Инна Тронина - Дефолт
Старосвецкий откинулся на спинку кресла. Белоснежным платком, украшенным монограммой в виде латинской буквы «V» он промокнул лоб.
– Когда встретитесь с ней, назовите фамилию – Клюге. Теперь девочке по имени Луиза было бы восемнадцать, но уже три года её нет на свете…
– Она умерла? – Оксана поперхнулась чаем.
– Она погибла. Когда нанятые Артёмом юристы и бандиты лишили семью Клюге всего имущества, Луизе пришлось торговать собой – ради матери и сестры. С сердцем у вдовы Клюге после похорон мужа стало совсем худо. Так вот, один из перепившихся клиентов накинулся на Луизу с ножом, убил её и отрезал голову, чтобы труп не опознали. Мать, естественно, не пережила второго удара, и операция ей не потребовалась. Куда пропала их младшая, Эмма, я так и не смог выяснить. Скорее всего, тоже прикончили, а тело надёжно спрятали. У Эдварда Клюге остались только старики-родители, которых запугали и заперли в психушку. Но всё-таки, спустя три года, старик Клюге решил обратиться ко мне. Кстати, когда я между делом упомянул при Александре о трагедии Луизы и её родных, она ответила: «Витя, лес рубят – щепки летят. Одним везёт, другим – нет. Так устроен мир». Но, сама оказавшись такой «щепкой», она закатила оглушительную истерику. Вы видели её в горе, Оксана. Раньше она была совсем не такой. Самодовольная и чёрствая, она считала, что в её двери горе не постучится.
– А кто такой Клюге? – Оксана насилу отдышалась.
– Это – прибалтийский немец, бывший преподаватель, который читал лекции в МГУ. И привязался там к смышлёному студенту Лукьянову. Потом они вместе организовали малое предприятие, занимающееся завозом в Россию и продажей здесь компьютеров. Без Эдварда, у которого многие родственники и друзья жили в Германии, Артём ничего не смог бы добиться. Благодаря таланту и трудолюбию Клюге, фирма расширялась и процветала. И все те средства, что Артём положил на свои счета, должны были по праву принадлежать ему. Два с половиной года Лукьянов руководил компанией, проматывая накопленный Клюге потенциал. Не случись дефолта, он всё равно разорился бы.
– Получается, он «заказал» Клюге? – Оксана едва не выронила чашку.
– Да, заказал. И на квалифицированного стрелка его вывел небезызвестный Никита Молчанов. Они были хорошими друзьями, и в таких делах без проблем кооперировались. Работали с огоньком, творчески…
– А остальные четыре случая?.. Можете о них рассказать? – Потрясённая Оксана не знала, куда девать руки, как сесть, чтобы не встречаться глазами с Виктором. – Или это секрет?
– Ну, допустим, проживал в Севастополе милейший парень Ярослав Крель. Были у него жена Юлия, сын Иван и дочь Анисья. В один прекрасный день Юлия, по профессии стоматолог, отправилась в Москву искать лучшей доли. Перед тем она разругалась с Ярославом, обозвав его совком и рохлей. Он якобы не может устроиться в новых экономических условиях, всё талдычит о какой-то там совести, неспособности воровать и обманывать. Не так, мол, его отец, военный моряк, бывший соловецкий юнга, воспитывал. Разругались они, но не развелись, и Юлия уехала.
– И как, устроилась она в Москве? – заинтересовалась Оксана.
– Ещё бы! Поступила работать в салон для богатых и щедрых. Зубки им лечила, но делала это в абсолютно голом виде. Вернее, в туфлях, а зимой даже чулки надевала; но остальное выставляла на обозрение. Потом клиенты приезжали к ней домой, и там оттягивались на славу. Но всё равно заработать столько, сколько ей нужно было для беззаботной жизни, Юлия не могла. И «однажды в этот салон заехал знатный барон», то есть Артём Лукьянов. После первого же вылеченного зуба он влюбился в Юлю без памяти. Стал жить на два дома, и вскоре даже такая пофигистка, как Саша, заметила неладное. Деньги, на которых не просохла кровь семьи Клюге, потекли в широкий карман Юли Крель. Артём купил ей квартиру и машину, отправлял в круизы и давал кредитные карты. В конце концов, Ярослав узнал о загульной и роскошной жизни жены в Москве. Приехал и сообщил, что подаёт на развод, а детей забирает себе. Впрочем, у Юленьки есть ещё шанс одуматься и вернуться к прежней жизни. Мечтатель и простофиля, он не ожидал, что во дворе дома, где Артём купил Юлии квартиру, на него нападёт пьяная компания и забьёт ногами насмерть! Зачем Юлии бросать такую дойную коровушку, как Артём? Лукьянов был готов для неё на всё, в том числе и на организацию ещё одного убийства.
– И что теперь поделывает эта мразь? – скрипнула зубами Оксана.
– Лежит на Митинском кладбище. – Старосвецкий снова закурил.
– Её тоже… вы? – Оксанино сердце ёкнуло от радости.
