, а дом нам подпишешь.
Но Человек стал стареть прямо на глазах и вскоре слёг. Умирал он в мае, когда сад цвёл как сумасшедший, словно хотел порадовать напоследок Хозяина. Цвели не только весенние цветы, но вылезли даже пионы раньше срока, так как Земля всем нам сказала, что скоро заберёт этого Человека. И если мы хотим с ним проститься, то надо поторопиться.
Его семьи не было рядом, когда его не стало. Рядом были только мы и старуха-соседка, которую Человек попросил срезать и принести ему букет цветов из его сада. Так она и сделала. Он обнимал нас, а когда руки его ослабели, то мы все упали ему на лицо и грудь и слушали, как ещё бьётся его огромное доброе сердце. Когда оно вытолкнуло кровь в последний раз, собака Человека резко и протяжно завыла.
– Мы будем ждать тебя, Человек, – сказали мы ему, – ты только возвращайся!
– Георгий-то никак помер, – переговаривались соседи. – Слышишь, как собака воет?
Человека закопали в землю рядом с женой, и дом его опустел. В него иногда приезжал кто-то из сыновей Человека с какой-нибудь чужой женщиной, а иногда и с двумя.
– Ой, какая красота! – сказала однажды одна из них и присела на корточки рядом с нами. – Подари мне один цветочек.
– Подари, подари, – кивали мы бутонами. – Мы украсим вашу жизнь, люди, и вы станете ещё добрее и мудрее…
– Перебьёшься, дура! – буркнул сын Человека. – Пшли быстрей, а то мне некогда: жена сказала к шести дома быть.
– И то правда, – согласилась чужая женщина. – Мне ещё ребёнка из детсада надо забирать.
И они заходили в дом, а через какое-то время выходили оттуда и, воровато озираясь, разбегались в разные стороны, как и положено совершенно чужим друг другу людям.
А потом приехали все дети и внуки Человека и стали делить меж собой этот некогда уютный и чистый дом. Они долго спорили, пили какую-то мутную жидкость, дрались, снова спорили и снова пили. Потом старший сын Человека гонялся за своим младшим братом вокруг дома и валял его в пряных зарослях люпина, вытоптав рабатку с мальвами.
– Я те покажу, падла, полдома! Я те такие полдома дам, что и не унесёшь, сука! – увещевал он, молотя родного брата кулаками.
Так они и не договорились, после чего разъехались, выкрикивая вслед друг другу проклятья. Но потом, когда уже совсем стемнело, вернулся средний сын Человека и поджёг дом.
– Обойти меня решили, сволочи, – приговаривал он, поливая стены дома чем-то из канистры. – Вот вам, получайте домик, мрази!
– Что ты делаешь, человек, сын Человека? – волновался сад. – Мы ждём своего Хозяина: он обязательно вернётся!
Но сын Человека не слышал. Он вообще уже давно никого не слышал и не видел, как обычно не слышат, не видят и ничего не чувствуют мёртвые организмы. Дом Человека горел ярко и жарко, словно выделял всё то тепло, которое накопилось в нём за жизнь Хозяина. Так и погибло всё богатое наследие Человека, как только к нему прикоснулись его дети.
Потом приехали люди в форме и привезли среднего сына Человека в таких стальных браслетах с цепочкой между ними. Они долго ходили вокруг обгоревших стен и что-то записывали. А потом приехали остальные дети Человека и снова дрались друг с другом. Мы смотрели на это в оцепенении и вспомнили, как Человек когда-то объяснял кому-то из друзей-земледельцев, что с годами растительная культура вырождается и тогда надо полностью обновлять посадочный материал. Видимо, произошло именно такое вырождение в семье самого Человека.
Когда они уехали, наконец-то наступила благословенная тишина, и пошёл тёплый дождь, словно само небо о чём-то плакало. И мы плакали вместе с небом и спрашивали дождь, где же он был раньше, когда горел дом. Дом, оставшийся без Хозяина.
То, что осталось от дома, походило на зияющую кровоточащую рану, которая ещё долго дымилась, отдавая Природе своё тепло, как свежая кровь из раны человека источает пар на морозе. И мы все тянулись к пепелищу, желая согреться остатками этого тепла, потому что нам сразу стало холодно и неуютно в этом мире без Человека.
