Галина Павлова - Чужие проблемы
– А сейчас, прежде чем я уйду на работу, мне бы очень хотелось услышать что-нибудь членораздельное по поводу той гадости, которой ты вчера наглоталась. Мне кажется, я заслужил некоторую откровенность с твоей стороны.
Мне очень не хотелось вспоминать вчерашний день, но разобраться в том, что произошло, было необходимо. А Владимир Александрович, как оказалось, умел слушать…
– …но я, действительно, выпила только одну капсулу «Новопассита», а в нем, как мне известно, самый сильный галлюциноген – это валериана. Правда, действует только на кошек.
– Не на всех. В основном, на тех, которые ходят сами по себе и пудрят мозги бедному доктору Айболиту, – почти грустно заметил Владимир Александрович, давая понять, что не поверил ни одному моему слову. А заодно намекая, что прекрасно знает о прозвище, которое я дала ему год назад за то, что вылечил пса моей соседки. – Но если ты принесешь мне эти таблетки на анализ, я, пожалуй, тебе поверю.
– Хорошо. Принесу. Если только выживу в этой квартире.
Доктор нахмурился.
– Ты права. Что-то мне в ней тоже не нравится. Сначала эта твоя сотрудница, которая волшебно отравилась там шампанским и удивительным образом испарилась по дороге в больницу. Потом странный мужчина, который накануне пытается шантажировать самоубийством собственную жену, а на следующий день тихо убивает себя, не оставив даже предсмертной записки. Да и твоя неадекватная реакция на совершенно безобидные таблетки… Давай решим так. Сегодня ты в этой квартире не показываешься. У меня ночное дежурство, и я не смогу тебя сопровождать. А завтра после работы мы созвонимся, и пойдем туда вместе. Хорошо?
Как же! А Гинтерас? Я не рассказала о нем доктору. В этом случае мой рассказ звучал бы и вовсе сюрреалистически. Поэтому я просто согласно кивнула головой и твердо решила пойти и разобраться во всем сегодня же. Даже если это мне будет стоить еще одного приступа тошноты в ванной комнате.
– Ты обещаешь? – настойчиво переспросил Владимир Александрович. Вынуждена признаться, что он успел неплохо изучить мой характер в прошлом году. А я-то думала, что он кроме моей соседки Лены никого вокруг не замечает.
Доктор взглянул на часы, заторопился, поблагодарил бабушку за угощение, и вскоре наша дверь захлопнулась за ним.
Все это время моя бабушка смотрела на него очарованным взглядом, и догадаться, о чем она думает, было не трудно. Поэтому я постаралась ее опередить.
– Ба, это тот доктор Айболит, который был влюблен в Лену. Я тебе о нем рассказывала. Помнишь?
– С тех пор прошло уже больше года.
– Но он тогда одновременно встретил ее и меня. И выбрал ее. Не меня.
– Он так волновался за тебя.
– Он врач. А мое состояние было необычным. Вот и все. Ба! Пожалуйста, избавь меня от бессмысленных разговоров. У меня и так голова пухнет.
Бабушка вздохнула и обиженно ушла в комнату. Я торопливо собиралась на работу и думала, как она прореагирует, когда я приведу Гинтераса. Наверное, решит, что я полностью свихнулась от одиночества. Но залечивать душевные раны моей бабушки мы будем потом. А пока впереди меня ожидал еще один рабочий день; нелепый пучок поникших серебристых листьев тилляндсии эпифитной, который мне нужно будет незаметно поменять на Шурочкину любимицу, и Гинтерас, которого мне необходимо вызволить из застенков участкового.
– Ба! Я ушла! – попрощалась я с бабушкой и шагнула навстречу непредсказуемому ближайшему будущему.
* * *Рабочий день тянулся, как расплавленный сыр на горячей пицце. Я изо всех сил старалась сосредоточиться на работе, но вместо конструктивных и спокойных мыслей в голове с настойчивостью осенних мух кружились вопросы. Я искоса поглядывала на Костю, который дулся на меня за неразговорчивость, и ждала, когда же он выйдет покурить. Наконец, демонстративно хлопнув дверью, он оставил меня наедине с моими неотложными делами.
Быстро заменив Ритулину тилляндсию эпифитную на Шурочкину, я торопливо бросилась к телефону, зажав в руке визитку, которую вчера вручил мне участковый, прежде чем увести Гинтераса.
В отличие от меня дежурный участка не торопился. Он долго уточнял, когда поступил арестованный, по какому обвинению… Костя успел вернуться, как раз в тот момент, когда мы увлеченно обсуждали, куда мог подеваться мой новый знакомый, которого выпустили из участка рано утром. И когда я, несколько озадаченная услышанным, положила трубку, протокольное выражение улетучилась с лица моего сотрудника полностью.
