Валентин Бадрак - Чистилище. Книга 1. Вирус
Лантаров чувствовал, что заводится. Последние предложения выглядели многообещающими – она тоже заводилась. Он живо представил себе, как выглядит эта молодая женщина, которая за пять лет сумела настолько разочароваться в спутнике жизни, что готова была презреть свои принципы. А ведь когда-то она его наверняка крепко любила, души не чаяла… Что же происходит с людьми, когда они начинают жить вместе одной жизнью?
«Слушай, а ты не думала, зачем тогда поддерживать на плаву такую семью, обманывать себя и других?» – Лантаров решил играть до конца. Разговаривая с незнакомкой, он одновременно копался в себе, пытаясь понять невероятные изгибы собственной натуры, поразительную двойственность собственной природы, острые приступы желания создать с кем-то союз и еще более могучую тягу к полной свободе.
«Понимаешь, в мою жизнь вовлечено слишком много людей. Мои родители, его родители, которые думают, что у нас все чудно и которые стараются для нас. Наш ребенок, который еще ничего не понимает и которому не объяснишь, почему он должен жить без папы. Тем более это мальчик, а значит, есть двойная причина, чтобы у него был отец. Еще есть работа, где я порой играю роль буфера между начальником и моим вспыльчивым, нередко впадающим в ярость мужем. Этот начальник знает меня по корпоративным встречам – на природе и в офисе, – он мне симпатизирует, не позволяя себя лишнего. Есть еще моя зависимость от мужа, потому что женщина с маленьким ребенком – может быть, ты этого не знаешь – уязвима. Чрезвычайно. Даже если у нее неплохое образование, устроиться на адекватную работу она может только теоретически. Есть еще многое другое, о чем сейчас не хочется говорить. Одним словом, я всегда была послушной девочкой, удобной для окружающих, меня никогда не было необходимости наказывать за какие-нибудь проступки или озорство. Все окружающие, даже мои родители, привыкли к тому, что я жертвую собой ради них. И вот, став взрослой, родив собственного ребенка, я начала понимать, что моя жизнь меня тяготит, хотя должна радовать. Я смотрю на себя со стороны и вижу утомленного человека, а ведь свежесть молодости – это тот недостаток, который быстро улетучивается. Я чувствую себя пороховой бочкой, которая медленно приближается к огню; мне нужно что-то предпринять, чтобы не взорваться… Извини за мои откровения, они, наверное, кажутся тебе глупыми…»
После таких писем Лантаров, по идее, должен был поставить точку в переписке. Психокоррекция клинических случаев его явно не интересовала. Действительно, все становилось бессмысленным и глупым. Кроме одного: в какой-то момент ему показалось, что, забираясь в глубину чужой драмы, он начинал лучше понимать свою собственную. И это смущало, втягивало его в поддразнивающую новыми эмоциями воронку. Он чувствовал себя, как грибник, которому открывается все больше благодатных мест и который в это время забывает, что может заблудиться. Кроме того, Лантаров прекрасно изучил природу общения и знал, что ему необходимо проявить неподдельный интерес к жизни этой девочки, быть тактичным и деликатным. На это клюют, даже если это тривиальное любопытство. Конечно, тут есть и риски – действительно, Лантаров не мог оставаться полностью равнодушным к чужой судьбе. Хотя, подобно своей матери, старался ни к кому особо не приближаться. Да и разве не так поступала с ним Вероника? А ведь он оказался способным учеником.
Уже давно Лантаров не спешил с развязками, ему доставляла удовольствие игра сама по себе. Он и не заметил, как перестал быть тем нескладным, неискушенным юношей, трепещущим перед самой мыслью о близости женского тела, воспламеняющийся и очаровывающийся от любого случайного прикосновения, от мимолетного шлейфа чьего-то запаха, смешанного с духами. О, с некоторых пор он обрел феноменальную уверенность в себе, в своих мужских достоинствах, даже в неистощимости. Лантаров поразился произошедшей в нем внешней перемене за те три года, что он знал Веронику. К своим двадцати пяти годам он превратился в проворного ловкача, успевающего все на свете. Зарабатывать неплохие деньги, так же неплохо их прожигать, обладать многими женщинами, не бояться будущего. Собственной виртуозной игрой, как изобретательный маэстро, он создал некий, исключительно для него работающий аттракцион и сам неустанно кружился там без ограничений, безоглядно, безотчетно и безответственно отдаваясь соблазну. В эти моменты он даже ладил с самим собой.
