Александр Вин - Сакура, свадьба, смерть

– Удачи!

К концу такого продолжительного дня и тени стали заметно длиннее.

Они шли сначала по главной аллее, затем свернули на аллею с жимолостями и виноградом, а после, не сговариваясь, направились к беседке. Глеб поставил на скамейку сумки с фотоаппаратурой, садиться они не стали, просто он взял прохладные ладони Марьяны в свои, сильные, горячие.

– …Помнишь, как ты заподозрил меня?

– Помню – это было приятно.

– Трепач.

– И это помню. Раз сто пятьдесят, наверно, ты успела меня так назвать….

– Смотри, это катальпа! Я тебе не показывала её цветение на фотографиях?!

– Нет.

– У катальпы такие очаровательные цветки!

– Верю…

Было заметно, что Марьяна о чём-то хочет его спросить, но говорит почему-то только о растениях и деревьях, видимых сквозь ажурную деревянную решётку беседки.

– …Она, девочка эта, здесь и умерла?

– Да, у самой этой скамьи.

Марьяна вытерла глаза.

– Ну что, отдохнула? Пошли дальше?

– Пошли.

Потом Марьяна спрашивала его и об убитом парне, Игоре, и о драке, и смеялась над тем, как Глеб купался в фонтане.

– …Сам знаю, что жестоко! Сашка чуть не плеснул моим же кофе мне в лицо! Но ведь так было надо…. Я сознательно устроил девчонке прокачку, момент истины, как у классика. Иначе всё было бы зря.

Сквозь тёмные листья старых дубов светились на их жёстких ветвях изобилием молочные желуди, длинный солнечный блик разделил утиный пруд на две неравные части. В той, что поменьше, вовсю ещё плескались вечерние рыбы, а в просторной – слабый ветерок начинал гнать вдоль берега робкую рябь.

– На сегодня всё? Вы уходите?

Бодрая кассирша наконец-то появилась на своём рабочем месте и решилась, под конец дня, поговорить с последними посетителями.

– …А вы приходите к нам ещё, приходите! У нас в сентябре тематические праздники будут проводиться и выставки народного творчества! Будет очень интересно! Обязательно приходите! А дирекция наша абонементы будет распространять скоро! Со скидками за вход, а те мамаши, что с колясками приходят к нам гулять, будут льготы по билетам иметь! Говорят, что вроде как пятьдесят процентов скидка…. Поэтому, если что, приходите, со скидками-то вам ведь ещё выгодней будет!

Марьяна грустно улыбнулась, не глядя на Глеба.

– Ну, малышка, не печалься! Не может же быть, что всё так окончательно плохо! Уверен, есть варианты…

– Дурак ты, капитан…

– Иногда бывает.

И Глеб, внезапно похолодев, покорно кивнул, соглашаясь.

– Удачи вам!

Кассирша всё никак не могла остановиться в прощании, почти наполовину высунувшись из своего окошка.

– И вам, хорошие мои, удачи!

Вновь, в конце всё ещё жаркого города, – тихая квартира.

Ночник.

Жёлтый пушистый халат.

– Утром я улетаю. Извини, что не сказал об этом раньше…

– Я знала. Догадалась.

– Как?

– По твоим глазам. Ты очень здорово умеешь путать людей словами, но глазами…. Только не меня.

– Прокол. Будем работать в этом направлении…

Глеб улыбнулся, поцеловал Марьяну. После её слов о лжи стало почему-то легче.

– Когда мне вдруг придётся остановиться, то хочется, чтобы это случилось примерно так…. Горы, солнечный снег, огромные ели, озеро – замерзшее только по берегам. Большая собака рядом, огонь, одинокий дом, лодка, старый друг. Свитер, простая посуда, простая пища – мясо, зелень, хорошее вино. Шахматы. И ещё та, чей голос и смех мне бы нравились…

– А зачем ты всегда улетаешь?

Капитан Глеб вытер пальцем слёзы Марьяны, взял её лицо в ладони.

– Поехали со мной? Ну?! Вместе, везде, а?

Маленькая женщина села на кровати, отвернулась, закутавшись в большой халат. Дрожала губами, стискивала сильно пальцами пальцы.

– Нет, я боюсь…. Я думала вчера об этом…. А как я буду без моего сада?! Пойми, я боюсь потерять то, что у меня уже есть: сад, работу…. У меня есть такая жизнь, а если…, если мы с тобой…, если с тобой что-то случится…. А если ты с кем-то…., то, как же я?! Я не смогу тогда…. Не могу. Я не поеду. Извини….

По дрожи плеч капитана Глеба можно было подумать, что он рыдает.

Марьяна знала, что сейчас он беззвучно хохочет.

Поднял большую, умную голову. Действительно, улыбка.

Честная, грустная, усталая.

– Ты умница! Очень. Ты права. Неправ я. Столько лет я готовился жить в одиночестве…. Ладно. Тогда не об этом. Ты скверно плаваешь! И я должен принять меры. Через некоторое время я приеду….

– Я буду учиться хорошо плавать! Обязательно! Не сомневайся, Глеб!

Глаза Марьяны, все в ещё невысохших слезах, – сияли.

– Я обязательно….

– Только не заплывай без меня за буйки! Обещаешь?!

– Да, да, обещаю….

– А если вдруг вернусь зимой?

– Я всё равно буду ждать…

Рассвет.

Тихо захлопнулась за ним дверь.

На тёмном городском перекрёстке кто-то рассыпал два ящика жёлтых яблок, и первые редкие машины осторожно объезжали их.

Совсем не чувствовалась сила будущего дневного солнца. Скорее, было прохладно.

Внезапно потемнел первыми влажными каплями-кляксами прокалённый дорожный асфальт. Зашелестели от сильных порывов ветра уличные тополя. На тротуарах подпрыгивали от ударов крупных капель дождя сухие, покореженные долгой жарой, тополиные листья…

Прошла неделя, и Марьяна с огорчением вспомнила о невыполненном обещании. Она вовремя не отменила продажу снимка дерева гинкго с бабочкой, а заглянув как-то на сайт, увидела, что фотографию кто-то купил. Со всеми её авторскими правами.

Прошлось целую ночь плакать…

А однажды поздней осенью в аэропорту Копенгагена человек с усталыми глазами поднял воротник плаща, устроившись стоять за столиком в переполненном вечернем баре.

Уже не первая чашка кофе, раскрытый ноутбук, электронная почта.

«…Некогда было заниматься этим самому, да и не умею я ничего до сих пор толком. Пошла треска, работы было много, а недавно вот заштормило, два дня как на берегу, непривычно. Меня вот тут компьютерному делу учат, а я стараюсь…. До тебя было не дозвониться – наверно, ты всё летаешь, путешествуешь? Рядом – Мария, это она занимается со мной всем новым…. На похоронах я был, как профессор, в твоём костюме. В том, который ты мне купил. Вчера я был у той старушки, на железке, заглянул к ней на пять минут, проведать, как ты просил. Она передаёт тебе привет, говорит, что ты напомнил ей отца её Катюшки, а она его только раз и видела, а когда тебя тогда увидела, аж вся похолодела. Так ты на него похож. Всё. Пока ничего нового. Пиши. Твой Иван».

Среди множества других очередных объявлений иностранный авиационный голос проговорил, объявил посадку на нужный рейс. Нужно было идти.

Проходивший мимо уборщик-пакистанец с робкой улыбкой посмотрел на рабочий стол пока ещё раскрытого ноутбука.

Простая фотография – серая кора какого-то старого дерева, а на ней – красно-чёрная бабочка.