Сергей Минаев - Духless: Повесть о ненастоящем человеке
Мне снится, будто я нахожусь на станции метро «Театральная», где собрались все женщины, с кем у меня были более-менее серьезные отношения, вплоть до совместной жизни. Все те, к кому я питал некое подобие любовных чувств. Причем собрались они тут одновременно, потому что я так прикольно договорился о встрече здесь с каждой в отдельности. И вот теперь я сам этому не рад и вижу, что замечен всеми сразу, и у меня уже нет совершенно никакого фана, и единственное, что мне хочется – так это заскочить в любой пришедший поезд и уехать отсюда побыстрее. Но на мою беду, отчего-то все поезда проезжают «Театральную» без остановки, причем с обеих сторон. И так проходит минут пять или десять, и все мои женщины постепенно подходят ко мне, улыбаясь, и я наконец разворачиваюсь и уезжаю вверх на единственном работающем эскалаторе. Затем прохожу каким-то переходом, снова попадаю на эскалатор, спускаюсь и снова оказываюсь на «Театральной», где опять вижу их. И я проделываю свой путь по эскалатору еще пару раз и вновь оказываюсь на платформе станции «Театральная». И все мои женщины стоят на тех же местах с лицами, выражающими неоправдавшиеся ожидания чего-то большего. А по эскалатору спускаются два милиционера и пристально смотрят на меня. И тут у меня создается полнейшее ощущение замкнутого круга и какого-то глупого, но вместе с тем ужасного проступка, который я совершил. И даже во сне я понимаю, что все это глюк, и ужасаюсь тому, как может сниться подобная ахинея. А тем временем милиционеры приближаются, и один из них протягивает мне мороженое, но я понимаю, что брать его нельзя ни в коем случае. Но также я понимаю, что бежать мне в принципе некуда и мороженое они все равно всунут мне в руку или в карман. И у меня полное чувство безысходности, и я не очень врубаюсь, каким образом я пропустил тот факт, что мороженое стало чем-то запретным. И мне страшно оттого, что я не в теме, и оттого, что я не знаю, что следует делать и как следует отвечать этим ментам, и стрем достигает своего апогея, и в этот момент я просыпаюсь. По проходу идет торговка и предлагает всем пассажирам пломбир, мороженое в вафельном стаканчике и эскимо. Я дожидаюсь, пока она покинет вагон, и снова закрываю глаза. В этот раз я сплю уже без всяких сновидений. В полнейшей темноте.
Я окончательно просыпаюсь. Поезд снова стоит. Я даже ловлю себя на ощущении, что поезд так никуда и не уезжал с того момента, как я отключился. Смотрю на часы соседа – девять часов вечера. Я проспал девять часов. Я встаю и выхожу из вагона. Моим глазам предстает довольно типичный полустанок или маленькая станция. Море зелени, приземистый прямоугольник вокзала. Я пытаюсь узнать название станции, но мне не попадается ни одной таблички с надписью. Впрочем, какая разница?
Электричка, доставившая меня, тем временем отъезжает. Я прохаживаюсь по перрону и начинаю осматриваться по сторонам. Прямо передо мной здание вокзала и автобусная станция с двумя остановками и несколькими припозднившимися пассажирами. Еще я вижу несколько палаток, павильон «Продукты» и кафе. Над кафе висит дым от мангала. Парень и девчонка, сидя на пластиковых стульях, едят шашлык и запивают его вином. Я раздумываю над тем, хочу ли я есть или нет. Парень поворачивает голову в мою сторону. У него довольно раскрасневшееся лицо. То ли от страсти к алкоголю, то ли от страсти к девушке. В любом случае я понимаю, что на площадь мне совершенно не нужно.
С другой стороны перрона тянется проселочная дорога с редкими кустами. Туда я, пожалуй, и направлюсь. Я перехожу пути и выхожу на дорогу. Она идет вдоль железнодорожного полотна, то удаляясь, то приближаясь к нему. Изредка мне попадаются домишки, затем начинается лесополоса. У самых рельсов растут маленькие желтые цветы. Они похожи на те, которые мы как-то раз собирали вместе с мамой, в детстве. Хотя точно я не уверен. Я иду вдоль рельсов и зачем-то рву цветы. Через какое-то время у меня в руках оказывается довольно большой букет. Я вспоминаю, что если найти среди цветов тот, у которого семь или шесть лепестков, то можно загадать желание, которое обязательно исполнится.
