Мария Метлицкая - Дорога на две улицы
Через неделю поехали на Катины именины. Всем составом – Борис, Елена, Ольга и Машка с Сенечкой. Еле расселись в маленькой Ольгиной машине.
Гаяне поехала к себе:
– Ну я-то тут при чем? Дело семейное.
Елена даже обиделась. Ничего себе «при чем»! Все мы при чем и при всем.
Дверь открыла хорошенькая девочка с розовым бантом в толстой косе.
– Привет, племянница! – Ольга чмокнула девочку в щеку.
Елена окончательно смутилась – вон оно как? И восхитилась дочерью.
Вышли Никоша с Катей и с мальчиком в белой рубашке с крошечным галстучком.
Стол был накрыт в комнате, по-парадному. Белая скатерть, хрустальные бокалы. Закуски плотно покрывали поверхность стола.
Все, немного смущаясь, расселись. Дети чинно и тихо пристроились с краю.
Обстановку, как могла, разряжала Ольга. Катя, еще больше располневшая и очень, надо сказать, похорошевшая – ведь все женщины хорошеют от любви, – не присаживалась и хлопотала вокруг стола.
Елена разглядывала сына. Сейчас, здесь, он был совершенно другой. Не тот, что заходил к ним ненадолго в гости.
Сейчас перед ней был мужчина. Хозяин. Глава семьи. Взгляд которого ловили домашние – жена и дети. К тихому голосу которого прислушивались и мгновенно все исполняли.
Он смотрел на детей так… Как смотрят на своих детей, в общем. И Елена услышала, как мальчик, Катин сын, обращается к нему: «Пап!»
Она увидела, как смутились при этом Катя и старшая девочка.
Елена похвалила готовку невестки – и это было совершенно искренне.
Когда Катя собирала со стола посуду, Елена вышла вслед за ней на кухню.
Она плотно прикрыла дверь и увидела, как молодая женщина зарделась и даже как-то подобралась – от испуга, что ли. Словно была готова обороняться.
Елена подошла к ней и взяла ее за руку.
– Простите меня! – хрипло сказала она. – Ну, если можете – простите!
Катя вздрогнула и ответила:
– За что, господи? Не за что мне вас прощать, Елена Сергеевна! Только благодарить вас надо! За такого мужа! И еще – называйте меня на «ты». Ну, если вам не трудно. А то как-то на «вы»… Ну не по-родственному это. Неловко мне как-то!
Елена шагнула вперед и обняла ее.
Так они простояли несколько минут. И обе, наверное, почувствовали большое облегчение. Елена уж точно!
– Ну, давай ставить чайник! – выдохнула она и улыбнулась.
Катя кивнула. Губы и руки дрожали у обеих. А что тут удивительного? Нормальный, человеческий ход событий.
И все же самым счастливым в этот вечер был Никоша.
А обе женщины, молодая и старая, об этом как-то не подумали…
* * *Несмотря на Ольгину загруженность, болезни стариков, воспитание Арсюши и прочее, прочее, она умудрилась внезапно «упасть» в роман.
Совсем этого не ожидая. Роман казался окружающим – а все об этом узнали в первый же месяц как бывает со всеми подобными служебными историями, – банальным и в какой-то степени отдающим дань новой моде.
А дело было вот в чем: Ольгин любовник был моложе ее на добрых (или не очень) тринадцать лет.
И был, естественно, ее подчиненным. Посему в кулуарах (читай – курилках) был вынесен немилосердный вердикт: с ним – понятно. Ловкий мальчик желает сделать карьеру. А с ней уж тем более. Стареющая одинокая тетка жаждет молодого и крепкого тела – со всеми вытекающими, естественно.
Это было и так, и не так. Оператор Артем сделать карьеру, безусловно, хотел. Но и босс, то есть Ольга, ему нравилась, и очень. Как человек и как женщина. Воспитанный суровой бабкой, он тяготел к умным и взрослым, опекающим его женщинам. И, кстати, первая его жена была старше на восемь лет.
А банальность, конечно же, присутствовала. Куда ж в этих историях без нее? После очередного корпоратива трезвый (по причине обостренной язвы) Артем подвез до дома свою начальницу, Ольгу Борисовну. Развеселую и расслабленную – после асти-мартини и французского коньяка.
До дома подвез, да не до ее, а до своего – так уж получилось.
И опять банальность:
– А не выпить ли нам крепкого кофе? У меня привозной, колумбийский. Элитного сорта. Приятель возит – он там часто бывает. И варю я, кстати, в старой медной джезве, еще бабулиной. А ей привезли когда-то из Армении. Сто, примерно, лет назад.
Она улыбнулась – ну раз сто… Как не выпить? Из антикварной, можно сказать, турки.
Да и домой являться в таком состоянии не хочется.
Он удивился – это кого же она так боится? Мужа нет, живет вроде с родителями. Их, что ли? Ну совсем смешно!
