Наталья Горская - Сайт нашего города (сборник)
Ребёнок умеет испытывать и выражать чистые эмоции, не смешивая их с чем-то другим. Он просто улыбается или так же искренне плачет, удивляется или возмущается, и не знает пока, что можно улыбаться презрительно-снисходительно, или обречённо-насильственно, или злобно-надменно, или ещё как-нибудь, когда человек выражает эмоции не от чистого сердца. Потому что у ребёнка душа ещё свободна от этих устремлений, поэтому и эмоции отражают реальные переживания, а не то, что следует отражать в данной ситуации. Этим детское лицо отличается от лиц взрослых, которые лгут, носят маски и изображают эмоции, которых на деле не испытывают. Но у Евы эта «школа» уже была пройдена: она смотрела на мир как-то презрительно и брезгливо. Чувствовалось, что она никогда не верила в сказки, да и никто ей их не рассказывал. На лицах верящих в сказки детей можно прочитать выражение «как чудесен этот мир, что бы про него ни говорили странные взрослые!». На лице Евы застыло выражение «да лажа это всё!». Ребёнок, похожий на маленького взрослого, впитавший в себя скорбные умственные и духовные дефекты взрослого окружения, но всё-таки ещё не научившийся по-взрослому их скрывать.
– Твои родители живы? – догадываюсь я, что Ева не является сиротой.
– А чё им сделается-то?
– Да как же так, да что же это? – восклицает бабуля. – Где же они живут?
– Они живут там, где им нравится, – снова какая-то наглая кривая ухмылка исказила её хорошенькое личико. – То за бугром, то тута.
– Креста на них нет! – выпалила бабушка и сунула Еве пахнущий свежей выпечкой пирожок.
– Почему же? – удивилась та, и тут её лицо приобрело самую настоящую детскую наивность. – Очень даже есть. Золотые! Они даже венчались в этом… ну, короче, где жиды живут.
– В Израиле?
– Ага. Фазер спонсировал строительство церкви, и в такой вкус вошёл, что таскался на всенощные и нас с мазером возил. Но мазер в церкви не понравилось: в мини и декольте туда ходить нельзя, пепси и пиво пить нельзя, по мобильнику ботать нельзя: на фига такие заморочки?
– Врёт наверно, – шепчет мне бабуля. – Фазер-мазер какой-то.
– Ничего я не вру! – Ева снова меняется в лице.
– Как же они тебя обрекли на такие страдания!
– Почему страдания? Я сама от них ушла.
– Как же так, зачем?
– Да надоели они мне оба! – и Ева снова криво усмехнулась, прищурив глаза.
– Сколько же тебе лет?
– Неприлично спрашивать леди о возрасте, – хохотнула Ева, обескуражив ответом бабулю, которая вырастила, должно быть, не только своих детей, но и внуков, и привыкла, что ребёнок в таком возрасте по-детски относится к подобным вопросам.
– Как же ты в школе собираешься учиться?
– А я не собираюсь в школе учиться. Я и так всё знаю, что мне нужно по жизни. Настоящей женщине не в школе учиться надо, а устраивать свой комфорт. Бабу сколько не учи, а она дура дурой – так мой фазер говорил. Это большевики ничего не умели, а только языками чесали, вот они и заставили баб работать, внушили им, дурам, что они должны и у станков стоять, и землю пахать, и камни на стройках ворочать, и дом содержать, и солдат для многочисленных войн рожать. При этом молчать и не вякать, а мужики будут только на завалинке лежать и посмеиваться над ними. Разве не дуры? Нет уж, я не собираюсь пополнять их ряды.
Мы с бабулей переглянулись, словно бы оказались в обществе инопланетянки.
– Это твой папа так говорил?
– Ага.
– А ты буквы хоть знаешь? Вот как буква «А» пишется? – спросила бабуля.
– Да я читать уже умею, а не по буквам слова складывать, – Ева посмотрела на бабку укоризненно. – Давайте я вам прочитаю что-нибудь.
