Инна Тронина - Операция «Купюра»
– Не придётся, – ответил даже не ему, а самому себе Всеволод.
Он подумал, что слишком много патронов расстрелял по колёсам, и теперь остался только один. А ведь неплохо было бы забрать с собой и эту лярву Абоянцеву! Чем они с Мишкой перед ней провинились, чтобы вот так, запросто, выдать их на расправу? Неужели только лишь за деньги?..
– Поможешь мне, батоно? Только не говори, зачем она нужна. Придумай какой-нибудь благовидный предлог – ты умеешь.
Дханинджия кивнул, встал и молча вышел из комнаты. Всеволод, закусив губу, всё-таки заставил себя взглянуть на фотографию брата, которая показалась ему необычной, будто бы ожившей.
– Мишка, ты ведь даже не спросил, хочу ли я жить! Что же мне делать, где грех замаливать?.. Так всё равно тебя не воротишь. Зачем так, я бы сам… Сам вышел бы к ним! Для чего ты не только батоно, но и меня надул? И теперь нам обоим до конца жизни этот груз нести…
Он услышал, что к двери кто-то подходит, и замолчал. Захар дёрнул за ручку, увидел, что не заперто, и впустил Милорадова. Похоже, они очень удивились, увидев здесь «чёрного человека», но ничего не сказали. Всеволод поднялся, чтобы приветствовать старших по званию, но ноги были как ватные.
Павел Андрианович надавил ладонью на плечо, усадил обратно.
– Сева, жить надо! – сказал он немного погодя. – Надо, и всё тут! Такую банду ликвидировали – я даже сам не ожидал… Столько «мокрухи» на висит, не говоря уже обо всём другом. Постараемся к орденам членов группы представить, хоть сейчас это и трудно. Михаила – посмертно, и тебя…
– Если бы не твой дурацкий пистолет! – с досадой сказал Горбовский. – Мы тут уж перед генералами на задних лапках плясали. Упирали на то, что ты был в аффекте, да ещё из этого пистолета застрелил обоих главарей…
– Иващугу я только ранил – он сам под поезд упал, – угрюмо поправил Грачёв.
– Не суть! – махнул рукой Захар. – Банда такая, что можно оружие применять на всю катушку! Но только табельное, а не какое попало. Так начальство и заявило: «Он же раньше пистолет приобрёл, ещё не зная, что случится. Хранил его дома, разгуливал с ним в кармане. А если все так будут делать?»
– Тогда мы быстро перестреляли бы всех бандитов, – с готовностью предположил Грачёв. – Между прочим, я просил табельный пистолет у сержанта – не дал. Сколько пуль в воздух ушло – чуть ли на всю банду хватило бы!..
– Тебе слово – ты десять! – огорчённо сказал Горбовский. – Думаешь, мне не больно? Такая работа у нас. Надо уже привыкать, легче не станет. Мы с Павлом, конечно приложим все усилия для того, чтобы ты не пострадал. У тебя это оружие сейчас с собой?
– Нет, дома в сейфе лежит, – соврал Грачёв и подумал, что обыскивать его вряд ли станут. Дотянуть бы до вечера, а там всё кончится. Не нужен ему никакой орден, и жить после всего нельзя. Нельзя – и точка!
– Тогда ты завтра утречком с ним ко мне приходи, – сказал Милорадов. – А пока так и держи в сейфе, что домашние друг друга не перестреляли. Отдашь ствол мне, а я постараюсь выкрутиться. Буду упирать на то, что без этой твоей выходки главари ушли бы реально.
– Вас понял, – равнодушно ответил Грачёв и на секунду представил, как мама Лара с бабой Валей палят на кухне. Возможно, только Дарья не побоялась бы прикоснуться к оружию.
Горбовский, верный своей привычке, подошёл к репродуктору и усилил звук.
– Сейчас последние известия будут. Всеволод, ты от Бариновой давно приехал? Вкратце доложить можешь?
Грачёв не успел ответить – засигналил местный телефон. Горбовский схватил трубку, назвал себя и замолчал, слушая.
Потом два раза сказал:
– Понял. Да, понял. Есть!
– Что случилось? – поднял брови Милорадов, когда Захар положил трубку. – Кто звонил?
– От генерала… Сказали, что совещание наше переносится на завтра, первое февраля. В десять утра все должны быть там, наверху. Так что, Всеволод, иди-ка ты домой, отдохни…
Грачёв не шевелился, глядя в одну точку – и вовсе не потому, что Горбовский не был его начальником. В тишине прозвучали позывные «Маяка», но узнать новости не удалось.
В кабинет вошёл Тенгиз, а за ним – худая высокая женщина в форме, с прямыми, крашеными перекисью волосами до плеч. Грачёв обратил внимание на её простую, с косым пробором, причёску и постное лицо монахини. Абоянцева обвела собравшихся спокойным взглядом из-под очков и замерла, немного наклонив голову.
