Александр Рей - В поисках настоящего

– А как вы не путаетесь? – недоумевал Алан.

– Мы заучиваем расположение всех комнат, лестниц и коридоров наизусть. Сейчас я веду вас ориентируясь не на обстановку, потому что как вы уже знаете это бесполезно, а на собственную карту в голове. Повернув здесь направо, мы окажемся в Зале с фортепьяно, как вы его назвали…

И действительно, стоило лишь повернув за угол, как перед Аланом оказались те самые двери, из за которых доносилась приглушенная музыка. Он знал, что это играет Мари. В мелодии ощущались те же самые чувства, что мальчик смог разглядеть в ее взгляде.

– Я вас покину… – говорит коридорный и кивнув, оставляет Алана наедине с трепещущим сердцем.

«Не стоять же мне здесь вечно! Мари ждет…»

Кроме Мари и его самого здесь никого нет. Она играет за фортепьяно, слегка покачиваясь, словно находится в трансе. Глаза закрыты, она не замечает Алана.

Как и в прошлый раз его охватывает мистический трепет перед звуками, что порождают пальцы Мари, бегло перебирающие клавиши. Кружится голова, воздух превращается в жидкость и начинает медленно стекать внутрь, постепенно заполняя легкие.

Алану кажется, будто он видит ослепительно-яркий луч света, спускающийся с неба, пронизывающий Мари насквозь и перетекающий через ее плечи, руки, пальцы… выливаясь стройной мелодией.

Вдруг музыка обрывается и Мари, уронив голову на клавиши, начинает рыдать. Алан в растерянности. Только что он смог добраться до самых небес, как вдруг тяжелый груз заставляет его разбиться о землю.

«Почему она плачет? Ведь не может же это совершенство быть недовольным своей игрой!»

Какое-то время Алан просто молча наблюдает за ее плачем, но затем, наконец, решается и подходит. Мари все так же всхлипывает, уткнувшись лицом в руки. Клавиши, наверняка, уже затоплены ее слезами.

Мальчик как можно нежней касается ее плеча. Она вздрагивает, и медленно возвращается из своего горя в реальность.

Опухшее от слез лицо, покрасневшие глаза. Девушка вытирает пальцами размазавшуюся тушь, и без всякого выражения смотрит на Алана. Затем замечает рисунки в его руке.

– Пошли… – Мари встает, берет его за руку и ведет из зала. – Не хочу быть здесь. Музыка сейчас мне вредна…

Послушно следуя за ней, Алан сжимает ее теплую, чуть влажную ладошку.

Лишь выйдя из зала он понимает, что указать путь коридорного нигде нет.

– Куда мы? – спрашивает Алан.

– В номер сто шестьдесят семь – сегодня. Вчера – в номер триста двадцать один. Позавчера… уже забыла, – неумело скрывая недавние слезы, протянула Мари. – Мы идем ко мне.

– А как ты дорогу найдешь?

Она улыбается:

– Тебе уже объяснили уникальность «Красного Замка»? И хорошо. Найти я могу. Мне, конечно, понадобиться чуть больше времени, чем коридорному, но я и без них неплохо справлюсь…

– Но как? По мне, тут сам черт ногу сломит!

Мари какое-то время молчит, видимо подбирая нужные слова.

– У каждого угла… – наконец нарушает она тишину, – воздух движется по-своему. И я слышу его движение. Запомнив звуки, по ним можно найти верный путь.

Алан не просит разъяснений, хотя многое из ее слов он не понимает. Например, шутит она или говорит вполне серьезно. По дороге он замечает, что подходя к очередному повороту или лестничному пролету, Мари чуть сбавляла шаг, затем неуверенно поворачивала или шла прямо.

– Если ты не можешь слышать звуки издаваемые переливами воздуха в пространстве, настоящим музыкантом стать не получится, – зачем-то пояснила она.

– Понятно… – лишь говорит Алан, продолжая идти.

Им навстречу постоянно попадались люди, невидимыми поводками привязанные к поводырям-коридорным. Служащие санатория послушно вели за собой то одного человека, то целую группу. Никто не обращал внимания на верных провожатых, словно они всего лишь какие-то устройства, помогающие найти верный путь.

– Я их называю ДжиПиэС-навигаторами… – сказала Мари.

Также на пути довольно часто встречались люди без коридорных. Некоторые быстро проносились мимо номеров, словно знали точный маршрут. Другие больше походили на блуждающих призраков – они бесцельно передвигались от комнаты к комнате, внимательно всматриваясь в очередные цифры на дверях, чтобы плыть дальше.

– Постояльцы здесь очень любят играть в прятки. Словно дети носятся по коридорам, стараясь случайно столкнуться с теми, кого ищут. Им это занятие вообще не надоедает. Так можно днями напролет разыскивать кого-нибудь.