Погруженный в эти размышления, я усматриваю чуть в глубине леса поляну с тремя поваленными деревьями. Сворачиваю от дорожного полотна и, волоча за собой желтый букет цветов, выхожу на середину поляны. Вид у меня, должно быть, совершенно дурацкий. Я сажусь на одно из деревьев, закуриваю и начинаю разглядывать окружающий меня пейзаж. Поляна имеет все приметы той особенно трепетной любви русского человека к Родному Краю – пустые пивные бутылки, окурки, пару консервных банок и проплешину от костра, – все то, что все мы так любим в дикой природе. Венчает этот техно-натюрморт труп крысы, лежащий под кустом. Вероятно, недалеко от леса имеются какие-то продуктовые склады, или же крыса прибежала сюда с места своего постоянного проживания – кафе возле станции, по своей крысиной необходимости. Крыса лежала в какой-то странной, неестественной позе. Подобно тигру, готовящемуся к прыжку вверх, с земли. С полуприкрытыми глазами и открытой пастью. Лежит она здесь недавно, судя по тому, что труп был целый и его еще не успели объесть бродячие собаки или лесные звери. А может быть, они просто брезгуют есть падаль такого рода?
Как-то я смотрел передачу «Дикая природа», или «Животные на Би-би-си», или, может быть, нашу отечественную программу «В мире животных». Знаете, такие часовые программы, идущие в эфире по субботам и воскресеньям, когда твой организм утомлен вчерашними возлияниями и хочется чего-то, что могло бы успокоить твою психику. Их ведут иностранные чуваки с елейными голосами, копии нашего Дроздова, которые вещают о жизни животных, их размножении и охоте и всяком таком, что можно слушать и смотреть часами, не особенно вникая в суть происходящего на экране. Своеобразная теплая ванна для психики. Еще в убитом состоянии хорошо катят старые советские фильмы-сказки с Катиным-Ярцевым в роли Бабы Яги. Но суть не в этом.
Так вот, в одной из этих передач рассказывалось о жизни крыс, спутников человека, которые живут в подземных инфраструктурах или в близости от источников питания. Еще крысы ходили там зачем-то в ближайшие зеленые массивы. То ли рожать, то ли умирать – сейчас мне не вспомнить, к сожалению, а то я бы непременно объяснил вам, откуда взялась в лесу эта крыса.
Вообще крысы – существа очень агрессивные, движимые постоянным чувством голода, которое не имеет никаких барьеров. Крыса способна пожрать себе подобного без вопросов. Именно этим пользуются борцы с грызунами, которые рассыпают яды в подвалах, рассчитывая на то, что пожравшая этот яд крыса уйдет еще глубже, туда, где живет ее стая. Чтобы, умирая, попасть под острые резцы своих соплеменников и тем самым уничтожить ядом всю стаю. Во время просмотра этой передачи мне подумалось, что все мы – молодые и агрессивные представители московского социума – похожи на крыс, пожирающих друг друга. Поскольку все мы уже давно отравлены ядами цинизма, пошлости и человеконенавистничества, накопившимися в нашем организме за столь недолгую жизнь, то, пожирая друг друга, мы все вымрем в конце концов. И дай Бог, чтобы на смену нам пришли более здоровые люди. Хотя все это, конечно, полный бред и я не очень понимаю, почему такие размышления лезут мне сейчас в голову.
Еще какое-то время я сижу на бревне, курю и тщетно пытаюсь найти тот самый волшебный цветок с семью лепестками. Кажется, что я перерыл уже весь букет, но все без толку. В самом деле, какого черта мне дался этот цветок? Я бросаю сигарету, тщательно затаптываю ее ногой, пока она не погаснет (я легко мог бы получить первый приз в номинации «Нет лесным пожарам»), и отправляюсь дальше. Когда я возвращаюсь к железнодорожным путям, из надвигающихся сумерек на поляну выходят две собаки. «Приятного аппетита», – желаю им я.
Тем временем на улице здорово темнеет. Я продолжаю свой путь вдоль полотна. Окружающий лес делает пространство еще более темным, но в данном случае эта темнота выглядит очень аутентичной моему состоянию. Более того, она меня успокаивает и настраивает на меланхолично-философский лад. Внезапно лес заканчивается, и я выхожу на берег реки. Перед моими глазами простирается огромный железнодорожный мост, который вызывает у меня ассоциацию с фильмами про войну. Именно такие мосты – с мощными быками и длинными железными дугами сверху (я даже не знаю, как они называются) – взрывали в фильмах моего детства храбрые партизаны. Вагоны, падающие в реку с переломленного моста, всегда казались мне игрушечными, и я очень переживал за такое херовое качество съемки спецэффектов. В любую другую ночь этот мост вызвал бы у меня чувство страха своей давящей монументальностью и огромными размерами. Но сегодня он отчего-то притягивает меня. Я сначала робкими, а потом уверенными шагами захожу на мост и быстро достигаю его середины. Сооружение в самом деле великолепно. Я поднимаю голову вверх и сразу ощущаю себя очень маленьким в сравнении с его огромными дугами. Мне хочется узнать, который сейчас час. Поскольку часов я не надел, то судорожно роюсь по карманам и не обнаруживаю телефона. Вероятно, я оставил его во время своего перекура на поляне.