– За две недели боевых действий союзная авиация совершила свыше тридцати тысяч боевых вылетов. Войска МНС нанесли ракетно-бомбовые удары по двадцати шести стратегическим объектам Ирака… – чужим, далёким голосом говорил репродуктор. Почему-то Грачёву казалось, что в эфире не хватает отзвука взрывов.
– В чём дело? – удивился Горбовский.
Милорадов смотрел на Абоянцеву и молчал, думая о своём.
– Меня Тенгиз Варлаамович попросил зайти, – тихим голосом ответила Вера. Она с подчёркнутым уважением смотрела на начальников, прямо-таки ела их глазами. Но Грачёв видел, чувствовал, что где-то в глубине души Абоянцевой тлеет страсть – как огонь под торфяником.
– А по какому поводу? – никак не мог взять в толк Захар. Ему не удалось толком прослушать новости, и потому он раздражённо перекладывал бумаги на столе.
– Я сейчас объясню! – Всеволод вытащил стул на середину комнаты. Уселся на него верхом, никого не стесняясь. – Очень хорошо, что здесь оказались Павел Андрианович и Захар Сысоевич. Видимо, догадка моя верная, и небеса шлют сигнал. – Сама расскажешь или мне доверишь? – грубо обратился он к Абоянцевой.
Та пожала плечами, удивлённо наморщив лоб.
– Во-первых, почему вы мне тычете? Я в матери вам гожусь! – назидательно сказала она. – Во-вторых, я не понимаю, о чём должна рассказывать.
Она переминалась с ноги на ногу, давая понять, что хочет сесть на стул.
– Память отшибло? – Грачёв закусил удила. – За измену отвечают в любом возрасте, по крайней мере, после восемнадцати лет. Ну, вот что! Я не стану злоупотреблять временем занятых людей. Захар Сысоевич, Павел Андрианович, эта уважаемая дама вчера вечером, прямо отсюда, из нашего якобы неприступного здания, известила боевиков бандгруппы о том, что мы с Михаилом едем к нему домой. И они, опередив нас, прибыли туда. Потому и не было слежки, что дало нам повод несколько расслабиться. Возможно, у главарей были в машине телефон или рация…
– Вера, не может быть, что ты урле литерила! – воскликнул Тенгиз из-за своего стола.
Горбовский поднял руку:
– Батоно, не кричи, не надо! Вера Александровна, это правда? Или Всеволод ошибается? Такое тоже бывает – все мы люди.
Бледная физиономия Абоянцевой была непроницаема. Вера только поджала губы, ещё ниже склонила голову, да так и застыла. Но Грачёв заметил, что пальцы её шершавых, по-мужски больших рук, отчаянно теребят рукава кителя.
– Я ещё раз спрашиваю – это правда? – Захар чуть повысил голос. – Если нет, скажите сразу.
Абоянцева продолжала молчать, всем своим видом демонстрируя смирение и послушание. Всеволод чуть не задохнулся от бешенства.
– Видите, она не отрицает! Но и признаться не может по понятным причинам. Иудой хочет выставить меня перед вами, с больной головы на здоровую хочет свалить. Думает, что у меня доказательств нет, но очень сильно ошибается. Я приведу штук пять свидетелей, которые всё подтвердят. Тенгиз, кто вчера ещё был на коммутаторе?
– Оля Карманова и Дина Неверова – я выяснил. – Тенгиз рассматривал комнатный цветок в горшке, но пальцы его мелко дрожали.
– Знаю, знаю… – заговорил и Милорадов. – Что ж, Вера Александровна, пусть на девочек подозрение падает?
– Павел Андрианович, я точно знаю, что «крота» зовут Вера. Стало быть, девочки вне подозрений. Может быть, там в другой смене Вера есть, и она вчера вне графика дежурила? – постарался быть объективным Грачёв.
– Нет, другой Веры на коммутаторе быть не может, – озадаченно сказал Милорадов.
– Вот я и говорю, что зря она упирается! – подхватил Всеволод. – Тебя же, тварь, Жислин покойный продал с потрохами. Знакомо это имя? Забегали глазки, вижу. Ничего, на полиграфе всё скажешь, как перед Господом Богом. Думала, ходишь, как монашка, с унылым видом, так никто никогда не догадается? Действительно, удачную кандидатуру они подобрали – снимаю шляпу! Я и сам век бы не догадался – без наводки…
– Тише, тише, Всеволод Михалыч! – Милорадов подошёл к своему сотруднику сзади и положил руки ему на плечи. – Доказательства надо предъявить, а ты сразу на оскорбления съезжаешь. Есть у тебя под рукой железные факты? Чтобы сразу – и наверняка!
– Павел Андрианович, можно сейчас пригласить сюда кого-нибудь из задержанных членов бандгруппы? Допустим. Фигурина или Мармура? И девочек этих – Карманову с Неверовой? Иначе будет не доказать.
– Как думаешь, Захар? – повернулся Милорадов к Горбовскому. – По-моему, надо позвать.