А некоторые предпочитают вообще не пользоваться услугами коридорных, блуждая в поисках своего номера. Почему-то люди очень любят теряться, особенно когда знают, что это безопасно.

– Странное место, – Алан проговорил вслух, засевшую в голове мысль.

– Не то слово, – согласилась Мари. – Но людей всегда привлекает странность. Именно поэтому, насколько мне известно, чтобы попасть сюда на две недели, людям приходится ждать по нескольку лет. Такая огромная очередь… Так, нам кажется сюда.

Мари прошла прямо по коридору, оставила позади себя пять дверей, вынула из кармашка пластиковую карточку с помощью которой, проведя по специальному устройству, отперла дверь.

– Сегодня это комната сто шестьдесят семь. Добро пожаловать ко мне…

Ее комната оказалась совсем не комнатой, а целым номером – просторным, уютным, по-домашнему теплым. В мире Алана все вещи давно изжили свой век, потускнели, отсырели, и были готовы в любой момент рассыпаться в прах. Здесь же все сверкало новизной и жизнью. Огромное количество каких-то ярких, явно приятных на ощупь ковров, подушек, гладких и шершавых, больших и маленьких статуэток. Все это хотелось потрогать, осмотреть… Но одновременно даже страшно дышать в столь прекрасной обстановке.

Мари прошла в комнату и уселась на просторный диван. Алан же встал в дверях, не решаясь переступить черту порога.

– Помнишь, что я говорила тебе? Богатство не будет окружать тебя, пока ты не позволишь ему поселиться внутри. Позволь себе иметь все самое лучшее!

Алан кивнул, снял кроссовки, скинул с плеч куртку и прошел к Мари… Ковер, по которому он шел, был настолько мягок, что к нему хотелось припасть лицом, а не ступать ногами.

Когда он присел рядом с ней на диван, англичанка спросила, хочет ли он что-нибудь выпить.

– Нет, спасибо, – вежливо отказался мальчик.

– Ну, смотри сам, – Мари встала и прошла к небольшой барной стойке, расположенной в углу комнаты. Зазвенела стаканами. Что-то налила. И все же принесла два пузатых бокала, с ярко оранжевой жидкостью.

– «Отвертка», – пояснила она, и поставила их на маленький столик. – Показывай… – кивнула она на листы, что Алана держал в руках.

Он протянул ей свои рисунки. Мари вкрадчиво рассматривала каждый из них. То приближала, чтобы разглядеть мелкие детали, то отдаляла, желая понять как они будут смотреться издалека. Чтобы изучить его рисунки у Мари ушло намного больше времени, чем Алан мог ожидать. Так внимательно его работой еще никто не интересовался. И хуже всего, что все это происходило в тишине… гнетущей тишине. Алан вдруг обратил внимание, что его ладони мокрые от пота.

В конце концов, Мари разложила рисунки на столике, вокруг бокалов.

– Мне ли не знать цену признания, – нарушила она молчание, смотря то на Алана, то на рисунки. – Я его добивалась упорным трудом, преодолевая огромные расстояния и делая неимоверные усилия над собой. И вот я на вершине славы, откуда мне хорошо видно, что девяносто девять процентов моих усилий были напрасны. Я растрачивала себя впустую, стараясь добиться признания. Только лишь потому, что сама не могла признать свой талант. Могу поспорить, ты сейчас сидишь на иголках, дожидаясь моего вердикта: похвалы или унижения. Ты превратил меня в судью, от которого зависит, хороший ты художник или ни на что не годен… Я это знаю, потому что сама делала так же. Как только я поняла, что самое главное – это моя самокритика, что только я сама решаю пределы своего таланта и мастерства, ко мне пришла слава. Когда я признала себя, признали меня и другие. Я не буду говорить, понравились ли мне твои рисунки, а спрошу тебя. Нравиться ли тебе рисовать?

– Больше всего на свете! – послушно ответил Алан.

– Нравиться ли тебе то, что получается в результате?

Немного подумав, Алан ответил:

– Не всегда, но в большей степени мне хочется любоваться результатами своей работы. Из этих рисунков, что я принес, мне нравятся все. Я ими горжусь…

– Ты хороший художник? – спросила Мари.

На этот раз Алан знал наверняка:

– Да. Я много не знаю, но у меня есть талант и стремление его совершенствовать.

Мари удовлетворенно улыбнулась:

– И я так считаю… Мне постоянно приходиться сталкиваться с искусством во многих его проявлениях, и я уже давно научилась отличать фарс от настоящего. Так вот, ты – настоящий. Твои работы хочется разгадывать.