Виктория Лебедева - В ролях (сборник)

Скоро тема балкончика отошла на второй план – активный человек Владимир, риелтор, каким-то чудом выстроил новую цепочку. «Верхние» были крутые, со свободными деньгами – купить квартиру они хотели вроде бы сыну к свадьбе, такую вот простенькую непритязательную трешечку в центре, чтобы не сильно ребенка баловать. Поэтому действовать приходилось быстро. И опять Катя с Сергеем пошли по району смотреть подходящие квартиры. Сергея это занятие увлекало, а Катя, наоборот, ощущала странное равнодушие. Если мужу нравилась каждая просмотренная квартира и он с порога уже прикидывал, как мебель расставит, то она смотрела вполглаза и едва замечала, что находится вокруг. Она словно боялась полюбить эти чужие помещения, где встречали ее разные люди и разные обстоятельства.

Первая квартира оказалась по метражу большая, а на поверку темная и заставленная. В большой комнате, в коридоре громоздилась мебель всех времен и расцветок. Здесь был старинный комод без одного стекла, по виду, кажется, дубовый. Резьба, пущенная по дверцам, в одном месте была сколота, боковина исцарапана, точно ее нарочно резали ножом. Рядом, на полосатом деревенском половике, какие двадцать-тридцать лет назад модно было вязать из разноцветных тряпочек, стояла тумба для постельного белья – лакированная, светлая, явно из шестидесятых. Дверца ее поминутно открывалась, и хозяйка, пока беседовали, придерживала ее рукой и извинялась за беспокойство. Над тумбочкой висели часы с кукушкой – сломанные, без одной гири, вокруг часов – пара разномастных книжных полок, на которых вместо книг понаставлены были какие-то баночки, коробочки и ларчики. В маленькую комнату войти не удалось вовсе – только дверь открыли и заглянули. Здесь до самого потолка кучей были навалены вещи, в основном мужская одежда и обувь, давно вышедшая из моды. Поверх кучи лежала гитара с треснутой в двух местах декой. Струн на гитаре не хватало.

– С братом вот… делимся… С младшим, – сказала женщина так, будто это что-то объясняет.

– Прекрасненько! – подбодрил Володя. – Кухоньку бы еще посмотреть.

Все отправились в кухню, собирая углы.

На вид женщина была еще молодая, лет, может быть, тридцати пяти, только растерянная какая-то. Ее ухоженный вид, стильное трикотажное платье в пол, аккуратная стрижка совершенно не вязались с этой старой свалкой. Она куталась в рыжую яркую шаль крупной вязки, хотя в квартире было душно.

Кухня оказалась неожиданно чистенькой, но явно требующей ремонта. Плитка кое-где обвалилась, по оконному стеклу тянулась трещина, заклеенная скотчем.

– Отлично, отлично! – опять подбодрил риелтор, заглядывая под раковину. – Трубы давно меняли?

– Я даже и не знаю… – пожала плечами хозяйка. – Папа знает, наверное…

– Позвонить можно ему?

Женщина замялась. Потом ответила, как бы извиняясь:

– Он, к сожалению, умер. Онкология.

– Простите, я не знал, – в свою очередь извинился Володя. – Примите мои искренние соболезнования.

– Спасибо, – на лице хозяйки забрезжило некое подобие улыбки. – Это все – наследство наше. С братом. – И пожаловалась доверительно: – Ничего не могу найти. Кухню одну две недели разбираю… А выбросить… выбросить рука не поднимается.

Из подъезда вышли молча. Отправились к остановке: ехать на другую улицу, в другую квартиру. «Ну как?» – одними глазами спросил Сергей. Катя повела плечом, покачала головой: «Нет».

Следующая квартира, в типовой двенадцатиэтажной панельке, выходила на солнечную сторону. Окна, еще немытые с зимы, рассеянно светились. Навстречу вперед владельца вышел дородный ньюфаундленд и строго сказал «Гав!» три раза.

– Лорд, заткнись! – одернул владелец. Но тут же наклонился, с любовью потрепал по загривку. Улыбнулся гостям: – Охранник! С ним не пропадешь! – и добавил, проследив за испуганным взглядом Кати: – Не бойтесь, он не кусается! Да вы проходите, проходите, – и потянулся к мужчинам с рукопожатием: – Антон. Очень приятно. Антон.

Лорд зарычал и сделал шаг в сторону пришельцев.

– Лорд! Я кому сказал?! – рявкнул Антон, а перед гостями извинился.

Пожалуй, и тридцати еще не было Антону. Накачанные плечи едва вмещались в дверной проем, затылок касался притолоки. Лорд рядом с ним выглядел сущей болонкой.

