Наталья Нестерова - Любовь без слов (сборник)
Нахожусь в подвешенном состоянии, думала Света. Почему так говорится – в подвешенном? Кого и куда подвешивали? Однажды Света видела, как с судна выгружали корову. Кран поднял ее на широких лямках, и корова, жалобно мыча, зависла в воздухе. Она оторвалась от привычной почвы, не знала, вернется ли когда-нибудь на землю, она была в ужасе оттого, что видела все в измененном ракурсе, могла обделаться с перепугу. Анекдот: человек счищает со шляпы птичий помет и говорит: «Хорошо, что коровы не летают». Иногда летают насильно. Человек создан для счастья, как птица для полета. Стало быть, несчастный человек – это корова, волею судеб оказавшаяся подвешенной в воздухе.
– Света! Дочь! Я тебя уже пять минут зову, а ты не реагируешь. О чем ты думаешь?
– Я думаю, нельзя ли научить корову летать.
– Зачем?
– Для полного счастья.
– Что за глупости тебе лезут в голову! Для полного счастья съезди-ка на рынок и купи деревенского творога.
Света ездила на рынок, ходила в магазины, гуляла с сыном и думала о том, что человек и дорога неразрывно связаны. Первые шаги ребенка, дорога в детский сад, в школу, в институт, на работу, в театр, в отпуск к теплым морям. Пять шагов тяжелобольного человека от кровати до туалета… Через некоторое время он будет не в силах преодолеть и этот крохотный путь, встать с постели. Сначала у человека пропадает дорога, потом умирает сам человек. Но пока ты жив и здоров, ты можешь выбирать дороги. Она, Света, может подхватить сына и броситься в Москву. Вырваться из плена боли, оказаться на свободе под надежной защитой любимого. Сочинил кто-то про Игната глупости – разве это повод ломать свою жизнь? А если не глупости? И почему Игнат не приезжает за ними, только звонит? По каким дорогам ходит сейчас Игнат? Их, наверное, много, но Света знала только одну – к ней самой. Точнее, Света была пунктом, например пунктом «А». Игнат приезжал к ней из пунктов В, С, Д… Где они находятся и как пролегает к ним дорога, Света не имела понятия. Игнат считал, что знать ей это необязательно. Он приходил к ней и сыну как получал увольнительную в рай. Так он говорил. Очень поэтично.
– Девушка! Женщина! Это не ваш ребенок побежал к дороге?
– Что? – сбрасывает груз размышлений Света, вскакивает со скамейки и мчится за сыном. – Илюша, стой!
Света убирает в ванной и думает о том, что переживания человека – это, по сути, его мысли. Человек счастлив, и мысли радостные, весенние: журчат ручейком, порхают птичками. На нейтральной полосе, в эмоциональном затишье, думы становятся рутинными: надо заплатить за квартиру, картошка кончилась, не забыть взять зонт, дождь обещают, селедки «под шубой» хочется и пирогов с капустой. Навалилось горе, и мы физически чувствуем тяжесть горьких мыслей – коротких, упорно повторяющихся. Они свинцовые – не вздохнуть, и смолянистые – проникают в каждую трещинку, не дают свежему воздуху проветрить помещение. Чтобы не страдать, надо мысли с полюса горя перенести на полюс счастья. Все просто.
– Все просто, просто, просто! – бормочет Света.
Она уже несколько минут водит тряпкой по одному и тому же участку раковины. Ловит себя на этом механическом шарканье, останавливается. Поднимает голову и говорит своему отражению в зеркале:
– Чушь собачья!
Ее мозг – как заброшенное поле, на котором постоянно лезут сорняки. Вначале, когда только показываются из земли, кажутся милыми цветочками, а вырастают – бурьян.
Мама пыталась выяснить причину их ссоры с Игнатом. Другому человеку Света объяснила бы: «С Игната содрали кожу, и стала видна его сущность. Но при этом Игнат не испытывает боли, вся мне досталась». Маму иносказания не удовлетворят, она потребует факты и детали.
– Не спрашивай пока, – попросила Света. – Немножко во мне утихнет, переварится, и я тебе все расскажу.
Мама не настаивала. Она была абсолютно счастлива с внуком. Маленький Илюша начинал говорить, смешно коверкал слова, называл телевизор «елевизором», ложку «вошкой», а коляску почему-то «сосяской». В фильме «Кин-дза-дза» на планете Плюк несколько вещей и понятий имели названия, остальные обозначались словом «ку». Так и у Илюши на все случаи жизни было «ка» и вопрос: «Что это такое?» Незнакомые предметы, картинки в телевизоре и в книжке, и даже строптивое: «Не хочу идти спать (одеваться, умываться, есть кашу)» выражалось повторением «ка-ка-ка-ка-ка…». Все это очень трогало Анну Юрьевну. Она помолодела, расцвела, стала мягче и приветливее. У нее появился смысл жизни, который ежедневно подпитывался умилением от новых проделок внука, его словечек. В эйфории вспыхнувшей и разгоравшейся все сильней любви к внуку Анна Юрьевна почти не замечала того, что происходит с дочерью. Переживает, конечно, как без этого, но все ведь хорошо закончилось. Мама полагала, что Света бросила старика, потому что поняла свои ошибки, одумалась и встала на правильный путь. Анна Юрьевна изменила свое отношение к материальной помощи со стороны Игната. Если вначале она заявляла: «Нам от вас ничего не нужно!», то теперь считала необходимым и справедливым подать на алименты. Свете нужно закончить образование, на одну учительскую зарплату втроем прожить будет трудно.
