Инна Тронина - Дух неправды
Линкс видел, с каким интересом слушает его Вольф, но всё-таки молчит.
– Надо смотреть правде в глаза. Индия выстоит. Боюсь, что многие сейчас меня здесь не поймут, – продолжал Линкс, всматриваясь вдаль, туда, где всё ещё катились изрядно присмиревшие волны. – Я почти уверен, что Раджива Ганди тоже устранят. И зря, потому что вместо этого нужно уничтожать противника морально. А там пусть живет, не жалко. Страну следует брать лаской, как любимую женщину. Грубая сила и наглая ложь по нраву лишь уличным девкам…
– Во многом ты прав. – Вольф поёжился, пряча подбородок в ворот свитера. – Но раньше придерживался иного мнения.
– Я же не натюрморт. Меняюсь, как видишь.
Линкс, в отличие от босса, всё ещё не хотел уходить с побережья, в покой и тепло. Когда он видел хлопочущих у стола женщин, сильный спазм сжимал горло, и хотелось немедленно бежать в ванную, включать душ на полную мощность и мыться, мыться. Целый день лежать в пене, тереть тело губкой, чтобы уничтожить запах гари.
– Вечером тридцать первого я уже знал, что в столице всё скоро успокоится. Слишком мало оказалось желающих кардинально изменить страну. Когда глава правительства на глазах всего народа гибнет за свои убеждения, но не отступает, предвыборную агитацию можно уже не проводить. И Раджив с триумфом выиграл кампанию.
– Я всё понимаю, Чарли.
Вольф назвал его настоящим, родным именем, как делал, когда хотел подбодрить и утешить.
– По-моему, ты всё-таки очень устал и отчаялся. Будущее видится тебе в мрачном свете. Надо отдохнуть, например, в Трёх долинах или на Монблане.[173] Ты – фанат горнолыжного спорта, им и займись.
– Я подумаю об этом, но позже. Пока не могу даже крепко заснуть ночью.
Линкс, который до этого стоял неподвижно, резко иовернулея на каблуках, прошёл несколько метров, с хрустом ступая по водорослям и ракушкам, остановился. Вольф, такой же высокий и длинноногий, быстро нагнал его.
– Ты знаешь, что я не сопля и многое в жизни видел. Но такое… Никогда. Пусть то, что я скажу, останется между нами. Мистер президент[174] не поймёт ни меня, ни тебя. К нам станут относиться с подозрением. Чего доброго, за красных сочтут, раз мы смеем в чём-то сомневаться. Но я уже не сомневаюсь, а твёрдо уверен в правильности собственных выводов. Чудовищный Хэллоуин[175] я отпраздновал в Пенджабе. Там, где полыхали подбитые из гранатомётов джипы и легковушки, головной и замыкающий бэтээры…
Линкс, увидев, что ветер немного ослабел, всё-таки закурил, пряча огонёк в лодке ладоней, жадно затянулся дымом.
– Я прекрасно вижу без очков, свободно читаю. Лучше, чем в молодости! Кальпана при нашей встрече в тюрьме что-то сделала с моими глазами. Помнишь, я рассказывал? Это было в семьдесят восьмом…
– Ты любишь её? – перебил Вольф. – Можешь не отвечать. Только больше никому не говори – чтобы жене не передали.
– Барби не такая дура, чтобы ревновать к мёртвой! – вскинулся Линкс, скрипнув зубами. – Да и любовь ли это, не могу понять. Раньше мне казалось, что я ненавижу эту женщину, любой ценой желаю сломать её и подчинить. Когда понял, что это невозможно, решил просто уничтожить её. Чтобы не оставалось на земле свидетеля, да что там, творца моего позора…
– Учёные считают, что любовь и ненависть гнездятся в одних и тех же трёх областях головного мозга, – заметил Вольф. – Зоны приходят в возбуждение, когда люди переживают именно эти чувства. Иррациональные по своей природе, слепые и всесокрушающие, они могут и возвышать до небес, и низвергать в ад…
– Значит, моё место в аду.
Линкс потушил окурок, но не швырнул его на песок, а аккуратно спрятал в пластиковый стаканчик, который достал из кармана куртки.
