Сергей Буянов - Стекло и дерево
– Есть! А что?
– Ты, Лина, держись от неё подальше, пожалуйста!
– Почему? Она плохо на меня повлияет?
– Я потом всё объясню. Её, кстати, как зовут?
– Лариска!
– Что за идиотское имечко? – содрогнулась Карина Львовна.
– Так она идиотка и есть!
Карину Львовну поразила нереальность происходящего: она сидит в комнате посещений, в психушке и весело болтает с собственной дочкой! Это же, просто, ужас!!!
– Что ты, мама! – Эвелина успокаивающе обняла мать. – Я не ругаюсь, не обзываюсь! Это диагноз у Лариски такой – идиотка!
– Ничего смешного.
– А кто смеётся?
– Эвелина, когда тебя выпишет этот Рим…?
– Николаевич, Рим Николаевич, мама! Прошу запомнить!
– Хорошо, когда Рим Николаевич отпустит тебя домой?
– А пойдём к нему и спросим!
– Нет, спасибо, лучше пусть он сам придёт.
– Мама! Да ты что такая трусиха? Я даже не знаю, что и подумать! Ты боишься идти через отделение? – спросила Эвелина таким тоном, как спрашивает пловец человека, боящегося войти в воду, где глубина – по колено.
– Не то чтобы.
– Пойдём же, это совсем не страшно! – Эвелина потянула, мать за руку.
– Отпусти! – вырвалась Карина Львовна.
– Вот оно что! Ты, оказывается, ругаться пришла!
Судя по тону, дочь совершенно здорова! Карина Львовна улыбнулась.
– Издеваться пришла! Мало того, что держала меня тут в изоляции, водила к гинекологу на проверочку, ещё и ругаться пришла! – выпалила Эвелина, словно бочку ледяной воды выплеснула на голову матери.
Она всё-всё помнит! Никая она не больная. Лина просто дурачится, и всё это время дурачилась! Положительно, её пора выписать и немедленно, пока не набралась дурных привычек.
– Ты меня прости! – примирительно сказала Карина Львовна. – Я сильно ошибалась относительно тебя. Это я во всём виновата! Прости, если сможешь!
– Мама, ты не виновата, – обняла и погладила по голове Карину Львовну Эвелина. – Боишься идти, посиди здесь, я мигом!
Пока Липутина старшая вытирала слёзы, дочь юркнула в двери и исчезла.
Лина всё помнит! Эта мысль снова пронзила мозг. Какая, всё-таки, она злопамятная!
Раскрылась дверь, Карина Львовна подскочила с кресла. Мало ли чего можно ожидать в этом заведении!
Эвелина пропустила вперёд врача. Больно уж она перед ним мельтешит!
– Рим Николаевич, когда Эвелине можно будет домой?
– А дома у вас кто?
– Никого, – растерялась Липутина.
– У вас выходные?
– Нет. Рабочие дни.
– Я почему спрашиваю…
– Вы врач, вам лучше знать! – парировала Карина Львовна.
– Наверное, – согласился Рим, – так вот, я спрашиваю потому, что существуют определённые правила, – в голосе Рима почувствовалась непреклонность.
– Что за правила? – поспешила спросить Липутина.
– Чтобы организовать контрольную, контрольную…
– Вы меня отпустите на контрольку? – проникновенно спросила Эвелина.
– Да. Если мама предоставит документ, что она будет находиться дома в течение трёх-пяти дней.
– Лучше пяти, мама!
– И всё?
– Всё, Карина Львовна. Предоставьте документ с рабочего места и оставьте свой паспорт. А через пять дней возвращайтесь вместе с дочкой.
– А когда домой насовсем?
– После контрольки и решим.
– Рим Николаевич, вы просто золотой человек! – обрадовалась Карина Львовна. – Я сейчас же принесу нужный документ! Сейчас же!
– Поторопись, мама! Да, и принеси одежду поприличнее! – крикнула вдогонку маме Эвелина.
Рим, не теряя времени, начал сеанс реабилитации больной Эвелины Липутиной.
Какая умненькая девочка! Она на лету схватывает суть лечения, задаёт грамотные вопросы, касающиеся своего прежнего состояния. Рим не мог не восторгаться такой пациенткой!
К тому же сегодня произошло ещё одно небольшое, но приятное событие. Егор Степанович сообщил дату защиты диссертации. До Великого события оставалось десять дней.
36
По дороге домой, в автобусе, мама сумела убедить Эвелину в том, что вовсе не стоит открывать их тайну. У людей имеется собственное, раз и навсегда сложившееся мнение о пациентах психушки: если и был человек нормальным до больницы, то после – уже никогда!
Эвелина проявила здравый ум и согласилась. Она звонила знакомым и говорила о Москве, о том, что осталось совсем немного до получения дополнительной специализации. Правда, для этого пришлось взять «академ». Но всё это – мелочи жизни!
