Тамара Кандала - Шассе-Круазе
Агата подняла голову и улыбнулась странной, несколько потусторонней улыбкой.
– Это же так просто! И так прекрасно! – произнесла она.
Мужчины напряженно вперились в свои экраны, пытаясь осмыслить формулы.
На вид Агате можно было дать лет сорок с небольшим, но постоянно меняющееся выражение лица мешало определить возраст более точно – в зависимости от настроения его владелице могло оказаться лет на десять больше или меньше. Ее густые, цвета вишневого дерева волосы были подколоты высоко на затылке, а темные карие глаза казались огромными на бледном, открытом всем ветрам лице.
– Вы ведь этого от меня ждали? Математической формулы, которая описывает все то, во что вы верите, но к чему неприменимы никакие доказательства. – Она еще шире улыбнулась своей странной улыбкой. – Но практическое Приложение, или… Какое там? Техническое. Уж будьте добры, ищите сами, не буду же я вас таскать за собой туда-сюда, – закончила она фразу совсем уж странно. – Разум, – добавила она, – это не существительное, это глагол.
Мужчина, сидевший слева от нее, накрыл ее руку своей:
– Агата, мы собирались сегодня обсудить еще одну проблему – существует ли водораздел, четкая граница между информацией и реальностью.
Она своей руки не убрала, только слабо пошевелила пальцами под его горячей ладонью.
– Но вы же сами, Антон, утверждаете, что провести функциональную границу между реальностью и информацией невозможно. – Мы не можем этого доказать, хотя ЗНАЕМ, что реальность существует вне нас. Отсутствие доказательств не является доказательством их отсутствия.
– А что если предположить, что реальность и информация это одно и то же? – Агата высвободила свою руку. – Вот сейчас я больше не чувствую вашу руку, а вы мою. И мы можем это друг другу подтвердить. Вот вам и доказательство.
Антон рассмеялся:
– А вот и нет! Я по-прежнему чувствую вашу руку и теперь в своем воображении могу делать с ней все что угодно, гораздо больше, чем в реальности.
– А я вашу – все-таки больше нет, чем да. Вы не находите, что здесь душно?
Антон нажал на кнопку и попросил принести прохладительные напитки. Почти в ту же минуту в комнате появился официант в черном смокинге и белой бабочке, с огромным подносом, который осторожно поставил на стол – минеральная вода с газом и без, кока-кола на все калорийные вкусы и несколько видов сока.
Мужчины встали из-за стола размять ноги.
Агата откинула спинку кресла и чуть приподняла его изножье. Положив ногу на ногу, она потянулась по-кошачьи и вынула из сумочки сигарету – сразу несколько рук протянулись к ней с огнем. Ей было позволено то, в чем все остальные присутствующие в этом зале вынуждены были себе отказывать. Им оставалось только жадно втягивать ноздрями ароматный дым или, наоборот, внутренне морщиться от его запаха. Видно было, что все устали – прошло уже более шести часов, как они здесь собрались, шесть часов интенсивного brain storming[3] и сумасшедшей нервной нагрузки, но никому и в голову не могло прийти предложить разойтись. Это была редкая удача – Агата была в ударе и хорошем расположении духа. Такие совпадения случались нечасто, как правило, ее «озарения», как называли между собой эти вспышки потустороннего интеллекта собравшиеся здесь мужчины, сопровождались дурным настроением, капризами и быстрой усталостью.
– Знаешь, Макс, – развернулась она к высокому худому брюнету, пристроившемуся было за ее спиной, – не зацикливайся так на своей опухоли. У твоего мозга еще много резервов, чтобы ее побороть. Больше того, благодаря именно ей тебе случится познать те самые «озарения», которым вы так завидуете и ради которых любой из вас готов отдать руку на отсечение. И кстати, вовсе не она будет причиной твоей смерти.
Макс вжался в угол и, затравленно наблюдая за движением губ говорящей, выдавил из себя:
– Какая опухоль? У меня ничего такого не обнаружили, хотя и есть проблемы со зрением.
– Ее трудно обнаружить – она в капсуле и зажата лобными пазухами – опытный хирург обнаружит ее на сканере очень скоро. Ну вот, я, как всегда, нечаянно забежала вперед, – спо-хватилась Агата и отвернулась от несчастного, потеряв к нему интерес.