– Кальпана ведь уцелела в том бою! Невероятно, но факт. Хотя плотность огня была очень высокой. Её муж и секретарь погибли. Сумита нашли с автоматом в руках. Ему пробило голову. Тело Джиотти сгорело, и потому никто не знает, куда вошла роковая пуля. Должно быть, Кальпана действительно была заговорённой. А засада оказалась столь результативной из-за утечки информации. Кто-то у кхальсов работал в окружении Джиотти. Поступило предупреждение, что они поедут в это время по такой-то дороге… Радиосигналами кхальсы взорвали мины под кортежем, и несколькими залпами вывели из строя пулемёты. Кто-то из свиты генерала Джиотти погиб сразу, кого-то ранили, как Сумита. В кромешной темноте, при отблесках пожаров трудно было что-то различить. Помню только трассеры, вспышки, щёлканье выстрелов, грохот разрывов. В охране генерала были не только сикхи, но и индусы. Все показали себя героями. Те, кто сделал засаду, кричали своим: «Сдавайтесь, братья, возвращайтесь к нам! Кхалистан свободен!» В ту ночь действительно можно было так подумать, потому что вся Индия билась в конвульсиях. Индусы громили сикхов. Те, где могли, отвечали. Присоединились и другие общины – каждая со своей болью. Ночь на первое ноября имела все шансы стать второй Варфоломеевской и разнести страну вдребезги. Такой степени ожесточения раньше там не бывало. Ненависть, горе, торжество, страх – всё смешалось в дикий энергетический коктейль. А на место засады примчался ещё один отряд – Харбаджана Сингха, боевики из фанатичного ордена нихангов. Они тут же бросились расправляться с ранеными. К тому времени мы знали только, что генерал Джиотти или убит, или тяжело ранен, а из сопровождающих его лиц не уцелел никто. Бой длился около часа, но подмога к попавшим в засаду не приходила. Вертолёты ночью слепы, а на дорогах колонны могли в любой момент подвергнуться точно такому же нападению. «Они отказываются сдаваться и кончают с собой! – доложил Харбаджан другому командиру, Бхагату. – Нам нужно добыть труп Джиотти, чтобы убедиться в его смерти. Но ведьма, которая находится в подбитом автомобиле вместе с ним, не хочет выходить и отдавать останки. Что будем делать, брат? Джиотти нужен нам хоть живым, хоть мёртвым». «У нас больше нет времени, надо уходить, – ответил Бхагат, двухметровый детина с длинной чёрной бородой, по слухам, родственник самого Бхиндранвале. – Но без Джиотти мы не можем вернуться. Тело отступника необходимо предать поруганию. Пока был жив, он стрелял по своим братьям, защищая гиен-индусов. Поэтому нужно заставить ведьму отдать тело, а после её тоже прикончить. Но, чтобы усыпить бдительность, посулим ей жизнь…» «А если она не отдаст тело мужа?» – спросил Харбаджан. «Пригрозим сжечь из огнемёта машину вместе со всеми, кто находится внутри», – тотчас же отозвался Бхагат. Я слышал этот диалог на пенджаби и почти всё понял. Вероятно, сикхи этого не ожидали, но и возражать мне не осмелились. «Сардарджи, – сказал я им обоим, – у меня есть план. Я прошу передать Кальпану Бхандари мне, когда тело её мужа будет в ваших руках. Я знаком с ней и, возможно, сумею договориться». Они, посовещавшись, неохотно согласились. Грохот боя слышался уже совсем близко, и в любой момент могли подоспеть правительственные войска. Между разбросанных на дороге тел тех, кто сопровождал Кальпану и Джиотти в этой поездке, бродили кхальсы, проверяли, не выжил ли кто, чтобы добить или забрать с собой. Разочарованно пинали трупы и продолжали искать дальше, не забывая сделать контрольный выстрел. «Пусть кто-нибудь крикнет ей фразу: «Друг здесь, в шести шагах!» И если она отзовётся, скажите, что ей ничто не грозит. Раз генерал убит, ей некому хранить верность». Один из кхальсов отправился выполнять мою просьбу. Несмотря на очевидную опасность быть убитым, ведь среди сгоревших машин могли находиться и укрывшиеся охранники Джиотти Сингха, я