Девушку звали Лесей. «Блеклое и какое-то бессмысленное имя, – подумал Лантаров, – глупое воплощение мягкости». Но это уже было не столь важно, потому что в их отношениях возник эффект сдвинувшейся с горы снежной массы, которая уже не может остановиться и сходит вниз, неминуемо вызывая лавину. Веским доводом в пользу нового реального знакомства послужило то, что Вероника в очередной раз словно сквозь землю провалилась. Несколько раз она односложно и слишком уж лаконично отвечала по мобильному: «Не могу говорить, перезвоню тебе позже». Дозированная доступность Вероники доводила его до исступления. Лантаров задыхался в бешеных приступах злости, и однажды в приступе слепой ярости он даже разбил о стену свой мобильный телефон. Вовсе не плотское желание душило молодого человека, его охватила слепая ярость несостоятельного и постоянно обманываемого собственника, не согласного с навязанными правилами общения. На некоторое время он впал в оцепенение, проклиная ту, которая обрела над ним такую власть, и именно тогда ему пришло в голову увидеться с Лесей. Чтобы переключиться, забыться, опять почувствовать себя властелином жизни.
Лантаров написал новой знакомой пространное письмо, оставил номер своего телефона, спросив, могут ли они как-нибудь встретиться. Поговорить о жизни. Прошло несколько дней, прежде чем она решилась.
Они встретились на Печерске, возле одноименной станции метро. Был один из тех тяжеловесных, знойных вечеров июня, когда пространство столичного центра становится невыносимо душным и мало располагающим к размышлениям. Мудрость любит прохладу и свободное пространство, где вольно и радостно течет живительная энергия Вселенной. Тут же было нечто противоположное. Двигающиеся, как в дремоте, люди-микробы, часто с мокрыми пятнами под мышками, устало блуждающие взгляды измочаленных в офисах киевлян все чаще были скользящими, унылыми и лишенными эмоций.
Лантаров бесшумно причалил к тротуару на своем скоростном «вольво». Настроение его заметно улучшилось. Час тому у него завершилась удачная деловая встреча с потенциальным клиентом, в ходе которого он фактически оформил очень недурной заказ на новое заокеанское авто. А сам факт очередной авантюры вызывал будоражащие приливы адреналина в кровь. Он заметил девушку еще из машины; она стояла совсем близко к подземному переходу, и в ее позе он угадал все ту же смесь робости и безнадежности, что сквозила в письмах. Она странно выделялась из толпы именно тем, что должно было бы ее скрывать. Темное, неброское, пожалуй, даже слишком строгое и слишком закрытое для душного вечера платье прямого покроя, почти достигающее колен, – оно ужасно старило девушку, придавая досадное сходство с «синим чулком», примерной школьной девицей, от которых у него всегда была оскомина. Не по вкусу ему пришлись и прямые, выкрашенные в песочный цвет волосы до плеч, зачесанные на прямой пробор, делового стиля босоножки на каблучке очень скромной высоты. В руках она держала небольшую черную сумочку, стильную и, вероятно, недешевую, судя по блестящим буквам известной в мире торговой марки. «Серая мышка, – с досадой подумал Лантаров и вслух застонал, – ну, ни малейшего намека на выразительность! Отчего же так не везет в последнее время?» Молодой человек на какой-то миг заколебался, на всякий случай набрал номер. Да, он не ошибся. Она радостно улыбнулась звонку, в один миг преобразившись. Да она, кажется, ждет его! Может быть, ждет просто как человек, играющий чужую роль, неосознанно ищущий каких-нибудь перемен. Лантаров успел заметить, что у нее открытое, светлое, правда, ничем не выделяющееся лицо, какое бывает у монашек или праведниц – лишь над вздернутой губкой справа сияла отметина в виде родинки.
Они старательно избегали пристальных взглядов и излишнего любопытства, не допускали вычурности в выражениях и словах. Через минуту два странных человека из виртуального мира с совершенно разными мыслями и желаниями уже мчались по бульвару, названному именем выдающейся украинской поэтессы.
– Давай заедем куда-нибудь, посидим, – учтиво предложил Лантаров, – вот хоть сюда, – кивнул он на небольшой, популярный в этом районе ресторанчик японской кухни.
– Может быть, лучше побродим где-нибудь на природе. Например, в Ботаническом саду… Если, конечно, ты не очень голоден…
Лантаров согласился, хотя и без особой радости, сочтя такое желание, по меньшей мере, странным.