То же самое она говорила Алине. Тёзка порадовалась за подругу, заранее её поздравила и тут же пригласила в гости. Эвелина сразу согласилась.
На квартире Ивановых учёные сообща подбивали результат. Каждое слово, произнесённое при защите, должно быть выверено! Так обозначалось в рекомендациях Вики. На любой вопрос оппонента должны сразу представлены веские доказательства высказанного положения. И логические, и математические.
В отношении математики Риму было гораздо легче. Ему не требовалось ничего доказывать, только ответить коротко: «Да-нет», – и всё. А Владимиру пришлось вникать в тонкости психиатрии. За время работы над диссертацией он настолько углубился в психиатрию, что порой чувствовал себя профессионалом: Владимир смотрел на людей на улицах, наблюдал за поведенческими реакциями и смело ставил диагнозы. Неожиданно для себя он обнаружил полное отсутствие нормальных людей! Мало того, математик нашёл и у себя тревожные симптомы! К счастью Рим быстро заметил это и слегка поправил друга и коллегу. Теперь Владимир отмечал только нужное, конкретно то, что и следует доказать. Каждый из них трудился над своею частью общей грандиозной работы.
Коллеги не могли мешать друг другу, но и помочь в частностях не имели возможности. Очень, очень трудно совместить совместимые лишь теоретически науки. Пионерам всегда нелегко.
– Выходите, трудяги! Перерыв! Файф о клок! – пригласила их на чай хозяйка.
Трудяги неохотно оторвались отдел и вышли из кабинета, Эвелине вдруг стало плохо, как только она узнала Рима Николаевича, зашедшего на кухню следом за Владимиром. Липутина, извинившись, выскочила за дверь. Алина побежала вслед за ней.
– Лина! Я просто не придала значения, мы с тобой заболтались обо всём! – оправдывалась подруга. – Да, мы в курсе всех твоих дел. Если тебе неприятно об этом говорить, то мы и молчали! А когда ты по телефону сказала о Москве, я поняла, что рядом с тобой мама. Поэтому я приняла твою легенду и даже поздравила с получением ещё одной профессии.
Эвелина молчала.
– Ты ведь знаешь, какая она, Карина Львовна!
– Знаю, – согласилась Липутина.
– Вот видишь? – приободрилась подруга. – Поэтому так всё и вышло! У нас в квартире Рим не врач, а тоже наш гость, как и ты!
– А Пьер? – Эвелина сделала глаза бесцветно безразличными и повернулась к щебечущей подруге: – А? Что он, что тут делает?
– Он. Так. Просто так, – насмерть перепугалась Алина и прокляла себя за любопытство. Зачем было приглашать не вполне ещё здоровую? Иванова решила потихоньку, чтобы не привлечь внимания больной, заскочить обратно в кухню, к мужчинам. Рим хоть и гость, но всё-таки врач. Он сумеет справиться с Эвелиной. Иванова сделала маленький шажок назад, затем ещё. Почему-то она зажмурила глаза.
– Ай! – вскрикнула Алина, широко раскрыв глаза. Гостья цепко ухватила её за рукав халата.
– Куда? Хочешь продать меня врагам? – завращала глазами Эвелина.
– Что ты, что ты! Я просто, просто…
Эвелина хлопнула хозяйку по плечу.
– Испугалась? – обычным тоном спросила Липутина. Её глаза весело заискрились. – Страшно стало?
– Эт-то шут-тка?
– А как ты надо мной подшутила? Как тебе учится, Лина? – передразнила подругу Липутина. – А сама психиатра спрятала в квартире – на всякий случай! Я правильно поняла?
– Нет, нет, вовсе не так. Они с Владимиром пишут научный труд. На днях защита, пашут днём и ночью! А тебя я пригласила, совсем позабыв о них!
– И ты не боишься?
– Чего? А, тебя-то? Конечно же, нет! Пошли пить чай!
– Пошли.
Мужчины уже принялись за трапезу: времени в обрез, а ещё многое предстоит сделать. Поэтому на вскрик из зала, они не обратили никакого внимания. К тому же Рим был абсолютно уверен в безвозвратности психоза Эвелины. Сейчас девочка немного расторможена: в виде компенсаторной реакции, после длительной депрессии наступил период повышения общего тонуса. После курса реабилитации Эвелина станет такой же, как до болезни.
– У нас вы – просто гости! – во всеуслышанье заявила Иванова.
– Как? – не понял, жующий бутерброд, Владимир.
– Я в том смысле, что ни слова о работе!
– Коне-ечно, – протянул Владимир, – я вот только расскажу кое-что об Евклидовом кольце!
– Это что-то о псевдонорме? – проявила интерес Эвелина.
Все замерли. Как он только ляпнул такое, забыл, что имеет, дело с дочерью математика? Владимир прикусил язык, но самообладание быстро вернулось к нему.