– Как интересно! Кого это ты уже успела посадить за решетку? Небось, какой-нибудь романтический идиот посмел приблизиться к тебе ближе, чем на три метра? Какой-нибудь белокурый Ромео – замурлыкал с явным удовольствием Костя. Настроение у него поднялось. – позволил разыграться своему воображению, заглядевшись на твои большие невинные глаза. И тут ты вызываешь милицию. Он тебя хотя бы поцеловать успел?
«Белокурый?» – прозвонил в моем мозгу тревожный сигнал. Костя не заметил мой быстрый взгляд и продолжал наслаждаться.
– Неужели все-таки успел? Теряешь форму.
– А с чего ты взял, что он белокурый? – небрежно спросила я.
– Да потому что темноволосые тебя не заводят, – криво усмехнулся мой сотрудник, напоминая о своих попытках меня обворожить на заре нашего сотрудничества. Не желая конфликтовать, я долго и терпеливо намекала ему на всю тщетность его поползновений, но, к сожалению, безрезультатно. Точкой в наших взаимоотношениях стала звонкая оплеуха, последовавшая сразу за попыткой распустить руки. Случилось это без свидетелей, что позволило Косте сохранить лицо. С этих пор мы уже год пребывали в состоянии делового нейтралитета, который очень устраивал меня, но по всей вероятности, саднил занозой в Костином мужском самолюбии. – Если тебя вообще можно завести.
– У тебя тогда получилось. Неужели уже забыл?
– А ты как думаешь? – теперь вид у Кости был уже сердитый.
«Может, появление Гинтераса – это не Ритулина работа?» – снова мелькнуло в моей голове. – «Может, Костя, случайно узнавший о переписке Риты с виртуальным возлюбленным, воспользовался ее отсутствием и использовал беднягу в качестве орудия своей мелкой пакости. Логично? А мой снимок сделал с помощью мобильного. Правильно, Костя сидит как раз около окна. Ракурс подходит. Остается найти Ритулину переписку в Интернете, и я выведу негодяя на чистую воду. Не знаю еще, что я с ним сделаю, но месть моя будет ужасной.»
После этой кровожадной мысли я почему-то успокоилась.
Мы еще немного попререкались с Костей и разбежались по рабочим местам. В голове моей вызрел вполне определенный план, и я, наконец, смогла заняться работой.
Офисные часы мелодично проиграли шесть часов. Почти одновременно с ними экран Костиного компьютера погас.
– Ты уходишь? – удивилась я, стараясь звучать искренне.
– А что? – насторожился Костя.
– Ты же понимаешь, что нужно подогнать Шурочкину часть проекта, иначе мы в полном завале.
– Слушай, я не могу сегодня. Меня Ленка ждет.
– Конечно, зачем напрягаться, если придет рабочая лошадь, у которой личной жизни быть не должно, и все хвосты быстренько подберет, – сердито продолжала я. – Перепиши мне часть комплекса, который должен иметь Шуркины входы.
– Слушай, мне некогда копаться в программе, – он быстро написал пароль своего компьютера. – Миленькая Полиночка, ну пожалуйста, возьми все сама. А я клянусь, в воскресенье я наверстаю упущенное. И никакая ты не лошадь. Так, пони.
Я безнадежно махнула рукой, и счастливый Костя растворился за дверью. Все, что мне требовалось, я получила. Шурочкин пароль мне был известен давно.
Переворошив все выходы Кости и Шуры в Интернет за последнюю неделю, все мыслимые и немыслимые, скрытые и спрятанные файлы, должна была признать, что ничего нового не узнала. Вывод можно было сделать только один: если Костя и отсылал вызов Гинтерасу вместе с моей фотографией, он мог это сделать только с Ритулиного рабочего компьютера, так как дома у нее я это чудо техники не обнаружила.
Добраться до компьютера моей подруги было делом сложным. Между нашими с Ритой отделами имела место некоторая конкуренция, хотя программные продукты, которые мы выпускали, относились к разным областям бизнеса. К дележу гонораров это соперничество также отношения не имело, а скорее было спором «кто кого гениальнее». И если бы я была замечена за Ритулиным компьютером, нас объявили бы злостными похитителями интеллектуальной собственности. Поэтому, к сожалению, осуществить свой план я могла только в субботу, когда все ее сотрудники будут отсутствовать. Придется подождать. Заодно уточню у Гинтераса точную дату, когда он получил приглашение, и поле моих поисков будет существенно сужено. Мысль о Гинтерасе привела меня в чувство. Я посмотрела на часы и обнаружила, что уже восемь часов вечера. Где-то по городу бродил одинокий, голодный и замерзший альбинос, который был виноват лишь в том, что родился слишком доверчивым, белым и пушистым! Почему он не позвонил мне? Что с ним могло произойти? Глубоко вздохнув, я собралась и двинулась к выходу
