Виктория Балашова - Эксперимент
– Ничего пока не ешь! – командует знакомый голос, – живот торчать будет. А у тебя одежда сплошь в обтяжку. Понятно?
Она кивает. Ей не привыкать. У Миранды один закон – все время пить. У нее всегда с собой бутылка воды. Она сидит, широко расставив уставшие ноги, и пьет…
На экране – мужчины в национальных костюмах с длинными дудками в руках. Слышна веселая мелодия и звук колокольчиков. На столе – фондю. Марк накалывает вилкой кусок тонко нарезанного сырого мяса и засовывает в кастрюльку с кипящим бульоном. Перед ним – пять плошек с разными соусами. Он накладывает Миранде в тарелку по чуть– чуть из каждой:
– Попробуй. Какой тебе понравится больше, в тот и будешь макать мясо.
Она послушно кивает и касается соуса одним из зубцов вилки.
– Вкусно, – еле слышно произносит Миранда.
Марк вынимает кусочек мяса из бульона.
Лаборатория неподалеку от Лозанны, январь 2030 года
– Ты не сможешь включить новый формат данных, не «очистив» поле, – Тони устало прикрыл глаза. – Марк, ты гораздо умнее меня и все понимаешь сам. Устранить проблемы можно только удалив из мозга Миранды все воспоминания. Понимаешь, все! Включая воспоминания о тебе. Ты потом их снова заложишь ей в новый формат…
– Есть опасность, что она, тем не менее, меня вспомнит, но не полюбит. Вспомнит, но ничего не почувствует.
– Естественно! Она перестанет худеть. У нее проснется аппетит. Но и другие ощущения могут измениться, – Тони достал из холодильника бутылку пива. – О! – воскликнул он, показывая бутылку Марку. – Смотри. Если мне сделать лоботомию и удалить все воспоминания, то я, может быть, стану лучше, – Тони хмыкнул, – например, как и ты, решу жениться. Может быть, начну писать стихи, – тут Тони загоготал во весь голос, видимо, перспектива начать писать стихи казалась ему еще более неправдоподобной, чем женитьба. – Но я вместо пива начну пить. – тут Тони замолчал, закатив глаза к потолку, – начну пить безалкогольное детское шампанское. Вот!
– Можно попробовать, – Марк задумался. – Все равно можно попробовать внедрить искусственный носитель информации. Без «очистки».
– У нас в Центре одни «овощи». Женщины без прошлого и будущего. Мы даже с ними не пытались проделать такое. – Тони отхлебнул пиво. – Риск колоссальный. Ты оставляешь ей в памяти все, что там было. При этом сверху наслаиваешь новую информацию. Может такой взрыв у человека в голове произойти – тебе и не снилось.
– Если попытаться стереть выборочно? Стереть именно то, что заключено в отделе, отвечающем за вкусовые ощущения, за аппетит?
– Выборочно мы экспериментировали только с макетом. Девицы функционируют при полной «очистке» поля. При этом у них срабатывает чип «включить-выключить». Все безопасно. Клиент получает женщину, которая полностью управляема. И то – у нее отсутствует энергия, чувство юмора. Она никогда не отколет какой-нибудь фокус… – Тони вздохнул. – Нормальная баба хоть и достанет порой так, что хоть на стенку лезь, так ведь и возбуждает неслабо. Она трепыхается, твою мать. Трепыхается, пытаясь доказать нам чего-то. Шевелится. И телом, и мозгом. А «овощи» – послушные, спокойные. Бошками своими кивают и улыбаются. Не ржут, заметь, во весь голос, а улыбаются.
– Миранда тоже не ржет и не трепыхается.
– Она такая от природы. Сотрешь ей все – будет только хуже. Начнет есть, а все другое делать перестанет. Сотрешь часть – последствия неизвестны. Получается, первой живой женщиной для эксперимента станет твоя жена. – Тони бросил пустую бутылку в пакет. – Наверное, если бы я был женат лет пять, то с удовольствием бы отдал жену в лабораторию. Пусть ей там делают лоботомию или частичную очистку отдельных отделов мозга. Плевать. Но ты-то у нас, типа, влюблен. И пяти лет еще не прошло.
– Тони, у нее в организме идут необратимые процессы, – Марку хотелось ударить друга или как следует встряхнуть его, чтобы он, наконец, понял всю серьезность ситуации. – Она умрет, понимаешь?
– Либо ты рискуешь и стираешь все, а потом по новой записываешь информацию на носитель. Либо лечишь ее традиционными методами, – Тони встал и похлопал друга по плечу. – Держись, старик. Ты с самого начала знал, на что идешь.