Мы дёрнулись в поиске, что можно дать ребёнку для чтения, и тут как раз на наше сидение глухонемой продавец газет и журналов шмякнул пачку яркой бумажной продукции, где на одной глянцевой обложке шрифтом, какой получится, если обмакнуть палец в густой кетчуп и писать на вертикальной поверхности, чтобы кетчуп стекал и образовывал зловещие подтёки, написано слово «КРИМИНАЛ». Нет, детям это лучше не давать в качестве букваря. На обложке другого журнала рядом со страшным бритоголовым мужиком, ощерившим наращенные клыки, сияли анонсы статей «Маньяк ищет партнёров для оргии», «22 способа увести мужа из семьи» и «Узнайте всё о интимной жизни великих грешников Иоанна Грозного и Нерона». Да-а, историки отдыхают! Я роюсь в этом ворохе голых грудастых тёток с напускной удалью, истыканных огромными ножами и измазанных бутафорской кровью статистов на обложках глянцевых журналов из дорогой добротной бумаги, натыкаюсь на дешёвые романы в мягкой обложке с кричащими названиями, такими как «Похождения юной блудницы» и «Искусство быть прожжённой проституткой», на сборники «Застольные песни», на многочисленные издания «Камасутры», под видом которой часто обыкновенное слабоумие на почве полового истощения выдаётся за восточную мудрость. И вдруг посреди этой свистопляски вижу брошюрку «Молитвы на все случаи жизни», с обложки которой скорбно смотрят Вседержитель в образе Спаса нерукотворного, Казанская Божья Мать и Никола-чудотворец. В памяти всплывает строка из песни Высоцкого: «Лики, как товарищи, смотрят понимающе с почерневших досок на меня».
А вот буклетик с католическим Распятием на обложке – издание какой-то миссии. Вы замечали, как не похожи друг на друга сцены Распятия у разных художников? Например, Распятие, выполненное Грюневальдом, где основной идеей является натурализм страданий Христа, где мучения Его настолько утрированы, что это напоминает современный, жадный до крови и сломанных костей кинематограф, в рекламе которого загробный голос за кадром зловеще сообщает, что несколько человек померли-таки при просмотре очередного киношедевра. Забивание гвоздей в живую плоть, судорожно искривленные пальцы рук, вывихнутые плечевые суставы, вывернутые ступни ног и оголённые рёбра несут только идею патологии, идею физического страдания человеческого тела. Конечно же, это интересно публике, на самом ли деле актеру ломали кости или же это искусная компьютерная графика, и как он, горемычный, после таких-то съёмок оклемался.
В васнецовском Распятии много укора в адрес человеческой глупости и жестокости. Христос Брюллова тянется к небу и словно молит Бога-Отца, чтобы он поскорее забрал его подальше от этих ужасных и грубых людей. У Сальвадора Дали сюжеты Распятия напоминают застывшие сцены из современного балета. Но есть Распятия другие, как в древнерусских иконах, где использован лаконичный, сдержанный и проверенный временем язык символов, потому что передать и измерить страдания Христа всё равно невозможно. На таких Распятиях, как, например, у Дионисия, изображён действительно всесильный Бог, который страдает не за себя, а за нас. Он словно бы разговаривает с нами. Вот он горестно всплеснул руками, как крыльями над нашими головами, и сокрушается, и говорит нам с высот горнего мира: «Как же мне вас жалко, люди! Зачем я вас оставил? На какие странные занятия вы расходуете свою драгоценную жизнь!».
В конце концов, я выбираю из этого многообразия информации и болезненных фантазий программку телевидения на следующую неделю, как самое безопасное для ребятёнка издание, и Ева, открыв её наугад и насмешливо посмотрев на нас, в самом деле начинает читать без единой запинки анонсы фильмов:
– «Кровожадный оборотень, которого не берут ни пуля, ни огонь, ни яд, вновь выходит из своего мрачного логова под личиной обаятельного денди. Боевик с элементами мистического триллера и психологического хоррора, круто замешанный на сексе».
– Ох ты! – всплеснула бабуля руками и посмотрела на меня: – А ведь и вправду умеет читать. А ещё?
– «Ученик старших классов Кейси решил стать серийным убийцей… Женщина похоронена заживо и кислорода ей хватит лишь на одни сутки». Кстати, заживо похороненные люди умирают не от недостатка кислорода, а от избытка углекислого газа. Я об этом в Интернете прочитала, – со знанием дела сообщила Ева и стала читать дальше: – «Монти нравилось спать с Джес, и они сами не заметили, как у них родилось трое детей, но, поскольку их отношения давно исчерпали себя, да и особой любви не было, пришлось расстаться… Старшая сестра ценой огромных усилий пытается подавить в себе запретную страсть к младшей, а младшая упивается властью над старшей и нарочно заводит интрижки с мужчинами, чтобы вызвать у неё ревность… Профессор литературы постоянно находится под кайфом, делает ребёнка любовнице, флиртует со студентами и в конце концов впадает в депрессию, а затем и в кому… Готический ужастик, кишащий приведениями, чудовищами и прочей мистической жутью – адреналин вам обеспечен… Боксёр забил на ринге сына влиятельного наркобарона». Ха, тут уж и к гадалке не ходи, чтобы узнать дальнейшую судьбу благородного бойца-костолома. Я давно такой примитив не смотрю. Вот так-то! Я вообще много читаю. В вагонах и на вокзалах уйму газет и журналов можно найти.