Этот краткий диалог оказал на остальных присутствующих гнетущее действие. Они с опаской поглядывали на это непредсказуемое существо, к которому их допустило сегодня высшее руководство.
Здесь собрались мыслители так называемой третьей культуры, новое сообщество интеллектуалов в действии, находившихся на стыке разных областей научных знаний – эволюционной биологии, генетики, компьютерных наук, нейрофизиологии, психологии и физики. Фундаменталисты и мечтатели, объединенные одной страстью – бросить вызов традиционным представлениям во всех вышеперечисленных областях. Люди, у которых смелость мысли торжествовала над анестезией мудрости. Уверенные, что любая гипотеза, даже если она кажется абсолютно фантастической, имеет право на существование. Особенно если она красива. Эти люди собрались здесь для того, чтобы задать друг другу вопросы, которые они осмеливались задавать до этого только самим себе. И объединяла их в этом, являясь стимулом всего действа, Агата, с ее способностью внезапно выпадать из действительности и также внезапно возвращаться, с улыбкой посетившего ее откровения на губах. Улыбку сопровождали немыслимые математические формулы, над которыми бились до этого лучшие умы человечества. Женщина-энигма, проникнуть в мозг которой было тайной мечтой всех этих людей. Одна ее «странная» фраза могла послужить толчком для научного открытия или некоего слома понятия, считавшегося до этого фундаментальным. Поэтому никто из них не спешил, каждый надеялся воспользоваться редкой возможностью на полную катушку.
Собравшимся здесь людям было известно, что великие умы иногда угадывают истину до того, как появляются факты или аргументы в ее пользу – еще Дидро называл эту способность «духом прорицания». И Агата принадлежала к этим редким великим умам. Их же самих допускали на подобные встречи только по одному критерию – хватит ли им ума и полета мысли для того, чтобы задать нужные вопросы. Отбирали этих людей тщательнейшим образом, и все, что происходило в этом зале, досконально записывалось и прослушивалось.
Бедному Максу явно не повезло, он был настолько сбит с толку этим сообщением, что практически выбыл из игры. А запасного варианта у него не было, каждому из присутствующих здесь мужчин был предоставлен только один шанс.
Агата, как если бы прочла его мысли, снова повернулась к нему:
– Зато ты пройдешь все стадии открытия нового – первую и самую прекрасную, стадию воображения, затем доказательства и, наконец, подтверждения. А это дорогого стоит. Рак мозга по сравнению с этим такая мелочь.
Макс стал медленно сползать по стене, всем своим видом доказывая, что для него лично это совсем не мелочь.
В глазах Агаты промелькнуло нечто похожее на сочувствие.
– Ну вы же в курсе, надеюсь, теории биоцентризма? Она классифицируется как теория всего и происходит от греческого «центр жизни» и предполагает, что жизнь и биология занимают центральное место в реальности и что жизнь творит Вселенную, а не наоборот. Это в свою очередь значит, что сознание человека определяет форму и размер объектов во Вселенной. Например, человек видит небо и называет цвет, который видит, но если клетки в его мозгу изменятся, то он будет воспринимать небо не голубым, а зеленым или красным. Все, что вы видите, не может существовать без вашего сознания. Смысл мироздания коренится в нашем сознании.
– Рассмотрение Вселенной с точки зрения теории биоцентризма также означает, что пространство и время являются «простыми инструментами нашего ума», – с удовольствием продолжил Антон. – Как только человечество примет эту теорию, то станет очевидно, что смерти не существует.
– Все это замечательно, – прошелестел Макс, – когда это не касается лично вас.
Все смотрели на него с жалостью.
– Установить истину невероятно трудно практически в любом вопросе, особенно кажущемся на первый взгляд простым, – продолжала Агата, окончательно забыв о несчастном, которому она только что поставила смертельный диагноз. Ее мысль уже унеслась далеко из этой комнаты. – Но иногда она, эта истина, просто является вашему взору, внутреннему или внешнему, и вам остается только нагнуться и подобрать ее. Кон-ста-ти-ровать, – Агата сегодня была явно в ударе, у нее от удовольствия проступил даже легкий румянец и проявились ямочки на щеках, как от скрытой улыбки, – похоже, она что-то узрела ТАМ, в своем «далеке», куда она так запросто могла заглянуть. А иногда казалось, что не только заглянуть, но и переместиться, оставляя присутствующим лицезреть только контур своего силуэта, последнюю картинку физического тела.