Лозанна, сентябрь 2031 года
Марк снова и снова прокручивает в голове тот разговор. Он решил ничего не предпринимать и лечить Миранду обычными способами. Эгоизм. Он тогда думал о себе. Думал о том, что она его может и не полюбить после «очистки». Но она осталась бы жива. А он сумел бы снова ее влюбить в себя. Он бы ухаживал за ней так, что ни одна женщина мира не устояла бы перед таким напором. Он бы кинул к ее ногам все! Но он испугался и просто водил жену гулять, чтобы у нее проснулся аппетит. Он покупал ей вино и гормональные препараты. Записал к психотерапевту. В постели он только что не стоял на голове. Врач говорил: «Она не возбуждается, потому что соответствующие гормоны у нее практически на нуле». Марк не сдавался. А ведь всего-то и надо было привезти ее в Центр.
Марк винит только себя. Он даже не создал ее альтербион. Стоит дорого, но он мог бы взять в банке кредит. Он мог бы себе это позволить. Но он был глуп настолько, чтобы верить в собственные слова на конференции. К черту могилу! Она просила сжечь ее тело и развеять прах над озером. «Я была счастлива всего несколько месяцев, – сказала Миранда ему перед смертью, – спасибо тебе за них.
Я не хочу лежать в земле. Я хочу летать над озером, рядом с которым была счастлива».
Он забрал урну из больницы и пошел домой. На экране – Марк. Перед ним на столе в садике прах Миранды в красивом металлическом вазоне. Он пьет оставшееся красное вино. Он разговаривает с ней и просит прощения за то, что не помог ей выжить.
Марк идет вдоль озера. Все те же пейзажи: яхты, лебеди и утки. Скамейка, на которой они частенько сидели. Он останавливается и спускается к воде. Садится на песок. Камера крутится и снимает мыски его ботинок, сумку с урной, руки, обхватившие колени. Потом – вода и набережная, чайка, вальяжно прогуливающаяся неподалеку от Марка. Он встает и направляется к мосту. Там он вытряхивает из урны пепел.
Последние кадры – пепел разлетается в разные стороны над озером. От Миранды ничего не осталось. Поставлена точка. Жизнь остановилась…
Когда он увидел Линду, то понял, что теперь ни перед чем не остановится. Он больше не будет таким идиотом, как раньше. Он сделает себе новую Миранду, чего бы это ему ни стоило. Он будет идти на риск, потому что не идти на риск – значит тоже рисковать. Сегодняшний инцидент в лаборатории лишь доказывает, что он на правильном пути – она его любит. Это факт! Пусть даже пока это сильное сексуальное влечение и ничего больше. Но, кстати, сердце-то Линда на зеркале зачем-то нарисовала!
– Любовь, Марк, не отформатируешь, – сказал ему Дидье в самом начале эксперимента, – она тебя увидит – и либо полюбит, либо нет.
Когда-то эти же слова ему сказал Тони про Миранду. В этот раз он решил не идти на поводу у логики. Никому ничего не сказав, он «писал» на искусственный носитель собственные голосовые воспоминания и копировал кадры, которые снимала его камера. Он не стал программировать датчик-выключатель. Для других женщин его программировал специальный отдел уже на стадии выписки. Мужчина, забиравший девицу, сам придумывал нужную команду, которую и заносили на файл. Говоришь записанный пароль, и она засыпает. Надолго отключать инквилинов не советовали – долгий сон влиял на живой организм так же, как состояние комы.
Линду Марк никому отдавать не собирался. И выключатель он решил не делать принципиально. Пусть она ведет себя так, как хочет. Он ее ограничивать не будет ни в чем. Первая фаза эксперимента прошла бурно, но успешно. Линда явно испытывала к Марку влечение. На второй стадии он хотел забрать ее домой. Надо будет ради этого ее выкрасть из Центра – выкрадет! Пусть привыкает к тому, что окружало в жизни Миранду. Надо будет свозить ее в Лондон, на Монблан. Они будут ходить в любимые рестораны. Она будет есть все подряд и громко хохотать над его шутками…
Лаборатория неподалеку от Лозанны, октябрь 2031 года
Целую неделю Марк практически не спал – в конце сентября он написал на имя Дидье заявление с просьбой «выдать (или продать) Линду в качестве инквилина». Заявление, подписанное шефом, сразу ушло наверх. А вот у руководства Центра оно вылеживалось все семь дней. Марк мучился, страдал и совсем не мог сосредоточиться на работе. Шале давно было готово к приему новой хозяйки: постираны шторы, вымыты полы, отдраены ванны, отполирована до первозданного блеска плита.
Ни красть Линду из Центра, ни платить за нее не пришлось. Марку за его успехи выдали «идеальную сожительницу» в качестве своего рода премии.
Вместе с самой Линдой Марку выдают тоненькую папку с ее документами. Там лежит новый паспорт, свидетельство о рождении и бумага, подтверждающая то, что она училась в английском закрытом пансионе для девочек. Таким образом, Марк узнает, что его любимой двадцать семь лет и что родилась она в Шотландии непонятно от кого – в графе «родители» стоят прочерки.
