Елена Котова - Акционерное общество женщин
Покончив на время с деятельностью «За Гранью», следователь стал расспрашивать Катю об отношениях их общества с другими пенсионными и страховыми компаниями, интересовался, нет ли между ними корпоративных войн, просил рассказывать об обстоятельствах различных Катькиных встреч с их руководителями. Он был хорошо осведомлен и задавал Кате вопросы о таких эпизодах ее жизни – или дела? – которые та считала сугубо конфиденциальными беседами: о каких-то договоренностях, терках по дележу поляны. На все ушло часа три. Вульф-Бобоевич долго читал протокол, просил что-то поправить: «Так просто яснее и точнее будет, не правда ли, Вильгельм Вильгельмович?» Катя уже изнывала, ей хотелось есть, а еще больше курить. Хотелось скорее все подписать и уже покинуть эту юдоль скорби.
Когда они наконец вышли на улицу, Вульф-Бобоевич предложил Кате доехать до его офиса вместе. Они сели в черную «Ауди-восемь» и по дороге обменивались впечатлениями.
– Доедем до офиса, там поговорим о главном, – бросил адвокат.
В офисе их уже поджидал Мэтью, которого Катька попросила подъехать, познакомиться, в конце концов, с Вульфом-Бобоевичем. Да и в вообще, не помешает, если Мэтью будет постоянно участвовать в их работе. Вульф-Бобоевич любезнейшим образом познакомился с Мэтью на неплохом английском языке, попросил своего секретаря сделать «самый большой чайник зеленого чая» и пригласил всех в переговорную. Катя стала пересказывать Мэтью ход допроса.
– Я не знаю, для чего он спрашивал про этого вот человека или, например, про того… По сути самого дела он спросил только: признаю ли я, что заплатила деньги в той или иной форме Сидору Пименовичу? Я сказала «нет». Он спросил, переводила ли я деньги ему в России или за рубежом, я – опять «нет». Потом спросил, есть ли у меня самой счета за рубежом и кто, кроме меня, ими распоряжается? Я сказала, что ими распоряжаюсь только я. Он спросил, для чего мне счет? Я объяснила. В этом же нет ничего противозаконного.
– Правильно, что ты говорила лишь правду. Надо говорить лишь то, в чем ты полностью уверена, чтобы следователь никогда не мог поймать тебя на расхождениях позже.
– Приятно, что мы с вами одинаково мыслим, – улыбнулся Вульф-Бобоевич.
Катька только головой крутила в непонимании. Вульф-Бобоевич и Мэтью пустились в обсуждение всего содержания допроса, Катька скучала, не понимая, зачем все обсуждать по третьему разу.
– Завтра я предлагаю встретиться и вместе пройтись по счетам Екатерины, – заявил Мэтью. – Вы должны очень хорошо понять, что стоит за каждой проводкой, какие возможны интерпретации и как их опровергать.
– Согласен с вами, коллега, это важно. Однако боюсь, что дело в другом. Как бы вам объяснить… Вот поле фактов. – Вульф-Бобоевич начал рисовать на листке бумаги. – Вот поле юридически закрепленных норм. Кроме этого существуют локальные нормы, установленные субъектами права. И наконец, сложившиеся практики, ничем не задокументированные, правильно? А правовые последствия их применения – это вопрос, лежащий в поле интерпретаций. Возникает матрица взаимозависимостей…
После этих слов Катька полностью отключилась, а Мэтью с Вульфом еще долго рисовали какие-то стрелки, отрезки, кружки и большое облако над всей «матрицей».
– Ты понял чего-нибудь? – спросила Катька Мэтью, когда они вышли.
– Конечно. Он очень и очень умен, наш, как его? Не могу выговорить эту фамилию. Ничего, если я буду называть его просто Герман?
– Нормально. Но у него, правда, трудное отчество и странная вторая часть фамилии. Если бы его звали просто Герман Вульф, было бы логичнее.
– Почему?
– Не могу выразить. В нем есть что-то демоническое.
– All right, I’m not getting it, but it’s okay. Maybe it’s all about cultural differences. But he is definitely a clever and strong character[19].
Через пару недель Вульф-Бобоевич попросил у Катьки среднего размера сумму, как он выразился, на информационную работу. Еще через две выяснил, что донос написал не кто иной, как собственник и руководитель страхового общества «Крез гарантий» Евгений Маркизов. Катька с возмущением обсуждала это откровение с Мэтью и Вульфом, и в разговоре потихоньку-полегоньку вырисовывалось, что, скорее всего, так оно и есть.
– Это совпадает с моей картиной изучения твоих счетов, Катя. Буквально через три дня после того, как вы подали заявку на проведение допэмисии, ты сделала вот этот перевод на сто тысяч долларов. Ты уверена, что сделала его не в адрес кого-то из чиновников ФАСа?