проследовал за ним. Развороченный выстрелами из гранатомёта бронированный автомобиль почему-то не загорелся. Возможно, пламя успели сбить ещё в начале боя. Рядом лежали люди в тюрбанах – они были мертвы. Кто это, нападавшие или оборонявшиеся я не понял. Остановившись в двадцати шагах от автомобиля, в котором находилась Кальпана, сикх крикнул на хинди мою фразу. Потом, но моему предложению, повторил её за мной по-английски. После этого мы все услышали женский голос, доносящийся будто бы из-под земли: «Я не отдам мужа на поругание. Он умер с честью». «Сколько всего вас внутри?» – повторил сикх за мной новую фразу. «Живая я одна», – ответила Кальпана так же спокойно. Безусловно, она помнила наш уговор насчёт фраз, содержащих слова «шесть» и «друг». К тому же вряд ли сами кхальсы начали бы говорить с ней по-английски. «Почему вы не можете отнять труп у женщины силой?» – спросил я Бхагата. «Она грозит взорвать автомобиль. Мы не можем рисковать, людьми», – ответил он. «Кальпана-джи, условием вашего освобождения будет только полное подчинение! – крикнул уже я сам, чтобы она не сомневалась ни в чём. – Это я, Линкс, говорю с вами». «Узнаю друга, – ответила она, ничуть не удивившись. – Я ждала этой встречи». «Тогда не поступайте опрометчиво, – продолжал я, делая после каждого слова один шаг к обгорелому автомобилю. – Вы ранены?» «Нет». «Тогда сейчас дадите мне руку, и я выведу вас на дорогу, а после доставлю в безопасное место. Но тело генерала останется там, где оно есть сейчас. В противном случае вас сожгут из огнемёта». В тот момент я думал, что если она согласится поехать со мной, я возьму реванш за своё поражение. Не тем, что совершил в Дели, а именно здесь, сейчас, заставив Кальпану принять мою милость и тем самым морально убить себя. «Вам всё понятно?» – спросил я. «Да, всё», – отозвалась она ещё тише. «Вы принимаете условия?» «Нет». «Это окончательный ответ?» – Я боролся с желанием лично прикончить её, чтобы хоть этим утешить уязвлённое самолюбие. «Да. Мы сгорим вместе – так мне суждено». «Кончайте, они уже близко!» – крикнул мне Бхагат Сингх. Его люди окружили автомобиль, держа наперевес гранатомёты. У одного из них я заметил в руках огнемёт. Кхальсы считали, что только таким образом можно уничтожить ведьму – больше её ничто не возьмёт. В тот момент я не видел лица Кальпаны, но мне чудилось, что я смотрю ей в глаза. Я ещё раз крикнул что-то, но она не ответила. Тянуть дальше было опасно. В первую очередь потому, что на помощь Джиотти направили какие-то части, и они могли в любой момент наткнуться на нас. Опрометчивость генерала, рискнувшего вместе с супругой и в такое время, да ещё поздно вечером, поехать в дальнее село, имела объяснение. Там начались столкновения, и утром от села могло остаться одно пепелище. Кальпана хотела остановить людей, нейтрализовать зачинщиков, но не доехала до места… Я махнул рукой, не знаю, отчего. Но кхальсы поняли этот жест как приказ стрелять. Сначала ударили гранатомёты, потом обломки автомобиля залило пламя, показавшееся мне жидким. Я думал, что сейчас услышу вопль, но было очень тихо; лишь шипел огонь. Посмотрев на часы, я увидел, что до полуночи осталось две минуты. И я начал молиться, хотя давно уже не верил в Бога. Мне нужно было мысленно произносить вечные и облегчающие слова, чтобы не сойти с ума прямо там, на пенджабской дороге. Кальпана Бхандари мерещилась мне все те дни, что я находился в Пакистане у генерала Зия. И после, когда возвращался через Азию и Европу. Она обещала воскреснуть в моём сердце, но даже не умирала для меня. Когда полыхал этот ужасный костёр на обочине, я понял: южное направление бесповоротно потеряно для нас. В Индии, да и вообще в азиатских странах люди боятся позора, но не боятся смерти. Во много раз легче работать с теми, кто безразличен к позору, но одновременно страстно желает жить и жрать…