Поднялись. Выпили. Кстати, она отметила, что кофе он варит отлично.
Поболтали о том о сем. И… строгая начальница, его леди-босс, уснула! Прямо в кресле, поджавши ноги.
За те десять минут, пока он варил свежую порцию кофе на крошечной кухне.
Он растерялся. Потом бережно взял ее на руки, уложил на диван и укрыл одеялом.
Она что-то пробормотала, почмокала губами и – еще крепче уснула.
Артем сел в кресло напротив и задумчиво ее разглядывал. Сейчас, при тусклом свете низкого торшера, она показалась ему совсем девочкой – тоненькой, хрупкой и мечтательной.
К середине ночи, когда окончательно затекли спина и ноги, он примостился на краю дивана – не раздеваясь и накрывшись старым махровым, еще отцовским, халатом.
Через полчаса, почувствовав, видимо, рядом живую душу, Ольга положила руку ему на грудь.
Он, молодой и уверенный, расценил это как приглашение.
Ночью все было просто волшебно – ну, по крайней мере, ему так показалось.
А вот утром… Ольга Борисовна была смущена и немного зла.
Даже желчно осведомилась:
– Доволен?
Он покраснел, как мальчишка, и уточнил:
– В каком смысле?
– В прямом, – усмехнулась начальница.
– В прямом – да, – набрался наглости он, думая в этот момент, что нужно срочно подыскивать новую работу.
Она быстро оделась и вышла, едва кивнув.
На работе оба усиленно делали вид, что ничего не произошло. Правда, он отмечал, что железная леди все же краснеет – при близких контактах.
И, кстати, не гнобит и не травит – значит, хороший человек, так получается.
А однажды они столкнулись у входа. Она стряхивала с зонта дождевые капли. Он ее обогнал и поздоровался.
Ольга как-то лихо улыбнулась и лукаво и кокетливо спросила:
– А что кофе ваш колумбийский? Закончился? Или еще остался?
В этот момент оба покраснели. Он сглотнул слюну, кивнул и ответил:
– Есть, а как же. Нового завоза.
– То есть совсем свежий? – уточнила она.
Он кивнул.
– До вечера? – еще раз уточнила она.
И он опять кивнул. Подумав при этом: «Ну и дела! Ни фига себе!»
Она вот ничего не анализировала. Поддалась, так сказать, «чуйствам», и все. Думать себе про все это категорически запретила.
Просто, банально и слегка примитивно – пусть будет. Имею право, в конце концов, и на личную жизнь. А здесь все без заморочек – и ему, и ей понятно, что им друг от друга надо. Значит, без выяснений, истерик, претензий и прочей любовной муры.
На что-нибудь более сложное ни сил, ни желания у нее не было.
От этих мыслей становилось грустновато и не очень ловко. Но… Жизнь, время и нравы, что называется, диктуют свое.
Свое диктуют возраст, здоровье, семейные проблемы и жизненный опыт. Две Ольгины истории, длительные, муторные, тяжелые и абсолютно нерезультативные, давали ей право думать так и так поступать – она так решила.
И все же, сама от себя не ожидая, прикипела к своему «мальчику» довольно быстро и крепко. Женщина, что говорить!
Конечно, «любовь, похожая на сон» не случилась. Были «теплые дружеские отношения». Поездки в города и страны, в пансионаты на выходные, походы в театры, кафе и выставки, – все это называется «личная жизнь». Приятная и необременительная, теперь она у Ольги была. Почти устойчивая, кстати – целых два года.
А на третий… Вот на третий, когда Ольга почти влюбилась и готова была себе в этом признаться, привыкла, прикипела…
Артем Тоболин влюбился. В хорошую девочку. Молодую (естественно) и вполне симпатичную – нового гримера Ксюшу Каминскую.
Ольга заметила перемены эти сразу – как оба, Тема и Ксюша, вспыхивают глазами и щеками, теряются, смущаются и… радуются друг другу.
Ольга и не думала, что все ЭТО будет приносить ей такие страдания. Как только она себя ни ругала – и старая, выжившая из ума дура. И маразматичка, и идиотка. Не помогало. Страдала все равно, сердце рвалось и ныло. А вот окончить эту историю смогла одним махом. Отрезала так, что он от радости чуть не помер. «Свобода!» – читалось в его глазах.
Разумеется, никого не уволила – пусть плодятся и размножаются. Закон природы. И все же видеть все это, наблюдать, отмечать, как светятся их молодые и счастливые глаза, было невыносимо больно.
Себя взяла в руки. Железная ведь леди! Видела, как за ней наблюдают десятки любопытных глаз. Дулю вам! Не получите! Кайф свой не словите!
Ну, как водится, все пошушукались и забыли. И еще оценили начальницу – молодец баба. Не стерва! И характер будь здоров! Ни ухом, ни рылом, как говорится! Вот это выдержка! И приклеилось еще одно прозвище – Железный Феликс.