Этой осенью никто не ухаживал за садом, никто не декламировал наши любимые стихи Ки-но Цураюки:
Осенний вид не привлекает взора.В горах сейчас не встретишь никого.Цветы осыпались…И только листья клёна —Как ночью золотистая парча.
Мы слышали сквозь сон только тишину, стук дождя по опавшей листве, которую некому было собрать, и завывания холодного ветра над землёй, поэтому, вылезая из земли на следующую весну, мы подумали сначала, что по ошибке попали не в свой сад.
– Нет, ребята, это наш сад, – грустно поприветствовал нас крокус. – Я тоже не сразу поверил.
– Здравствуйте, дорогие вы мои, – всхлипывал ландыш. – Как же мы теперь будем без Хозяина-то-о-о?
– Нет, он вернётся: я сердцем чую, что вернётся, – плакала росою дицентра.
Когда мы отцветали в тот год, у нас уже не принимали эстафету, как прежде, ни петунии, ни шалфей, ни георгины. Взошла только вездесущая календула, да лилии испугано озирались по сторонам сквозь высокую траву. И мы вспоминали, как Человек читал нам Бунина:
Тёмной ночью белых лилийСон неясный тих.Ветерок ночной прохладойОбвевает их.
– Не уходите, тюльпаны! – умоляли нас лилии. – Как же мы будем здесь совсем одни?
Но мы ничего не могли поделать, потому что у Природы всё чётко расписано: кому время всходить, а кому – отмирать. Так мы отмирали и возрождались ещё несколько лет, за которые сад окончательно зарос полевой травой и лопухами, крапивой и подорожником, сквозь которые уже нельзя было различить нежные ландыши и печальную дицентру. Над нами уже не кружились так весело, как раньше, пчёлы и шмели. Мы стали мельче, потому что наши луковицы всё глубже уходили в землю. Никто бы уже не сказал, что ещё несколько лет тому назад здесь был великолепный сад.
– Ах, какие же вы красивые! – восхищались нами искренние одуванчики.
– Ах, если бы вы знали, какими мы были прежде, – отвечали мы грустно.
Однажды пришли трое шатающихся мужчин, и мы оживились, что появились наконец-то люди: эти единственные создания на Земле, которые умеют красиво обустроить жизненное пространство.
– Нет, ты мне скажи, – горячился один из них, – какое право имеют эти америкашки удерживать в тюряге Хусейна нашего?
– Да какой же он наш? – отвечал другой человек. – Я тебе толкую про ситуацию в секторе Газа…
– Ну что, накатим, что ли, – перебивал их третий. – Только закуска кончилась.
Мы поняли, что эти люди, одетые в лохмотья, не способные обеспечить себе пропитание и при этом амбициозно рассуждающие о политике далёких стран, не имеют интереса к обустройству своей жизни. Но они нас всё-таки заметили: может быть, мы ошиблись в них?
– Гляди-ка, тюльпаны! – заметил заступник Хусейна и принялся выковыривать ножом из земли несколько луковиц. – Закуска какая-никакая.
– Нет! – вскричали мы в ужасе, пытаясь закрыться широкими листьями. – Не надо нас есть! Мы призваны украшать вашу жизнь и землю. Наш жизнеутверждающий цвет подарит вам энергию к созиданию и творчеству…
– Тьфу-у! Крахмала много, – отшвырнул надкушенную луковицу специалист по проблемам сектора Газа. – Да брось ты их! Ты мне лучше скажи, о чём это президент Грузии думает, когда…
– На вот, нарцисс попробуй!
– Ну что, накатим, что ли, – предложил третий человек. – За то, чтобы понизили цены на водку, а то надоело этот денатурат хлебать!
Ах, люди-люди, даже тосты вы разучились произносить! То ли дело был наш Хозяин, который произносил тосты, которые походили на поэму:
– В Турции сохранилась старинная поговорка: «У кого два хлеба, тот пусть продаст один, чтобы купить цветок нарцисса, ибо хлеб – пища для тела, а нарцисс – пища для души». Так поднимем же наши бокалы и сдвинем их дружно за то, чтобы у людей всегда были и хлеб, и нарциссы! – так говорил Человек, когда в праздник к нему приходили гости.