– Уверена! Сколько раз можно повторять! Как связан чиновник ФАСа, даже если бы он был, с компанией, получившей средства, и с Маркизовым?
Мэтью только переглянулся с Вульфом. Этот перевод с Катькиного офшора на другую компанию попросила сделать одна дама, которая как физическое лицо в Москве не могла этого сделать сама. Она вполне могла быть связана с Маркизовым. Действовала ли она по его наущению или просто рассказала ему об этом переводе – это не имело значения, важнее было понять, не является ли тот самый Сидор Пименович бенефициаром компании, на которую пришли деньги. Катька же не задавала своей ВИП-клиентке вопросов о том, чья эта компания, она просто отдала ей подтверждение перевода. Все просто…
– Это все совершенно правильно, коллега, – рассуждал Вульф, – но какая, по вашему, тактика защиты из этого следует?
– Вы должны встретиться с этой дамой, выяснить все и решить, какие она должна дать показания.
– Логично. Не уверен, возможно ли… Во-первых, мы можем ошибаться…
– Да, можем, но из объяснений Кати ясно, что этот set-up, подстава, как у вас называется, может быть связана только с шестью переводами. Все остальное прозрачно и не требует объяснений. Значит, надо получить показания всех шести человек.
– Дорогой мой, вы в России, а не в Англии. Если Екатерина Степановна потребует от «таких» шестерых человек показания, то дальше наша с вами защита станет не нужна. Никто не будет ей, точнее – мне как ее адвокату давать показаний, а с Катенькой за саму просьбу такого рода здороваться перестанут. Все узнают, что она втягивает своих клиентов в уголовный процесс как свидетелей. Не от чего будет нам с вами Катю после этого защищать, на ее репутации будет поставлен крест. Своими руками превратим нашу Катеньку в изгоя, который уважаемых людей в проблемы впутывает.
– Герман, но вы же не хотите сказать, что в России не существует такого понятия, как «свидетели защиты»?
– Мэтью, дорогой мой, существует такое понятие в России. Только у нас все чуть сложнее. Если Вильгельм Вильгельмович захочет сам именно у этих людей взять показания, тогда мы поработаем с их адвокатами, которых эти люди от появления следователя на их горизонте тут же наймут.
– Если мы спорим лишь о последовательности шагов, то я с вами согласен. Но есть риск, что вы не сумеете определить, что следователь уже заинтересовался этой дамой, а какие показания ей подскажет ее адвокат, никто не знает. – Мэтью не заметил игры в глазах Вульфа, когда произнес, что тот «не сумеет определить» точного момента.
– Риск всегда есть, дорогой Мэтью. Мой расчет на то, что Вильгельм Вильгельмович отнюдь не дурак, он сам семь раз подумает, нужно ли ему таких людей втягивать? Еще рассчитываю на мотивы клиентки: ее адвокат вряд ли посоветует ей давать показания в пользу обвинения. Зачем им очная ставка с Екатериной Степановной? Ее адвокат сам будет заинтересован, чтобы показания Катеньки и его клиентки поддерживали друг друга. Я уже не говорю о том, что эта дама может остаться и не известной Вильгельму Вильгельмовичу. Он же видит только переводы между компаниями, а не тех людей, которые Катеньке деньги налом давали.
Вот так и судили-рядили Мэтью с Вульфом-Бобоевичем всю осень. А что делать? Трудно умом понять Россию даже одному из лучших английских адвокатов, прожившему в стране четыре года и создавшему структуру и контрактную систему необычного и сложного бизнеса.
Практичный Вульф был себе на уме и явно держал в рукаве какие-то собственные джокеры, о чем с глазу на глаз, без Мэтью, ясно давал понять Катьке, повторяя ей как бы невзначай: «Готовьте деньги, Екатерина Степановна».
Катька давала деньги по мелочи, тайком от Мэтью, на дальнейшую «информационно-аналитическую работу». Через какое-то время Вульф выяснил, что, оказывается, главный акционер компании «Крез гарантий» Маркизов сам находится под следствием, по совершенно иному делу – подозрение в каких-то хозяйственных преступлениях.
Прошло еще несколько месяцев, пролетели Рождество и Новый год. Прояснялись другие детали и обстоятельства. К концу зимы Вульф вынес на суд Катьки и Мэтью свою линию защиты. Вообще-то излагать ее он предпочел бы только Катьке, но понимал, что от Мэтью не отвязаться. Очень уж доверяют своему главному юрисконсульту основательницы.
Вульф-Бобоевич особо и не скрывал, что присутствие Мэтью в «его» защите он считает докукой и неуместным контролем. Но основательницы были дамы не простые, и с этим приходилось считаться.