– Не я, но по моему приказу. Есть на свете способы, которыми можно заставить даже такую бессовестную тварь полюбить себя без памяти. Один человек сумел скрутить Юлию Крель в бараний рог. Она перестала встречаться с Артёмом, сказав, что выходит замуж. После свадьбы переписала всё своё имущество на имя супруга. Подчинялась ему, как марионетка. Правда, не одобряла его увлечения религией Муна. А она была очень примерной прихожанкой, эта убийца и развратница. Но вскоре после выяснения отношений Юле стало худо во время принятия ванны джакузи, и она утонула. Имущество перешло супругу, а тот, получив свой процент, остальное передал мне. И я вручил круглую сумму в долларах семье Ярослава. Кроме него у родителей осталось ещё трое детей, к тому же пришлось воспитывать внуков. Иван с Анисьей ни в чём не виноваты, и пусть не знают, кем была их мамаша…
Оксана вспомнила свой разговор с Чугуновым в джипе, когда тот пересказывал биографию Генриха Смулаковского. Значит, жену в ванне утопил именно по приказу Виктора. А жена эта, в свою очередь, была любовницей Артёма Лукьянова; и по её просьбе Артём сгубил Ярослава Креля…
– Остальные убийства целиком связаны с коммерческой деятельностью Лукьянова, Молчанова и его тестя, отца Марины. Теневой бизнес, в частности, незаконная поставка оружия в другие страны, приносит огромный барыш. И, чтобы его разделить, приходится забыть многое. Даже то, что ты – гомо сапиенс.
– И вы действительно ничего себе не брали из полученных денег?
– Брал оговорённый процент – мне же нужно было на что-то содержать группу. Своего рода маленький партизанский отряд на захваченной врагом территории. Вместе с тем я вынужден был покупать недвижимость и автомобили, обедать в дорогих ресторанах и посещать ночные клубы. Я должен был выглядеть богатым и счастливым, чтобы не отличаться от других. Но я отличался от всего племени Адамова и постоянно помнил об этом. Денег мне нужно было куда меньше, чем тому же Артёму. Я не мог их истратить ни на жену, ни на любовницу…
– Почему? – Оксана смотрела на Виктора, как завороженная.
– Этого никто не знает, в том числе и Александра, с которой мы много общались. Жаль, что вы – женщина; мужик понял бы лучше, но я и с ними не откровенничал. Попытайтесь войти в положение человека, который в девятнадцать лет на войне стал инвалидом. Я думал потом, что лучше меня убило наповал в том бою, или остался бы калекой. Смог бы бабу найти, в России любят увечных и жалеют. Но только не таких, как я…
– Вы – увечный?! – Оксана не верила ему, высокому и красивому. – Духовно, что ли? Или душевно?.. Извините за бестактный вопрос – у вас по психиатрии инвалидность?
– Не мешало бы! – Виктор пальцами тёр чисто выбритый подбородок, гладил шрам на горле. – Но я по натуре – победитель. Мне имя дали правильно. Мать в роддом увезли в воскресенье, из-за праздничного стола – семья отмечала двадцать лет Победы. Не желая прослыть слабаком и шизанутым, я ломал себя через колено, сопротивляясь надвигающемуся безумию. Возненавидел людей ещё в детстве, но всю жизнь улыбался им – иначе не сделать карьеру. Два катастрофических нервных потрясения не прошли бесследно. Мне пришлось их перенести, как выражаются, «на ногах», без психиатрической помощи, без лекарств и длительной реабилитации. Клеймо душевнобольного закрыло бы мне путь наверх. Я мог сгинуть в интернатах и больницах, потому что не имел блата. И не только блата, а даже самых обыкновенных родственников, которые носили бы мне передачи в психушку.
Старосвецкий запыхтел трубкой, раздумывая, продолжать ли. Оксана, напрягая глаза до слёз, смотрела на него и ждала.
– Многие сумасшедшие считают себя здоровыми. Так и я – чёртиков не ловил, Наполеоном себя не ощущал. Глюки на меня не наплывали. Работоспособность имел выше средней, физически был развит. Плавал, занимался греблей и волейболом. К армии готовился заранее. О том, чтобы закосить, даже не думал. Наоборот, горевал, что нет войны, и негде себя проявить. Страстно желал иметь орден. В общем, обыкновенные мальчишеские фантазии…
– Орден вы привезли из Афганистана, – вставила Оксана.
– Лучше бы я привёз оттуда другое… То, что там и потерял. В том бою, когда закрыл собой командира. – Старосвецкий тяжело вздохнул. – Я был готов умереть, но то, что случилось после, хуже смерти. Капитан Осипов благодаря мне остался в живых, и они отбросили «духов» с горной дороги. Я говорю «они», потому что сам уже лежал кучей окровавленного мяса. После взрыва гранаты буквально под ногами редко кому удаётся выжить. Мне, как видите, удалось. Это был третий удар, а первые два случились ещё в детстве. Погибла от взрыва перегонной установки моя мать. Предал и фактически отказался заниматься мной отец. В горах вокруг был огненный ад, потому что «духи» подожгли бензовоз, шедший под нашей охраной. Тогда я впервые пожалел, что попросился в Афганистан. Рядом со мной парню голову оторвало, а я стал как решето. Всё, что было между ног, пришлось ампутировать. Уже четырнадцать лет на мне лежит «большая печать». Я даже не кастрат, я – евнух, скопец. И моё чисто выбритое лицо, предмет восхищения женщин, оттуда. Александра часто спрашивала, почему не женюсь, раз сам такой весь из себя шикарный. Можете передать ей, если сочтёте нужным… Осколок, угодивший в шею, прошёл в сантиметре от сонной артерии. Плохо, что я выжил, а не погиб за правое, как тогда казалось, дело. Остался бы честным комсомольцем, до конца выполнившим свой долг. Вернулся бы на Родину в цинке, как тот, что был рядом со мной при взрыве. Похоронили бы меня под красной звёздочкой, и не окунулся бы я во всю эту грязь. Но я остался верен данной присяге, и много воров отправил к праотцам, да и бандитов – не меньше. Киллеров в тех случаях не находили. Просто объявляли, что совершено заказное убийство, связанное со служебной деятельностью жертвы. Если этих уродов не карает государство, их должен карать я, изъявивший желание обеспечить безопасность этого самого государства. Этих убийств было около двадцати.