Игнат поехал на машине с водителем. Мысль отправиться на поезде, одному, без сопровождения, вызывала внутренний дискомфорт. Игнат стал пуглив после больницы. Хотя пять с лишним часов езды по провинциальным дорогам, с его точки зрения, тоже граничили со смертельным аттракционом. Игнат не любил сваливаться как снег на голову. Он привык к тому, что его ждали, встречали, загодя готовились. Но в данном случае неизвестно, как подготовилась бы к его визиту мамаша Цветика.
На звонок в дверь открыла Света.
– Игнат! – ахнула и дернулась, как от удара.
– Здравствуй, милая!
Он шагнул, чтобы обнять Цветика, но тут рядом с дочерью появилась мамаша.
– Что вам нужно?
– Здравствуйте, Анна Юрьевна! Позвольте войти?
– С какой целью вы приехали? – упорствовала Анна Юрьевна.
– Мама! – умоляюще взглянула на нее Света. – Проходи! – пригласила она Игната.
– Тапочки! – прошипела Анна Юрьевна, видя, что Игнат направился в комнату, не сменив уличную обувь.
– Мама, перестань! – тихо одернула Света.
Игнат сделал вид, что не услышал перепалки. Еще не хватало дежурные тапки надевать! Он оглядывался по сторонам и почти не скрывал своего презрения: поменять московское роскошное жилье на эту убогость!
На самом деле квартира Анны Юрьевны была теплой и уютной, располагающей к отдыху от суеты за стенами дома. Эти качества не зависят от возраста мебели, стоимости люстры или от материала, из которого изготовлены оконные рамы. Уют создает не тщеславие, а забота о приятной обстановке.
Повсюду валялись детские игрушки, Игнат спросил:
– Где Мурлыка?
– Илюшенька спит, – ответила Света.
«Надо ли предложить Игнату чай, кофе?» – спрашивала она себя. С одной стороны, человек с дороги, проголодался. С другой стороны, распивать чаи, трапезничать с Игнатом – значит признать нормальность в их ненормальных отношениях.
«Даже чаю не предложили, – мысленно упрекнул Игнат. – И сына она теперь называет по имени».
– Цветик, нам с тобой нужно поговорить. Наедине! – он выразительно посмотрел на Анну Юрьевну.
– У дочери нет от меня секретов.
– А у меня, уж извините, есть! – с нажимом произнес Игнат.
Он понимал, что ссориться с мамой Цветика глупо, но эта женщина вызывала у него раздражение, плохо контролируемое. Как от лимона – одного взгляда достаточно, чтобы во рту стало кисло.
Анна Юрьевна боялась оставлять дочь с Куститским. Снова задурит ей голову, увезет вместе с внуком в Москву. С него станется: ишь какой барин – гладкий, сытый, дорого одетый.
С притворной улыбкой, за которой легко читалась гримаса недовольства, Игнат предложил:
– Милая, может, поговорим у меня в машине или в каком-нибудь кафе. Здесь есть рестораны, которые можно посетить без риска для пищеварения?
Подобный вариант Анну Юрьевну совершенно не устраивал.
– Я иду в магазин, – объявила она. – Вернусь через полчаса.
«Ты меня еще будешь во времени ограничивать!» – подумал Игнат, но вслух ничего не сказал.
Игнат не готовился к разговору с Цветиком так, как он готовился к беседе с Полиной об их дальнейшей жизни. То есть, не продумывал каждое слово, аргумент, маскирующую лукавство шутку. Цветик была проста, понятна, незамысловата – его отдохновение, отдушина. Какие могут быть планы переговоров с отдушиной? Девушка взбрыкнула, ошиблась, смотрит на него сейчас с испугом телочки, своенравно убежавшей из родного коровника. Игнат шагнул к Цветику, чтобы обнять ее, Цветик отступила назад и уткнулась спиной в шкаф.
Неожиданно для себя Игнат начал с упреков:
– Ай-ай-ай! Как мы плохо себя ведем! Цветик, любимая! Плохие люди, враги написали пасквиль на меня и, чтобы сделать мне больней, прислали книжонку тебе. И что дальше? В момент, когда я нуждаюсь в твоей поддержке, внимании, ты убегаешь. Поверив вранью, которое прочла? Только не говори мне, что хоть на секунду допустила возможность того, что я способен на чудовищные преступления в отношении Мурлыки. Нужно быть полной, извини, дурой, чтобы поверить в такое. А ты у меня умница.