Здесь почти не было мебели, зато обнаружилось много разного спортивного и туристического инвентаря. В углу за шкафом стояли лыжи и удочки, на балконе торчал велосипедный руль. Перед широкоэкранным плоским телевизором помещался тренажер. Светлый оказался дом и на удивление позитивный, хоть Катя слова этого не любила.

– Расширяться думаю! – Антон явно хотел похвастаться. – Подзаработал малька. В новостройку поеду. С моим барахлом тут хрен развернешься. В спальню кровать нормальную взял – а она в шкаф, падла, упирается. Сдавал потом обратно, геморроился как лох последний. Лодку перед сезоном проверить хотел, стал тут вон качать, а она не лезет, представляете?

– Это сколько же в ней метров? – вежливо удивился Сергей.

– Так я, дурак, ее поперек положил! – рассмеялся Антон. – Но все равно, тесновато мне тут. Женишься, так жену будет негде хранить.

Катя с Сергеем переглянулись. Им было смешно.

В третьей квартире покупателей встретила сухонькая суетливая бабушка вида самого благообразного. Она только причитала и руками всплескивала; единственное, что Катя и Сергей смогли понять, – за все отвечает дочка, но она еще на работе и неизвестно когда вернется. Бабушка охала и пыталась своей впалой провисшей грудью загородить проход в комнаты. В результате глянули краем глаза, поверх головы, и распрощались.

– Этих точно вычеркиваем, – сообщил Володя, выходя на крыльцо. – На лбу написано, что они с дочерью никогда не договорятся. Бабуся вроде мамы вашей. А то и похуже. Сильно себе на уме.

Аванс внесли спортсмену. У него по деньгам выходило на пару тысяч дороже, зато этаж не первый и не последний и на жилплощади миллион народу не прописано. Теща на этот раз тоже не капризничала и быстро выбрала себе однушку. Новую сделку назначили на начало июня. Катя и Сергей снова стали ждать.

– Знаешь, Кать, это даже лучше, что не зимой! – говорил Сергей убежденно. С момента назначения новой даты он заметно повеселел и даже забросил компьютер. – Зимой холод, грязь. Ремонтироваться – сквозняки сплошные. Дарька и так в соплях все время. А зато летом – посуху, по солнышку…

– Да, конечно, – отзывалась Катя без особого энтузиазма.

– Сто? – сомневалась Катя.

– Так у него знакомый там какой-то, то ли родственник. Для своих – сто. Это мы после родительского собрания разговорились. Папа Плахов обещал позвонить туда, предупредить. Хороший мужик этот Плахов, без «пальцев».

– Было бы здорово, – пожала плечами Катя.

Энтузиазма мужа она не разделяла. И не то чтобы у нее было плохое предчувствие по поводу предстоящей сделки, нет. Ее в последнее время очень беспокоила Дарька. Уж и снег сошел, и весь мусор, скопившийся за зиму, теперь лежал на виду, точно накипь, отброшенная на шумовку, и солнышко припекало совершенно по-летнему – а Дарька не вылезала из простуды. Каждые две-три недели имели стандартный набор: небольшая температура, кашель, насморк. Зимой и осенью Кате это казалось вроде как нормально: первый класс, акклиматизация, смена обстановки… Дарька и в саду первую зиму так же болела, а потом прошло. Но тогда ей было три, а теперь семь. Должна была уже перерасти. Вроде простужаться-то негде: и одета тепло, и по лужам не шастает, да и вообще для простуды не сезон, а все болеет и болеет. Чем только не капали, чем не полоскали – проходило совсем немного времени, и «острое респираторное» шло на новый виток. Районная педиатрша ничего определенного не говорила. Только витамины рекламные продать пыталась, по девятьсот рублей упаковка.

Подозрения у Кати на Дарькин счет были нехорошие. И она, договорившись через школьную подругу-врача, потихоньку от Сергея отвела дочку на консультацию в модную детскую клинику «для богатых». Скидку сделали половинную, но все равно встало в копеечку.

У Дарьки брали кровь из пальца и из вены, мазок из зева, делали снимок носовой перегородки, – но ничего не нашли. Старенький профессор, посмотрев все результаты, только головой покачал.

– Скажите, мамочка, животные в доме есть?

– Да. Кот, – ответила Катя.

– Его Тимоша зовут! Он такой, он такой! – затараторила Дарька вперед матери, помогая себе жестами. – Я его даже лапу подавать научила!

Катя непроизвольно скривилась. Помнила она эту «лапу». Дарьку, полулежащую на полу, и хозяина напротив. Как он сидел, брезгливо отвернув морду и глядя в сторону, с униженным видом, пока Дарька тормошила его: «Тима, дай лапку!» – и подсекала ее ладонью, а потом хватала под мышкой и трясла: «Мама! Смотри! Получилось!»